Рыцарь - Деверо Джуд (книги регистрация онлайн TXT) 📗
Но Николас, и не подумав отойти от двери, выкрикнул:
— Ты что-то молола тут о гибели брата. Так ты хочешь… Беспомощно всплеснув руками, Дуглесс отвернулась от него и отчетливо проговорила:
— Я — не ведьма! Можешь ты это понять?! Я — самая заурядная, самая обычная девушка, оказавшаяся в центре весьма странных обстоятельств! — И, повернувшись к нему лицом, она продолжила:
— Мне толком неизвестны все подробности гибели Кита. Как ты мне рассказал, ты практиковался в фехтовании и повредил руку, а поэтому не мог скакать вместе с ним куда-то верхом. А Кит увидел в озере какую-то девушку, кинулся к ней и в результате утонул. Вот и все, что я знаю, — Кроме того, что, возможно, ответственность за это лежит на Летиции, — подумала Дуглесс, но вслух этого произносить не стала.
Он продолжал глядеть на нее с нескрываемой враждебностью.
— Когда ты явился ко мне, — вновь заговорила она, и голос ее смягчился, — я тебе тоже вначале не верила. Ты мне рассказывал о разных вещах, про которые ничего не писали в исторических сочинениях, а я все равно не верила. Но в конечном счете ты повез меня в Беллвуд и там показал потайную дверцу, за которой была спрятана маленькая шкатулка из слоновой кости. Ни один из владельцев замка, сколько их там ни перебывало, не сумел обнаружить этой дверцы! И ты рассказал еще, что Кит показал ее тебе ровно за неделю до своей смерти. — Она умолкла: не очень-то ей нравилось думать о том, что Кит умрет!
Николас уставился на нее. Да, точно, она-таки — ведьма! Потому что только на прошлой неделе Кит показал ему эту потайную дверцу в Беллвуде! Интересно, что же она такого сделала с Китом, чтобы уговорить его и ей рассказать об этой дверце, рассказать о том, что по праву должно быть известно только членам их семьи?
Просто непонятно, что она выделывает с членами его семьи и со всем их домом! Вот только вчера он слышал, как конюх напевает какую-то чушь на мелодию спетой ею песенки «Заппити-ду-ду!». А три дамы из числа приближенных к матери вздумали теперь подкрашивать себе веки — в стиле того, как, по их объяснениям, их научила пресловутая «леди Дуглесс»! А его мать?! Его мать, эта святая, всегда уравновешенная, мудрая, — его мать, доверясь ей, будто младенец, преспокойно принимает у нее из рук какое-то снадобье! И Кит тоже — с видом обреченной на заклание жертвы — глядел на эту рыжеволосую ведьму!
За те несколько дней, что торчит тут, в поместье Стэффордов, она все вверх дном перевернула! И на всех, на всех решительно, подействовали ее чары: эти песни, эти чудовищные танцы, эти ее истории — вон совсем недавно слуги в замке болтали что-то насчет двух незнакомцев с именами «Скарлетт» и «Рэт»! — и все-все на них воздействует, даже то, как она раскрашивает себе физиономию! Ясно, что она — колдунья и постепенно распространяет на всех свои чары!
Он, Николас, единственный, кто хоть как-то пытается противостоять ей! Когда он стал говорить Киту, что эта женщина приобретает здесь особую власть. Кит только посмеялся над ним и спросил: «Какие, собственно, последствия могут быть от того, что она расскажет несколько историй или споет несколько песенок?!»
Он, разумеется, понятия не имеет, чего эта женщина хочет, но уж по крайней мере он не станет подчиняться ее ведовским чарам, как это с легкостью сделали другие! И он намерен противостоять ей, как бы трудно это ни было!
Вот глядит он на нее и отчетливо понимает, что не такое это легкое дело — сопротивляться ей! Ее темно-рыжие волосы рассыпались у нее по плечам, а свою маленькую, изукрашенную жемчугом шапочку для волос она сжимает в руках! Никогда еще не доводилось ему видеть столь прекрасной женщины! У Летиции, возможно, черты лица более правильные, но в этой женщине, в этой самой Дуглесс, — и это-то и приводит его в такое бешенство! — в ней столько очарования, и есть что-то такое еще, чему на его языке и названия нет!
С самого первого момента их встречи все получалось так, как если бы у нее была над ним какая-то тайная власть! Ему нравилось подчинять себе женщин, нравилось их целовать и чувствовать, как они прямо-таки тают в его объятиях. Ему нравилась также ситуация вызова, когда нужно было завоевать любовь какой-нибудь сопротивляющейся женщины, и нравилось это ощущение власти, которое возникало в нем, когда он попросту уходил от нее прочь!
