Шакалота. Птичка в клетке (СИ) - Филон Елена "Helena_fi" (электронные книги бесплатно txt) 📗
«Ты должна это закончить, Лиза», — слабо, едва уловимо звучит в голове голос Мамы.
«До завтра», — громко, ясно, до мурашек на коже в памяти вспыхивают слова Макса, и я подушечкой пальца мягко скольжу по словам на тыльной стороне ладони, которые так и не решилась смыть.
«Просто прекрати всё это.»
«Не хочу.»
«Ты должна это закончить, Лиза.»
— Не хочу.
— Чего ты не хочешь?
— Спи, Полина.
Утро.
Мама делает вид, что вчера ничего ужасного на её глазах не произошло, и с вполне правдоподобной улыбкой на лице готовит для отца завтрак, пока я тормошу Полину за плечо и прошу её перевернуться ко мне лицом, чтобы помочь выпить лекарство и сделать хотя бы парочку глотков чая.
У Полины снова температура и она жалуется на боль в горле.
«Ангина», — заключила ранее мама и принялась составлять младшей дочери почасовую схему приёма лекарств и полоскания горла, пока они с папой будут на работе, а я в школе.
— Полин, выпей это, — вкладываю ей в ладонь таблетку жаропонижающего.
— Спасибо, — невнятно бормочет, а я кусаю губы, не зная, как перейти к другой важной для меня теме. Не могу я в школу уйти и не поинтересоваться. — Полин?
— М? — делает глоток чая и плюхается обратно на подушку.
— Можно я у тебя спрошу кое-что? Только обещай не беситься.
— Уже бесишь. Чего тебе?
— Ты… ты зачем вчера ему звонила?
— Кому?
— Ты знаешь кому?
Глаза Полины друг резко расширяются и так же резко превращаются в две щёлочки:
— Ты откуда знаешь?
— Знаю, — мягко вздыхаю, укрывая её одеялом.
— Замутила всё-таки с ним? — фыркает в отвращении и переворачивается ко мне спиной. — Ну, удачи.
— Полин?
— Отвали, систер. Серьёзно. Вот сейчас вообще не лезь ко мне!
— Да что с тобой происходит? — шепчу, поглядывая на приоткрытую дверь. — Зачем ты звонила Максу?
— Максу? — цинично усмехается и поворачивает голову ко мне. — Так он больше не урод, не козёл и не последняя тварь? Теперь он — Макс? Ха. Ха-ха.
— Я никогда не называла его тварью.
— Серьё-ё-ёзно? — выплёвывает, будто что-то горькое на язык попало. — Ну ты и дура!
— Для чего ты звонила ему?
— У него и спроси! — кричит внезапно и с головой накрывается одеялом.
Вот и поговорили.
Уже сбегаю по ступеням лестничной клетки, когда вдруг звонит Зоя, коротко и ясно заявляет, что сегодня она идёт в школу одна и вешает трубку.
— И что это было? — бормочу себе под нос и ещё минуту точно смотрю на дисплей телефона, прибывая в смешанных чувствах.
А потом всё вдруг становится ясным, как белый день!
За углом дома, куда видимость из окон моей квартиры уже не доходит, припаркован мопед с красной отшелушивающейся краской, а на нём сидит Яроцкий и при виде меня сверкает самодовольной ухмылочкой, будто опять где-то нашкодил, но в этот раз удалось выйти чистым из воды.
— Привет, — протягивает мне шлем, пока я заставляю ноги ожить и двигаться дальше. Не стоять на месте, как в землю вкопанной, а ещё не испытывать всей той неловкости, которая так и рвётся наружу.
«Веди себя, как ни в чём не бывало.»
— Надевай, — трясёт шлемом.
— До школы три минуты на твоём мопеде.
— Ну и отлично, — расслабленно ухмыляется. — Шлем.
Задумываюсь. И вдруг доходит!
— Так это ты Зое позвонил? — Принимаю шлем.
— Какой Зое?
— Не придуривайся. Это ты ей сказал, чтобы в школу без меня шла?
С невинным видом пожимает плечами:
— Может быть.
Хочется задать самый глупый в данной ситуации вопрос «Зачем?», но сдерживаюсь. И так понятно зачем, но моя неуверенность всё ещё слишком сильно жужжит в груди. Всё ещё нашёптывает о том, что Яроцкому не могла понравиться такая, как я. Только не после Вероники. И не после войны, что между нами была.
