Грехи. Книга 1 - Гулд Джудит (книги онлайн без регистрации TXT, FB2) 📗
– Давайте прощаться, ребятки. Не забывайте, мои дорогие, что мама очень-очень вас любит.
– Да, мама, – прошептала Катрин повзрослевшим голосом и, схватив мамину руку, поцеловала ее. – Мы тоже тебя любим.
Мать внезапно выдернула руку, сняла с пальца золотое обручальное кольцо и неловко сунула его Эдмонду.
– Возьми, сынок, – прошептала она. – Это все, что я могу вам дать. Постарайся его на что-нибудь выменять.
Эдмонд зажал кольцо в руке.
– Да благословит вас Господь, мои детки, – прошептала мать. – Пусть он любит и защищает вас.
Она не плакала, но ее голубые глаза были влажными и печальными. Эдмонд, стыдясь своих слез, отвернулся.
– Помните, что я вам сказала, – предупредила Мишель срывающимся голосом. – Ни звука!
Она всхлипнула и вытерла ладонью свой покрасневший нос. Осторожно отстранив мать, она отпустила створки дверей. Они сошлись вместе, словно челюсти беззубого кита, и дети остались в темноте. Удары в дверь стали глуше.
Где-то со стороны Элен была дырка, отверстие от выпавшего сучка. Когда ее глаза привыкли к темноте, она ясно увидела лучик света, в котором носились миллионы пылинок.
Снаружи что-то происходило. Элен в ужасе схватила Катрин за руку, но сестра и сама заметно дрожала.
Внезапно раздался оглушительный треск. Казалось, обвалилась крыша. Дом вздрогнул, Элен вскрикнула, а Мари заплакала. Катрин тотчас принялась ее укачивать, сунула ей в рот большой палец, и сестренка стала его жадно сосать.
– Крыша, – прошептала Элен. – Рухнула крыша…
– Нет, – шепотом ответила Катрин. – Это дверь.
– А как же мама?..
– Тихо! – шикнул Эдмонд.
Раздался топот сапог и отрывистые команды на немецком. Элен осторожно посмотрела в отверстие.
Ее взгляд ограничивался маленьким пространством комнаты, и все, что она могла видеть, – только зловещие мундиры и начищенные до блеска сапоги. Затем она рассмотрела мамины ноги в серых шерстяных чулках и старых поношенных туфлях. Мишель она безошибочно узнала по необъятным размерам. Служанка стояла рядом с кухонной дверью, прислонившись к стене. Что-то в ее позе смутило Элен, но вскоре она догадалась, что именно: руки Мишель были спрятаны за спину, а ведь она всегда упирала руки в бока!
Внезапно до слуха Элен донесся противный громкий лай: это один из бошей пытался говорить по-французски. Мама отвечала тихим и слабым голосом, и Элен не разобрала, что она сказала. Раздался оглушительный удар, и мама от боли согнулась пополам.
Услышав мамин крик, Эдмонд, задыхаясь от бессильной злобы, бросился к двери лифта, чтобы выскочить и защитить ее.
Катрин вцепилась ему в руку.
– Ты что, не слышал, что нам сказали? – прошептала она. – Мы должны позаботиться о малышах. Ты хочешь, чтобы всех нас убили?
Эдмонд, тяжело дыша, отступил: Катрин права. Мама и Мишель строго-настрого наказали им молчать.
Нацист что-то снова спросил по-французски. Он говорил с таким сильным акцентом, что Элен вся напряглась, чтобы хоть что-то понять.
– Жаклин Жано, – услышала она мамин голос.
– Что? – рявкнул бош. – Я ничего не слышу. Громче!
– Жаклин Жано, – повторила мама. – Жаклин Жано!
– Да как ты смеешь повышать голос в присутствии офицера рейха! – взвизгнул немец.
Раздался жуткий шлепок пощечины, и мамин крик заглушил все остальные звуки.
– Что ты сказала? – заорал бош.
– Ничего, – ответила мама дрожащим голосом.
– То-то! – В голосе нациста звучало удовлетворение. – Будешь теперь говорить?
– Да, – прохрипела мать. – Да.
– Где передатчик?
– Передатчик? – удивилась она. – Я не понимаю, о чем вы. Какой ещё…
Удар! Удары следовали один за другим, каждый последующий сильнее и хлестче предыдущего. Мать застонала и упала на пол совсем рядом с их убежищем. Элен сейчас видела ее всю. Корчась от боли, мама стояла на коленях, лицо ее распухло, изо рта и носа текла кровь. Стыдясь своего унижения, она старалась отвернуть лицо от лифта.
