Любовь не по правилам (СИ) - Гонкур Галина (книги без регистрации полные версии txt) 📗
Геля по-прежнему почти всегда работала из дома, появляясь в офисе не более, чем на пару-тройку часов еженедельно. На ней лежала бухгалтерия, договора и тому подобный «бренный быт» агентства. С этими вопросами вполне можно справляться и в режиме онлайн — маме сначала с одним, а потом и с двумя маленькими детьми это было очень удобно. Маша была по-прежнему одинока (если не считать нескольких мимолетных романов), работу свою любила, считала ежедневные походы на работу ко времени дисциплинирующим фактором и с 10 до 19 ежедневно ее можно было обнаружить в офисе за компьютером. Не всегда, правда, было чем заняться, но для человека, имеющего компьютер с выходом в интернет и умение с ним обращаться, это решаемый вопрос.
Маше очень нравилась её работа. Во-первых, она с детства была любопытна и любила общаться с людьми, выслушивала их жизненные истории с удовольствием, и с ужасом смотрела на знакомых из разряда обычного «офисного планктона», которые весь день на работе проводили, ковыряясь в бумажках. Во-вторых, ощущение причастности к чужому личному счастью, к его обустройству приносило ей огромное удовлетворение, подтверждало внутреннее ощущение важности и нужности своего труда. Ну, и, конечно, было очень приятно быть самой себе хозяйкой, а не подстраиваться под какое-нибудь самодурствующее начальство. Да, за это приходилось иногда расплачиваться нестабильным режимом доходов и проистекающей из этого жизнью по принципу «то пусто, то густо», но Маша была согласна с таким положением дел, тем более, что периоды «пустоты», слава богу, не слишком затягивались. Да и много ли нужно одинокой барышне. В данном случае одиночество было Маше на руку.
Вообще говоря, Маша никак не могла определиться с тем, хорошо или нет быть одинокой. Иногда казалось, что хорошо, а иногда — прямо совсем плохо. Приходила в гости к Геле, видела царивший у нее дурдом, устраиваемый двумя маленькими детьми на шее у усталой и задёрганной мамы, — и шарахалась от такого «счастья», думала о том, как ей повезло, что дома у неё тихо, покойно и чисто. Наступали новогодние праздники — и Маша грустила, осознавая, что вот опять наряжаться для себя самой и для себя же строгать маленькую чашку оливье и отмечать полночь в привычном режиме «телевизор-чокнуться бокалом шампанского с президентом — песни и пляски народов мира в голубом огоньке — в час ночи спать, накрываясь подушкой от петард и криков нетрезвых людей с улицы».
Пару раз она покупала на праздничные дни туристическую путёвку и уезжала из Москвы. Но большого удовольствия ей это не доставило. Во-первых, в эти дни за тур куда-нибудь в приличное место приходилось отдавать совершенно несусветные деньги, так, что потом на несколько месяцев включался режим жесткой экономии. Во-вторых, уже на второй-третий день отдыха Машу начинали угнетать чужие стены и чужая речь вокруг. Такая вот она была противоречивая. Хотела убежать от скуки и сразу же начала скучать, убежав от неё.
Копаясь как-то раз в себе и в своем отношении к имеющемуся у нее одинокому статусу, она вдруг осознала, что то, чего ей остро не хватает, это не собственно муж или дети, а отсутствие предмета заботы, точки приложения накопившихся у нее внутри любви и ласки. Решила покамест «лечить» это классически — завести домашнее животное. Правда, внутри от этого решения было немного неприятно: ей совсем не хотелось выглядеть классической старой девой, анекдотический состав семьи которой — она и кошка. Но, с другой стороны, кому какая разница, очень хочется приходить домой, а тебя там ждут и встречают. И вообще, одёргивала она себя, нечего так уж оборачиваться на чужое мнение. Кстати, пусть это будет именно кошка, решила она. С собакой слишком много обязательств.
Не успела Маша задуматься на эту тему, как вопрос решился сам собой. Будто кто-то сверху только и ждал её решения. Как-то утром она открыла дверь, чтобы идти на работу, а на коврике сидел котёнок. Было видно, что он совсем малыш — размер и пуговичные, еще совершенно бессмысленные глаза, сомнений на этот счет не оставляли. Раскрашен он был необычно: трехцветный колор, черный-рыжий-белый, в общем, не большая редкость, но окрас лег на его теле очень причудливо — основная часть его тельца была белой, а черные и рыжие волосы были разбросаны маленькими пятнами, как конопушками, по всей спине. Пришлось брать подкидыша в дом, Маша не могла себе представить, как она подвинет кроху ногой и, бросив эту жалкую мелочь в холодном холле, уйдет по своим делам.
