Дестини - Боумен Салли (читать хорошую книгу txt) 📗

– Некрасивых? – Эдуард посмотрел на брата с тревожным недоумением. В его грезах женщины были всегда красавицами.

Жан-Поль подмигнул:

– Целовать смазливую мордашку приятно, не спорю. Но хорошей подстилку делает не лицо. На лицо ты тогда не смотришь, братик, можешь мне поверить.

А чем отличается хорошая подстилка? Вот что заинтриговало Эдуарда. Значит, бывают и плохие? Но тут Жан-Поль, как назло, утратил точность. Вопрос словно бы поставил его в тупик.

Вообще-то, признал он наконец, это девственницы, и он советует Эдуарду держаться от девственниц подальше – кроме, естественно, его будущей жены. С целками бывает муторно и даже неприятно, а они еще нервничают, не знают, что нужно делать, и боятся забеременеть, что вообще чушь. Девственницы – только лишние хлопоты, и их лучше избегать.

Замужние женщины – вот с ними не прогадаешь. Половина их – особенно здесь, в Англии, где мужчины чаще слабаки, – просто на все готовы. Они знают, что делать и когда, а под надлежащим руководством так могут стать и очень изобретательными. Жан-Поль заверил его, что женский рот может доставлять наслаждения не меньше законных дырок, а иногда и больше, так как некоторые женщины при общепринятом способе в критические моменты оказываются недостаточно отзывчивыми.

– Некоторые не кончают, – заботливо объяснил Жан-Поль. – Бог знает почему, но у них не получается, а, откровенно говоря, тебе своего хватает, чем еще из-за этого беспокоиться. А если кончают, чудесно. Ощущение замечательное. Помнишь, ты маленьким на Луаре смотрел, как доят коров? Это ощущение прямо такое же. Будто тебя выдаивают. Мышцы у них сокращаются внутри, понимаешь? Но, если там ничего не происходит, забудь и жми. Вот тебе ответ, братик. А захочешь, попробуй с другого конца. Для начала они все притворяются шокированными, говорят – ни за что, закатывают глаза, ну и так далее. Сплошная ерунда. Они это обожают.

– А они… то есть, если ты так?.. – Эдуард замялся. – Ну, что они делают, когда это вытекает? Выплевывают?

Жан-Поль добродушно хохотнул.

– Иногда. Ханжи. А правильные проглатывают.

– Проглатывают?! – Эдуард был ошеломлен. – Им нравится вкус?

– А бог их знает! – Жан-Поль пожал плечами. – В ту минуту меня это не интересует, можешь мне поверить.

И так далее, и тому подобное. Эта поза в сравнении с той; плюсы неторопливого траханья, а иногда удовольствие от быстрого. Лежа, стоя, в одежде, без одежды, спереди (миссионерская поза, сказал Жан-Поль), сзади, изогнувшись параллельно, как две ложки, по-собачьи. Противозачаточные средства – минусы презервативов, capote anglaise [14], самый подходящий момент для коитус интерруптус, и как в определенные дни женского месячного Цикла можно вообще не опасаться беременности.

У Эдуарда голова шла кругом. Жан-Поль заверил его, что все совсем просто и в нужную минуту он сам будет знать, что делать, – с мужчинами всегда так, и нечего бояться. Но выглядело это вовсе не простым, а страшно, ну просто ужасно сложным. Он, наверное, не сумеет, нет, конечно, он все перепутает, и получится бог знает что. И еще одна мысль грызла его и ставила в полный тупик. Наконец, собравшись с духом, он рискнул спросить:

– Ну а любовь, Жан-Поль? Ты их любишь, когда занимаешься с ними любовью? Поэтому так и говорят? Но ведь, наверное, это трудно. Когда их так много. Разве можно любить всех?

Жан-Поль откинул голову и расхохотался.

Любовь? Любовь тут вообще ни при чем – ему следовало бы сразу же это оговорить. Таково первое правило, самое существенное. Он обнял Эдуарда за плечи, и его лицо стало очень серьезным.

– Мы говорим об удовольствии, братик. О сексе. Не о любви. Выкинь любовь из головы, это тебя только будет сбивать с толку. Надо ясно отдавать себе отчет, чего ты хочешь. Женщина доставляет тебе удовольствие. При удачных обстоятельствах ты доставляешь удовольствие ей Вот и все. Иногда они тебе симпатичны – есть женщины, с которыми хорошо проводить время, очаровательные, даже умные. Приятные собеседницы, а не только отличные подстилки. Другие тебе не симпатичны – и тогда все по-другому. Но любовь тут ни при чем. Послушай моего совета: чуть появятся первые симптомы, сразу ищи другую. Она тебя живо излечит от подобной чепухи.

– Но разве не лучше, – не отступал Эдуард, – разве не будет приятнее, если ты их любишь? Ну, когда ты делаешь это?