Но с этой женщиной с самого начала все было по-другому! Он следил за нею куда чаще, чем она за ним. Всякий раз, когда она бросала взгляд на Кита, он знал об этом, знал и о том, когда она окидывала взглядом какого-нибудь красивого слугу, он всегда чувствовал, когда она улыбается или смеется! Вчера, когда он был у себя, это постоянное ощущение ее присутствия достигло в нем апогея, вызывая чуть ли не физическую боль, и это ощущение его так разъярило, что он не мог ни мыслить четко, ни говорить внятно! Сила ее воздействия приводит его в бешенство. После ее ухода он не мог уснуть, потому что знал, что она плачет! Раньше женские слезы его совершенно не трогали: эти женщины вечно плачут! Плачут, когда с ними расстаешься, когда не делаешь того, чего они хотят, когда говоришь им, что более их не любишь! Ему нравились женщины типа Арабеллы или Летиции, те никогда не плакали.
Вчера эта женщина проплакала всю ночь, и, хотя он никак не мог ни слышать, ни видеть ее, он чувствовал, что она плачет! Трижды за ночь он вставал, собираясь подойти к ней, но как-то справился с собой и сдержался! У него не было ни малейшего желания дать ей понять, какую власть она имеет над ним!
А что касается этой истории ее насчет прошлого и будущего, то он попросту и задумываться-то над этим не станет! Однако же есть во всем этом и впрямь что-то странное! Разумеется, он и на секунду не поверил в то, что она — принцесса из Ланконии, да и мать, как он считает, тоже скорее всего ей не поверила: просто леди Маргарет понравились ее странные песнопения и странная манера изъясняться. И сама она держалась так, как если бы все здесь было для нее непривычно — начиная от еды или одежд и кончая слугами!
— …Так ты мне скажешь, да? — говорила меж тем она. Не понимая, о чем это она, Николас стоял и смотрел на нее. И вдруг по всем его жилам прокатилась волна такого желания, что он даже отступил к двери.
— Нет, меня ты не сможешь заколдовать, как ты это уже проделала со всеми членами моего семейства! — пробормотал он, как бы пытаясь убедить в этом самого себя.
Дуглесс увидела, что глаза его зажглись желанием, заметила, как он чуть опускает веки. Сердце ее забилось часто-часто. Ты только коснешься его и в тот же миг вернешься в свою эпоху! — сказала она себе. — Но ведь не могу же я уйти, пока Кит не окажется в безопасности и пока не будет раскрыто коварное предательство Летиции!
— Но, Николас, — сказала она вслух, — я и не думала околдовывать тебя, и я решительно ничего не проделывала с членами твоего семейства, кроме того, что мне требовалось для выживания здесь! — И, вытянув вперед руку, чтобы хоть прикоснуться к нему, добавила:
— О, если б ты только захотел выслушать меня!..
— Что? Слушать твою болтовню о прошлом и будущем, да?! — спросил он с презрительным смешком. А потом, склоняя к ней лицо, договорил:
— Поосторожней, женщина, с тем, что творишь! Ибо я не перестаю следить за тобой! И когда придет известие о том, что у тебя нет никакого такого дяди-короля, я собственными руками вышвырну тебя вон из моего дома! А теперь — прочь убирайся и не пытайся впредь шпионить за мной! — С этими словами он повернулся к ней спиной и в гневе выскочил из комнаты, оставив в одиночестве Дуглесс, которая чувствовала себя совершенно беспомощной.
Глядя в спину удаляющегося Николаса, она недвижно стояла в его спальне и молила Бога.
— Ну, пожалуйста. Боже! — просила она, — Ну, наставь же меня в том, как мне помочь Николасу! Позволь же мне сделать то, что я не сумела сделать в тот, первый раз! Пожалуйста, направь меня на путь!
И, ощутив себя сразу постаревшей, Дуглесс удалилась из спальни.
Глава 15
Утром Дуглесс увидела Арабеллу — та только-только вышла во двор и собиралась сесть на свою великолепную вороную лошадку. Рядом с Арабеллой был какой-то мужчина, и Дуглесс догадалась, что это, должно быть, и есть ее супруг, Роберт Сидни. Дуглесс очень хотелось посмотреть на него поближе, разглядеть лицо человека, которого Николас считал своим другом, и тем не менее этот самый «друг» и отправил его потом на эшафот!