Собираюсь просто кивнуть и молча сесть на мопед, как замечаю свежую ссадину на левой скуле Макса и неосознанно протягиваю руку к его лицу. Тот мягко ловит меня за запястье и слегка отшатывается.
— Всё в порядке, — больше не улыбается.
— Откуда это? — смотрю на него напряжённо. — Ты же не…
— Всё в порядке, Лиза, — настойчиво. Держит меня за руку и мягко притягивает к себе, обхватывая второй рукой за талию.
— А у тебя? — будто в глазах моих ответ отыскать пытается.
Неловко прочищаю горло и отвожу взгляд.
— Да… да, всё хорошо.
— Как мама? Шок прошёл? — улыбается.
— В порядке. Сказала, мне конец, если снова увидит нас рядом. Собирается Нине Эдуардовне звонить с просьбой, чтобы она нас рассадила.
— А ты?
— Что я? — смотрю в улыбающиеся глаза Макса и вновь испытываю это: запредельный трепет и опасение.
— Ты ведь не хочешь, чтобы нас рассаживали?
— Нет, — отвечаю тихо и спустя паузу. И всё ещё поглядываю на ссадину на его лице.
«Куда ты опять вчера ввязался, Яроцкий?»
Одевает шлем мне на голову и кивает назад.
— Учиться едем, или нет?
Этот день был не просто одним из сумасшедших дней в школе. Этот день я заслуженно могу назвать самым сумасшедшим, самым сумбурным, а также удивительным днём из всех, что со мной случались. И причина лишь в нём — в Максе. В его поведении, в его взглядах, в его жестах и словах. С самых школьных ворот, когда он помог мне слезть с мопеда и забросил мой рюкзак к себе на плечо, а второй рукой обнял меня, собственнически прижав к себе, что-то внутри меня больно затрещало, раскололось надвое. Я никогда не была особо суверенной и во всякие дурные предчувствия не верила, просто гнала прочь, но с сегодняшнего утра оно меня не покидает — стоит подумать о том, чем могут закончиться наши отношения (которые таковыми никто ещё не обозначил), в груди, будто петарда взрывается, страшно становится.
А вторая часть меня готова светиться миллионами крохотных лампочек, стоит Максу просто взглянуть в мою сторону. Горечь и печаль никуда не исчезла, она всё там же — в глубине его зелёных глаз, но теплота, которая в них появилась, блеск, словно первый лучик солнца сумел пробиться сквозь пучину туч, будто волшебством наполняют мою душу. Хочется парить, хочется улыбаться, хочется поверить в то, что всё это происходит со мной на самом деле — это не сон.
Я не могу отвести глаз от человека, которого считала жестоким монстром, пока не поняла, какой ранимый он на самом деле. С какой осторожностью держит за руку, поглаживая подушечкой большого пальца мою вечно холодную кожу. С каким безразличием к окружающим обнимает меня за плечи, идя по школьному коридору; будто видит и слышит только меня. С какой искренностью этот монстр может улыбаться со всяких глупостей, которые сегодня в рекордном количестве сыплются у меня изо рта.
Я встревожена. Я сбита с толку. И кажется… будто за спиной выросли крылья.
Даже острые взгляды Светлаковой так не тревожат. Между ними ведь нет больше ничего, так? Я верю ему, в то, что Макс сказал мне вчера. Хочу верить, что он и правду не обещал Веронике ничего серьёзного, предупреждал, что так будет. Пытаюсь убедить себя, что не разбивала силой их пару… даже наоборот — бежала от чувств, как могла. Спасалась от них, но оказалась слишком слабой. Чувство вины, так или иначе, саднит на душе, ведь как ни крути, я стала разлучницей, хоть и не желала этого. И даже несмотря на то, что происходящее между мной и Максом кажется туманным сном, сложным и практически невозможным, я больше не готова его отпускать. Смотрю на него и, даже зная, каким печальным будет финал для нас обоих, я не хочу его отпускать. Не сейчас. Не так скоро.
Также пора признать, что освоение материала и учёба потерпели двойное фиаско. Теперь я не просто плохо понимаю учителей, теперь я их даже не слышу. Все мои мысли о Нём, все мои разговоры с Зоей о Нём, все на кого я хочу смотреть, это Он.
Берёт меня за руку, переплетает пальцы и опускает под парту к себе не колени. Берёт ручку в левую руку и делает вид, что записывает то, что диктует учитель. Левой рукой!