Перво-наперво надо было определить у него пол. С этим дело оказалось чрезвычайно просто. Как только Маша сказала Геле, что вот, дескать, конопатый трехцветный найденыш поселился, как та её сразу уверенно поправила:
— Поселилась.
— Почему ты так в этом уверена? — изумилась Маша.
— Да потому, что трёхцветки — только кошки, котов не бывает, — уверенно пояснила ей Геля.
— Как это? Почему?
— Да кто ж его знает. Что-то там с чем-то сцеплено, гены какие-то. Но факт: только кошки!
А вот с именем долго не получалось. Интернет подсказывал много вариантов красивых кошачьих имен, но как-то они все к кошке не приклеивались, не шли ей. Месяца три она откликалась на Кошу и Кысю, пока в гости к Маше не пришел их курьер Гриша, неплохо разбиравшийся в компьютерах: требовалась его помощь в переустановке «винды» на домашнем компе. Кошка сначала стеснялась, пряталась на кухне и рассматривала Гришу из-за двери одним большим и круглым глазом. Потом, оценив Гришину безобидность и равнодушие к мелкому разведчику, осмелела, вышла на середину комнаты, уселась и стала облизываться — предъявила, так сказать, гостю и себя, и свою достойную восхищения чистоплотность.
Гриша, которого Маша не предупредила о своей новой жиличке, аж подскочил на стуле от неожиданности, издав модное нынче восхищенное «вау!». Кошка этот возглас правильно поняла и продолжила демонстративное самообслуживание с еще большим старанием, лишь взглядами искоса показывая, что восхищение гостя замечено и принято как должное.
— Как зовут-то недоразумение? — поинтересовался Гриша.
— Нету у кошки имени, а давно пора бы уже. Чего-то отказывает фантазия, — пожаловалась гостю Маша.
Григорий посмотрел на трехцветку ещё раз внимательно и сказал:
— Пусть будет Пиксель.
— Пиксель? Почему Пиксель?
— А ты на её пятна посмотри. Вылитая жеж Пиксель.
Услышал это слово, кошка бросила вылизываться, подошла и грациозным движением, свойственным только кошачьим, одним махом вспрыгнула гостю на колени.
— Смотри-ка, согласна, — восхищенно выдохнула Маша. — Спасибо, Гриш! Здорово получилось. Слушай, а это точно женское имя? Пиксель — это точно «она», а не «он»?
Гриша посмотрел жалостливо и снисходительно на убогую:
— Машунь, — терпеливо начал он разъяснения. — Я не знаком лично ни с одним пикселем и ни с одной пикселью. И не знаю ни одного человека, такие знакомства водящего. Так что клянусь: от такой клички ни один пиксель не пострадает и не обидится! Называй сколько душе твоей удобно.
У Гели тоже жила кошка Каштанка — рыжая пушистая и дебелая тётка, размером со среднюю собаку. Вообще говоря, она была породистая — другую бы Геля и не завела. Но куплена была на Птичьем рынке, из соображений экономии. Заводчица кошки обещала Геле, что та подрастет и на ней можно будет круто заработать. Но с возрастом в кошачьей внешности вылезли некие дисквалифицирующие пороки, начались проблемы со здоровьем и мысль о сказочных доходах на котятах пришлось оставить. Геля чертыхнулась, плюнула и стерилизовала Каштанку: жить в ее постоянных воплях и призывах к плотской любви оказалось совершенно невозможно.
Встречаясь в офисе, после того, как обсудили рабочие вопросы, девушки переходили к классической женской болтовне. Геля — про детей, про мужа, который «гад такой, с детьми вообще не помогает, но лучше такой, чем, как у некоторых, совсем никакого» (в этот момент Геля осекалась, искоса взглянув на Машу, и торопливо переводила разговор на Каштанку и удачный улов на распродаже в ближайшем к дому ТРЦ). Маша этих неловких реплик и взглядов благородно не замечала, разговоры про распродажу поддерживала и сочувствовала Геле по поводу Геннадия, лишний раз убеждаясь в том, что своя прелесть в одиночестве есть: не надо никого терпеть и смиряться во имя.
