Страсть за кадром - Джойс Мэри (электронную книгу бесплатно без регистрации txt) 📗
— Я все еще не могу понять, как ты ее пьешь, — сказала Бретт Малколму, передавая ему стакан с содовой.
Малколм, не глядя, взял стакан.
— Они все равно слишком розовые! — сказал он гримеру о губах блондинки. — Розовато-лиловые. Я хотел бы, чтобы они были розовато-лиловыми. Подай-ка мне вот то. — И Малколм показал на черный блестящий ящик с тридцатью двумя цветами губных помад. — Смешай вот эти два, — объяснил он, сравнивая с оттенком своих ногтей.
Незадачливая гример сделала так, как он сказал, зная, что Малколм обладал непревзойденным чувством цвета.
— Получше, правда, Бретт? — спросил он, показывая этим, что наконец-то доволен.
Не ожидая вопроса, Бретт не ответила сразу. Она радовалась, что не попала под обстрел насмешек Малколма. Вчера после занятий, когда она приехала в мастерскую, Малколм был настроен по-боевому, радуясь пленке, доставленной из лаборатории, и попросил Бретт заняться пленкой. Подавая ему две белые коробки, Бретт напомнила о его собственных поучениях. Он не стал оправдываться и вышел большими шагами.
Затем, позже, внезапно появившись, он попросил Бретт 70-мм объектив. Она была уверена, что он подразумевает объектив 110-мм, но уже раз прогневив его, не решилась возражать, а спросила, что ему все-таки надо. Малколм подпрыгнул до потолка. Он настаивал, что попросил 110-мм объектив и упрекал Бретт за то, что она невнимательно его слушает. Бретт сдерживала слезы, однако в первую же неделю работы в «Кент Студии» она слышала, как Малколм своим упрямством довел до слез парикмахера, и поклялась, что с ней такого никогда не случится.
Были дни, когда она хотела бросить все и провести свое свободное от учебы время по своему желанию — например, делать снимки для школьной газеты или с друзьями обсуждать материалы в номер. «Но ведь я узнаю столько нового», — уговаривала она сама себя.
— Теперь она смотрится великолепно, а я ужасно.
Малколм перевел взгляд с модели на себя. Подчиняясь моде сезона, он носил красные брюки, свободную шелковую рубашку, белые сатиновые тапочки с кисточками, а на шее веточку омелы на красной сатиновой ленте.
— Почему мне никто не сказал, что мои брови ужасны? Никогда не видел картинки хуже этой.
Он вытянул руки и, как хирургическая сестра, подающая скальпель хирургу, хлопнул пару пинцетов ей в ладони.
«Он действительно странный», — подумала Бретт, выщипывая Малколму брови. Он был иногда Грацией, а иногда Малколмом, и в соответствии с этим менялся его гардероб.
Они с Лизи много обсуждали сексуальные наклонности Малколма, и Лизи, считавшая себя знатоком в этих вопросах, заявила:
— Он бисексуальный, со всеми вытекающими последствиями, Бретт.
Но Бретт не интересовала эта сторона его жизни. Главное для нее — он был гениален и в своем искусстве стал уже легендой.
Бретт вышла из гримерной и занялась уборкой. Для начала собрала всю, как ей казалось, ненужную бумагу, затем убрала остатки еды после ленча, полупустые стаканы с содовой, чашки и вычистила пепельницы.
Когда освободилась гримерная, она навела порядок и в ней. Это последнее, что она сделала в старом году, и была рада небольшой передышке.
Мысли о каникулах заставили Бретт выполнить все задания: подтвердила поездки двух моделей и бригады в Козумел в январе, позвонила в «Форд и Элита», сообщив им даты и маршруты, потом позвонила в бюро путешествий и забронировала билеты на самолет. Она и сама хотела бы отправиться вместе с ним, но надо было возвращаться в школу.
За год работы у Малколма Бретт стала для него незаменимой. Она выполняла множество обязанностей делопроизводителя у безнадежно безумного и часто очень сложного Малколма, который в свою очередь рассматривал и критиковал ее фотографии, иногда предлагая конструктивные решения, а иногда разрывал их со словами столь едкими, что она должна была заставлять себя взяться снова за камеру. Когда же Малколм становился совсем невыносимым, она убеждала себя в том, что научится, чего бы ей это ни стоило.
