Улей 2 (СИ) - Тодорова Елена (книги хорошего качества .TXT) 📗
— Плоская черная книга или, может быть, какая-то бизнес-папка… Что-то черное и гладкое. С белым стикером в левом нижнем углу. Печатная надпись «ААА-03». Внутри — цифры, таблицы, имена людей… Исаев эту книгу прячет и маниакально оберегает.
— Ты можешь сказать, где он ее прячет?
— В своем домашнем сейфе. Но, будь осторожен, Адам, эта информация не только Исаева способна уничтожить. Эта черная папка — ящик Пандоры для Одессы.
Титов пошел и взял этот «ящик». Прямо из дома Исаева.
Информация, что там находится — это не черным по белому обвинительный приговор. Чтобы самостоятельно расшифровать полученный материал, потребуется какое-то время. И Адам полон решимости сделать это, во что бы то ни стало. Сегодня он не стал отменять договоренность провести вечер с компанией. Но завтра ему ничего не помешает заняться «грязными делишками» Исаева.
Наконец, глубоко за полночь, когда в квартире Титова стихают музыка и посторонние голоса, разворачивается стремительная кульминация этого длинного декабрьского дня. Ева подходит к Адаму вплотную, и он, опуская ладони ей на талию, настороженно хмурится и вопросительно приподнимает одну бровь.
— Адам, — ее голос звучит мягко и протяжно.
Она снова это делает — смакует его имя.
— Как я смотрю, ты сегодня в ударе? Что-то случилось? Дома? — старается не выдать волнение ни вербально, ни визуально.
Конечно, Исаевой не нравятся его вопросы. Ее взгляд темнеет, а голос становится на несколько тонов ниже.
— Сегодня я в поисках крови. And… I am very hungry[1].
Титов с опаской прищуривается. Он сам готов ее сожрать.
— Ты хочешь моей крови, Ева?
— Очень, Адам.
«Очень…» — эти звуки из ее губ срывают ему башню. Но это так приятно и заманчиво, что он повторяет, в надежде, что она сделает то же самое.
— Очень?
— Очень-очень.
— Ммм… — закусывает свою губу, впиваясь взглядом в ее рот.
И когда ее язык скользит по этой мягкой манящей плоти, совершает аналогичное движение своим языком.
Исаева усмехается и, отстранившись, проходит в ванную комнату. Он следует за ней. Сглатывает, наблюдая за тем, как она склоняется, чтобы заткнуть сточную пробку. В таком положении ее бедра кажутся округлее, а талия, напротив, еще тоньше. Ягодицы выпирают, натягивая ткань темных джинсов до упора.
Адам глубоко вдыхает и, пересекая помещение, прижимается к ее заднице пахом. Когда Ева прогибается и мягко стонет, он прекрасно представляет, какое желание ею завладевает. Откидывая голову назад, она выпрямляется, и Титов прижимает ее спину к своей груди. Вдыхает ее запах и шумно сглатывает.
Но Исаева снова выскальзывает из его рук. Оборачивается и долго смотрит ему в глаза. В ее взгляде не плещутся привычные дерзость и азарт. Она выглядит так же, как в ту ночь, когда Титов тайно пробрался в ее спальню, будто находится в замешательстве. Словно не знает, как вести себя с ним.
И Адам тоже не знает. Он все еще не понимает, как жить с теми чувствами, что у него к ней появились.
Титов пьян, взволнован и возбужден. Это не самое лучшее сочетание. Вот только он не может находиться рядом с Исаевой и не касаться ее.
Делает шаг. Смотрит на Еву сверху вниз. Она намного ниже ростом. По комплекции и физической силе значительно ему уступает. Но, черт возьми, все-таки она его превосходит.
— Ты должен выйти. Я хочу принять ванну, — указывает на парующую в эмалированной чугунной емкости воду.
А он хочет ее руки на своем теле. И ее губы тоже.
Обхватывает лицо Евы ладонями. Ведет рукой от лица к затылку. Слегка зажимает волосы, устанавливая непрерывный зрительный контакт. Без предупреждения врывается в ее душу глазами. Вкладывает в свой взгляд всю силу своих эмоций. Без фильтров и привычной лжи.
[1] I am very hungry — Я очень голодна.
Глава 9
Исаева теряется, пытаясь сместить свой взгляд. Закрыться. Но Адам прижимается своим лбом к ее лбу, и она вынужденно встречает этот контакт. Смущается, злится и… задыхается.
— Эва. Ты — моя.
