По зову сердца - Стоун Джин (читать книги полностью .TXT) 📗
— Если вам надо поговорить, — проговорила она, — я, пожалуй, выйду.
Джинни опять поразилась наивности Лайзы. Впрочем, слава Богу. Она содрогнулась при мысли о том, что произойдет, если Лайза узнает про нее и Брэда, узнает про совершенную ею чудовищную ошибку.
— Нам не о чем говорить, — холодно возразила Джинни. — Буду очень признательна, если вы оба оставите меня. Сегодня был трудный день, и я хочу побыть одна.
— Бедная дорогая мамочка! — Брэд отставил свой стакан и отошел от бара. — Ну ничего. Я еще вернусь. Не могу видеть, как вы страдаете.
С этими словами он вышел.
Лайза посмотрела на мать. Интуиция подсказала ей, что не стоит сейчас говорить про Брэда.
— Ты в самом деле не хочешь, чтобы я осталась?
— Да. — После ухода Брэда дыхание Джинни восстановилось. Она подошла к дочери и обняла ее. — Позвони мне утром. Со мной все будет хорошо. Обещаю.
Но ей было плохо. Джинни не спала почти всю ночь, смотрела в потолок, молилась, чтобы Господь послал ей сон и избавил от пустоты в душе.
Глава 3
Джесс не хотелось, чтобы Мора в этот раз приезжала домой на выходные.
Но была пятница, и Мора пообещала приехать. Несмотря ни на что, даже на бессонную ночь, Джесс стойко восприняла известие.
Она сидела и смотрела на оранжевые языки пламени, плясавшие в газовом камине. Больше всего сейчас ей была нужна передышка. Тревис отправился с друзьями в Вермонт покататься на лыжах, а Чак — так ведь Чак, Джесс отлично это помнила, в Бостоне. Впрочем, он редко наведывался домой с тех пор, как снял квартиру в Манхэттене. Если бы не Мора, Джесс обрела бы желанный покой, закуталась в старый халат и провалялась бы всю субботу и воскресенье с книжкой, отгородившись от снега и слякоти и позабыв — или не позабыв? — о письме. Надежда мало-помалу укрепилась бы в ее сердце. И еще — в тишине она обдумала бы, можно ли предпринять хоть что-нибудь.
Но Мора все же приедет. Придется тащиться с ней в Манхэттен, чтобы выбирать наряды для поездки в Седону. Бесконечная болтовня не оставит времени на размышления. И все-таки Джесс радовало, что Мору пока интересует ее мнение, а не только чеки на внушительные суммы.
Прижавшись лбом к холодному стеклу, Джесс спросила себя, стала бы она сама проводить долгие часы в магазинах со своей матерью, если бы та была жива, а не умерла, оставив ее пятнадцатилетней девчонкой?
Поход по магазинам был у них когда-то ритуалом: сначала драгоценности, потом чай в кафе, оловянные солдатики и, поющие куклы…
В детстве Джесс выпадали волшебные минуты, когда она и мать улетали далеко-далеко от строгого отца, от повседневных дел и обязанностей, которые возлагало на них положение жены и дочери Джеральда Бейтса.
И эта жизнь осталась позади, когда Джесс исполнилось пятнадцать.
Она повернула на пальце кольцо с алмазом и изумрудом, то самое, которое носила с того дня, как волшебство исчезло навеки.
В тот промозглый мартовский день, в день похорон, Джесс услышала, как одна дама сказала другой: «Таблетки». «И водка», — как бы подтвердила вторая.
Джесс была потрясена до глубины души. Самоубийство? Эта мысль пронзила ее так же сильно, как ледяной взгляд отца в тех случаях, когда он не одобрял ее поступки.
Самоубийство. Мама? Нет, это невозможно. Только не мама. Только не ее легкомысленная, веселая мама.
Но Джесс почему-то поверила, что это правда. Пожалуй, она всегда знала, что у ее матери такая же хрупкая душа, как и тело. Джесс понимала, что счастливые дни не могут длиться долго.
Она тряхнула головой. Вдали за окном проплывала ярко освещенная баржа. Не стоило вспоминать о матери. Прошло уже тридцать лет. Были радости за эти тридцать лет, были и горести. Последних больше, гораздо больше. Но ярче всего запечатлелись в памяти чудесные годы, когда мать была жива, и отчаяние, охватившее се, когда она узнала, что мать умерла. Хуже была разве что потеря ребенка, от которого Джесс отреклась.
Она снова повернула на пальце золотое кольцо, как бы замыкая на ключ все, что принесли с собой мысли о том ребенке, — память о прошлом, о преступлении, о душевной пустоте, о Ричарде.
Ричарда ее отец презирал, потому что семья Ричарда не принадлежала к их кругу. Это Ричард пришел на похороны, чтобы утешить Джесс, а потом взял за руку и отвел к отцовскому лимузину, где обнимал, целовал и слизывал слезы с ее щек. И она обнимала и целовала его. В тот холодный мартовский день в лимузине был зачат ребенок, который теперь в могиле.
А может, и нет.
«Я — твоя дочь». Вот что сообщалось в письме.
Джесс переплела пальцы и сжала их с такой силой, что камни кольца впились в кожу.
— Да что же это такое? — проговорила она вслух. — Почему возвращается эта боль?
— Мама! — раздался в прихожей голос Моры.
Джесс моргнула, провела по глазам ладонью, собралась с духом и повернула голову:
— Мора, я не слышала, как ты вошла.
— С кем ты разговаривала? У тебя гости?
Джесс разжала пальцы и вымученно улыбнулась:
— Нет, никого нет. Я не разговаривала, а пела.
Ее миниатюрная светловолосая дочка, точная копия самой Джесс, только еще не пострадавшая от неумолимого времени, впорхнула в комнату и швырнула рюкзак на диван. В который раз Джесс вознесла хвалу Всевышнему за то, что Мора выросла уверенной в себе и не изведала мучительной боли сомнений, тягот неведения, раскаяния и многих лет безысходного горя.
— Что-то я никакой мелодии не расслышала. А у тебя случайно крыша не поехала?
Джесс подошла к дочери и обняла ее.
— Не знала, что современные психологи пользуются такой терминологией. — Она потянула носом. — Пахнет мокрой шерстью. Ты хорошо доехала?
Только в этом году Джесс преодолела ежесекундный страх за Мору. Раньше она постоянно представляла себе, как на шоссе между Гринвичем и Скидмором джип Моры врезается в превысивший скорость грузовик, груда искореженного металла летит в кювет, а из-под колес грузовика разлетаются учебники дочери. Джесс боялась за всех своих детей, и страх этот стал паническим пять лет назад, когда она узнала, что Эми погибла под колесами автомобиля. К счастью, кроме Эми, никто из детей Джесс пока не пострадал.