Бош подошел к корчащейся на полу женщине. Со своего места Элен видела только его сапоги и черные бриджи. Он громко откашлялся.
– Так вот, о передатчике…
– Не понимаю, о чем вы! – закричала мама, глотая кровь. – Клянусь, я ничего не знаю!
– Врешь!
В воздухе мелькнул сапог: бош ударил маму в живот. Раздался звериный агонизирующий крик. Эдмонд заткнул уши и беззвучно зарыдал.
Элен закрыла глаза: невозможно больше смотреть на страдания матери, невозможно смотреть, как она пытается подняться, прикрывая руками живот и тем самым стараясь защитить не родившегося еще малютку.
– Мама, – тихо шептала Элен. – Что они с тобой делают?..
Бош отдал какую-то команду. Элен открыла глаза. Солдаты в серых мундирах разделились на группы; часть из них бросилась вверх по лестнице, а другая спустилась в погреб. Они перевернули весь дом, обыскали всю мебель, их голоса раздавались повсюду.
– Нас убьют, – выдохнула Элен.
– Замолчи! – шепотом приказала Катрин.
Казалось, прошла целая вечность и этот ужас никогда не кончится. И вдруг с лестницы что-то весело закричали. Нацист, который стоял рядом с мамой, схватил ее за волосы.
– Дура! – рассмеялся он. – Они уже нашли что искали! Гестапо не проведешь, ясно тебе?
Мама откинулась назад и застонала. Немец ударил ее по лицу, затем плюнул. Элен видела, как плевок стекает по маминой щеке. Она морщилась и моргала. Немец выпустил мамины волосы, но, прежде чем он выпрямился, Элен успела рассмотреть его лицо под козырьком высокой фуражки.
Она глазам своим не верила. Перед ней скорее был череп, обтянутый кожей, и тонкие, жестко очерченные, без единой кровинки губы. Его подбородок рассекал шрам в виде полумесяца. Но что потрясло ее больше всего, так это его кожа: она казалась бледной, как у мертвеца, в то время как глаза были отвратительного розового цвета. Если бы ему приставить рога, то перед ней был бы сам дьявол во плоти.
Немец распрямился, одернул мундир и стал подниматься по лестнице. Элен облегченно вздохнула: его уродство испугало ее даже больше, чем жестокость. Два солдата в сером встали рядом с мамой и каждый раз, когда она пыталась подняться, носками сапог возвращали ее на место.
Послышался громкий топот, все вернулись в столовую. По всей вероятности, они нашли то, что искали. Это был громоздкий металлический ящик со множеством проводов и лампочек.
Бош-альбинос кивнул солдатам, охранявшим маму.
– Покажите ей, как мы наказываем лжецов и предателей, – приказал он. – А когда закончите, везите в штаб.
Заложив одну затянутую перчаткой руку за спину, он покинул комнату.
Солдаты прищелкнули каблуками и затем посмотрели на женщину. Мать молчала, но в глазах ее застыл испуг. Ее поставили на ноги, и она закачалась из стороны в сторону. Элен видела, как один из бошей в черном подошел к ней и, сжав кулак, изо всех сил ударил ее в живот.
– Предательница! – выкрикнул он.
Мать зашаталась.
– Мой ребенок! – закричала она. – Я теряю ребенка!
Слезы градом катились по ее щекам.
Кулак снова врезался ей в живот. Мама закричала еще отчаяннее.
Элен, пылая убийственной ненавистью, внезапно заметила какое-то движение возле кухонной двери. С проворством огромной кошки к солдатам кралась Мишель. Ее большая красная рука осторожно зашевелилась, и перед глазами Элен что-то блеснуло. Кухонный нож! Самый длинный и острый в доме!
С криком бросившись на одного из бошей, Мишель ударила его ножом в спину. Тот вскрикнул и упал на колени. Из открытого рта потекла кровь, а глаза удивленно расширились. Постепенно они сделались стеклянными, он упал вниз лицом, и Элен увидела нож, торчавший у него в спине.
Солдаты ошалело уставились на Мишель, и вот один из них поднял ружье. Мишель инстинктивно вскинула руки, словно пытаясь защититься, но грянул выстрел, и женщину отбросило к стене, затем она стала медленно оседать, словно тряпичная кукла. На животе ее растеклось большое кровавое пятно. Затухающий взгляд, казалось, уперся прямо в Элен сквозь отверстие в двери лифта.