— Бретт, ты мне нужна, — она услышала голос Винни Кэмбрила, ассистента Малколма, как только уселась на телефон, и поспешила из кабинета. — Постой здесь. Я проверю свет.
Винни отдал Бретт экспонометр. Масса огней вспыхнула, и от неожиданности Бретт вскрикнула, заглушая оркестр Джорджа Мародера. Громкая музыка была словно частью мастерской «Кент Студии». Малколм требовал звуков, возбуждающих всех, кроме него. Наконец довольный, что все сбалансировано, Винни обратился к Бретт.
— Я сегодня буду проводить опытную съемку. Ты побудешь? — прошептал он.
— Конечно. Надо только сказать тете, что я задержусь.
Бретт никогда не упускала возможности принять участие в таком мероприятии.
Она вспомнила, как в первый раз Винни попросил ее провести опытную съемку. Она волновалась большую часть вечера и, в конце концов, попросила день на подготовку. Малколм и Винни рассмеялись и сказали, что не собираются ее испытывать. Они разъяснили, что, когда у фотографа появляется новая камера, другая пленка или непривычное освещение, он, естественно, хочет поэкспериментировать, для чего звонит в агентство, и ему присылают модели, которым нужны фотографии для их рекламных альбомов. Модели получают фотографов, а те, в свою очередь, модели; в общем, каждому достается свое.
Бретт не знала заранее о намеченной Винни такой съемке, но почувствовала, что опыт будет ценным.
— Разве ты не собираешься на вечеринку к Малколму? — спросила она его.
— Конечно, но он готовится к ней не раньше полуночи. А мы пока побудем здесь, — сказал Винни.
Студия 54 должна была закрыться для посетителей из-за вечеринки у Малколма. Самые темпераментные, самые., неистовые и самые красивые особы Нью-Йорка должны были съехаться к нему, и эта вечеринка, ожидалось, взорвет мрак. Имя Бретт появилось в списке приглашенных, но она знала, что тетя никогда не отпустит ее туда. «В следующем году», — подумала девушка.
Появилась свита, сопровождаемая Малколмом. Он вел две модели. За ним шествовала Фозби Касвел, редактор журнала, окруженная двумя ассистентами. Размахивая ручкой, как скипетром, она с пафосом благословила моделей.
— Они сказочно выглядят! — Стилист произвел свои последние манипуляции в одежде, поправил волосы и заставил всех встать.
«Могучий» Кент осмотрел лампы, модели, грим, прически, одежду и молча кивнул головой. Винни протянул ему заряженный «Никон», Бретт включила стерео, Малколм сбросил свои сатиновые туфли и чертыхнулся.
— Рискнем!
Девочки прыгали, кружились, танцевали и скакали, как дикари.
— Хорошо! — вопил Малколм, мотор жужжал, и он лег к их ногам.
Не всякие модели могли удовлетворить его требованиям. Некоторые не могли это выдержать физически. Но сегодня он работал с двумя его любимыми моделями, которые знали, что ему надо.
— Пленка! — крикнула Бретт, подсчитывая кадры.
Малколм передал камеру Винни, чтобы тот перезарядил. Бретт разворачивала новую кассету, а стилист, гример и парикмахер склонились над задыхающимися моделями, чтобы подпудрить лицо, подправить прически и одежду.
— Выше прыгай, — ревел Малколм светловолосой модели, прыгающей через коммуникации.
И она послушалась его. Теперь, лежа на животе, Малколм мурлыкал.
— Расстегивайте жакеты.
Они не колебались, и с каждой расстегнутой пуговицей все больше обнажали свою бархатную грудь.
Чувствуя изменение настроения, Бретт перекрутила пленку и включила ураганную песню Марвила Гая.
— Работайте, — стонал Малколм. Блондинка — ее жакет удерживался одной пуговицей на пупке — стояла с руками на поясе, подзадоривая Малколма своим телом. Брюнетка обняла себя так крепко, что ее груди выскочили из жакета, и она с улыбкой коснулась их своими губами. Они чувственно кружились, а Малколм с камерой умело преследовал их, никогда не позволяя вульгарности.
Малколм отснял шесть кассет пленки и с измученным, но довольным видом любовника произнес:
— Я получил сполна.
Фозби Касвел выписала моделям чеки и поцеловала их. Она принимала эксцентричность Малколма, как и все остальные редакторы и директора всего мира, потому что в результате получались живые, естественные фотографии, которые никогда не требовалось переделывать.