– Право, не могу сказать. Я никогда не был влюблен.

– Никогда?! Но ведь люди влюбляются, разве нет? В романах, в стихах? Папа влюбился в мама с первого взгляда, он мне сам говорил.

– Да? – Лицо Жан-Поля омрачилось. – Ну, очевидно, такое состояние существует. Но мне оно доверия не внушает, вот и все. Просто ловушка. Капкан. Ты убедишься, что женщины много о ней говорят, гораздо больше мужчин. А почему? А потому что хотят, чтобы ты на них женился. Часть их игры. Признайся, что любишь – ни в коем случае, Эдуард, этого не делай, поверь мне! – и они уже ждут предложения руки и сердца. Любой мужчина скажет тебе то же. – Он помолчал. – А про мама папа тебе действительно это сказал? Ты не сочиняешь? Эдуард мотнул головой.

Жан-Поль нахмурился. Это был один из немногих случаев, когда Эдуард заметил в нем неуверенность. И один из немногих случаев, когда он не принял совет брата. Естественно, кому было знать, как не Жан-Полю, но Эдуард все равно ему не поверил. Брату он ничего не сказал, но продолжал думать о любви. Продолжал верить, как и прежде верил в своем романтичном и невинном сердце, что любить и заниматься любовью, конечно же, величайшее событие в жизни человека, способное навсегда ее изменить. Ему не терпелось обладать женщиной, но точно так же ему не терпелось полюбить какую-нибудь женщину. И поскорее, думал он. Пусть, пусть это случится скоро!

Разговор о любви в противопоставлении сексу произошел во Франции года три назад. Больше он не повторялся. А теперь, услышав шаги Парсонса в прихожей, звук отпираемой двери, басистый голос Жан-Поля и звонкий женский смех, Эдуард улыбнулся про себя.

За эти три года многое переменилось. Теперь Жан-Поль был помолвлен. С англичанкой, молодой и изумительно красивой. И Жан-Поль теперь убедился, как он ошибался, не без самодовольства подумал Эдуард. Он помолвлен. Он попал в капкан. И значит, даже Жан-Поль наконец-то влюбился.

Леди Изобел Герберт, старшая дочь графа Конвея, была в свои восемнадцать лет ослепительна и царственно сознавала это. В гостиную на Итон-сквер она вошла, как входила в любую комнату, – быстро, грациозно, нервно. Сбросила палантин из чернобурки, прежде чем Жан-Поль успел ей помочь, и небрежно швырнула его на спинку стула. Еще не сделав нескольких шагов, она уже достала портсигар, мундштук и нетерпеливо обернулась к! Жан-Полю.

– Милый, закури для меня. И сбей мне коктейль, хорошо? Я измучена. И мне необходимо выпить. Что-нибудь жуткое, сногсшибательное. Все эти решения меня просто истерзали – как я ненавижу что-нибудь решать! Такая гадость! – Она бросилась на диван и живописно вытянулась на нем. – Эдуард! Милый! Как ты?

Эдуард слегка ей поклонился и ретировался к диванчику в оконной нише, откуда мог незаметно пожирать ее глазами.

Всю свою жизнь он постоянно видел красивых женщин. Его мать славилась своей красотой. Многие ее приятельницы были не менее прелестны. Но Изобел Герберт не была похожа ни на кого из них. Едва начав официально выезжать, она сразу затмила своих сверстниц и, по слухам, правда не подтвержденным, успела отказать принцу, герцогу, двум сыновьям пэров пониже рангом и одном)! сомнительному итальянскому графу до того, как дала согласие наследнику барона де Шавиньи. Эдуард знал, что она слывет «смелой», но его это только восхищало. Изобел совсем не походила на скромных дочерей французских аристократов, которым Жан-Поль иногда очень неохотно служил кавалером. У нее были темно-рыжие волосы, отливавшие на солнце червонным золотом, а тени выглядевшие почти каштановыми. На затылке они были острижены даже короче, чем у мужчин, а спереди обрамляли ее пленительное капризное личико. Красилась она дерзко. На этот раз губы у нее были пронзительно алыми. И даже ногти она покрасила, чего мать Эдуарда не потерпела бы. Она была высокой, по-мальчишески тоненькой и на этот раз надела облегающее платье из черного шелка с короткой юбкой, которое великолепно и подчеркнуто что-то скрадывало и тем выставляло напоказ. Модель Скиапарелли. Эдуард, большой знаток в таких вопросах, определил это сразу. Тяжелые браслеты из слоновой кости обременяли обе тонких руки от запястья до локтя. Шею обвивали знаменитые фамильные жемчуга Конвеев, и, ожидая коктейля, она небрежно перекручивала нить, словно бусы из универсального магазина. Изобел все время была в движении, что особенно зачаровывало Эдуарда. Она напоминала ему что-то экзотически стремительное – колибри или тропическую бабочку с причудливо вырезанными крыльями.