— Нет… Не твоя, Адам.
Только голос выдает ее волнение.
— Моя.
Она не хочет этого слышать. Это неправда.
Но Титов не ходит обходными путями, он лезет напролом. Скрепляет свои слова голодным поцелуем. Это происходит настолько нагло. Настолько уверенно и грубо. Выжигает право собственности, словно клеймо.
Веки Евы вздрагивают и опускаются. Все чувства, что до этого были присыпаны фальшью, всплывают на поверхность.
И она, пропади все пропадом, отвечает. Пугаясь того, с какой силой колотится в груди сердце. Наслаждаясь тем, как приток крови согревает кожу, заставляя ее, в прямом смысле слова, пылать.
Еще чуть-чуть. Еще один день. Всего один день. Это не зависимость. Это не болезнь. Она не заболеет. Нет.
Всасывает губу Адама, его язык. Сплетает со своим, наслаждается этим влажным и горячим трением. Его вкусом. Слышит и чувствует, как он стонет.
— Ты моя, Эва, — не отстраняясь, снова заявляет Титов.
— Я могу это сказать… — сдается девушка, желая лишь одного: чтобы он перестал это повторять. — Только это не будет правдой.
Адам хочет, чтобы это было правдой. Но, если это все-таки невозможно, он хочет, чтобы Ева просто произнесла эти слова. Даже если они будут лживыми.
Последняя мысль вызывает в нем гнев и отторжение. Куда он катится, черт возьми? Он ненавидит лицемерие. Это охр*нительно жалко. Это худшее, что может между ними быть.
Удерживая девушку, отводит взгляд в сторону. Сердито и шумно выдыхает.
Внутри его сильного тела все дрожит, как он ни пытается вернуть себе контроль.
Нет, ему не нужна фальшивая Исаева. С ее игривым притворством. Хочет ее другую. Настоящую. Дрожащую в его руках.
— Мне нужно искупаться, пока не остыла вода…
«Тебе, что?..»
Не давая закончить фразу, Титов поднимает Еву на руки и опускает ее в воду.
— Ваша ванна, миледи, — тяжело выдыхает.
Исаева некоторое время испытывает шок, наблюдая за тем, как промокает грубая ткань джинсов, и как вода ползет выше, по тонкому шелку топа. До основания вшитых в него чашечек.
Отбрасывая потяжелевшие от влаги волосы за спину, психует. Вылетает из стойкого равновесия. Сердито рычит и бьет по воде руками.
— Это, мать твою, Титов, охр*нительно опрометчиво с твоей стороны!
Он смеется. Только потому, что ее вид действительно его забавляет. А Ева вскакивает, забрызгивая все вокруг. Врезается в него телом и, обхватывая руками за шею, повисает на нем. Одежда Титова стремительно намокает, но его волнуют лишь сияющие глаза девушки и ее теплое мокрое тело.
— Адам…
— Да, Эва?
Ухмылка исчезает с его лица, когда она тянется к нему губами. Страстно целует. Только Исаева, угрожая ему, дарит самые лучшие ощущения, которые он когда-либо в жизни испытывал.
Она знает, что делает. А Титов всеми силами старается не отдаваться этим ощущениям без остатка.
Потому что Ева, пора это признать, способна разорвать его сердце.
Она подгибает коленки и тянет Адама в ванну, и он, не раздумывая, ступает за борт. Садится и, широко расставляя ноги, устраивает между ними Еву. Она приподнимается, не разрывая поцелуя. Задирает и стягивает с него футболку. Ласкает ладонями напряженные мускулы.
Его тоже переполняет нестерпимое желание содрать с нее одежду.
Потянув верх ее топа вниз, обнажает округлую грудь. Прикасается большими пальцами к соскам. Трет их и наслаждается потяжелевшим дыханием Евы. Приподнимая ее, касается одного из сосков губами. Лижет его и всасывает. Чувствует, как тот затвердевает, и слышит, как Исаева вскрикивает и протяжно стонет. Пытается ухватиться за слишком короткие волосы на его затылке и что-то беспорядочно бормочет.
Он хочет ее. Он не может остановиться. Да и не собирается…
Расстегивает ее джинсы и пытается скатить мокрую ткань с ее бедер вместе с бельем. Помещение переполняется всплесками воды, тяжелым дыханием, стонами, хрипами и идущим от этих звуков эхом. Не отрывая друг от друга губ, они обоюдными усилиями избавляются от нижней части Евиной одежды.
