Злой умысел - Стил Даниэла (книги бесплатно без онлайн txt) 📗
Она связалась с Чарльзом. Выслушав все, он пришел в неистовство и сказал, что немедленно звонит в полицию. Патрульная машина прибыла через полчаса, но пикетчики лишь мирно перешли на противоположную сторону улицы. А тут еще прибыли телевизионщики – и начался настоящий цирк. Вскоре приехал и Чарльз, который уже в глубине души не верил, что для их семьи возможна нормальная жизнь. Он отказался отвечать на вопросы телерепортеров – сказал лишь, что его жена попала в автокатастрофу, что она очень слаба, и добавил, что был бы очень признателен, если бы все посторонние удалились. В ответ на это из толпы послышались хохот и улюлюканье…
Но к вечеру, когда дети вернулись из школы, на лужайке уже никого не было, кроме телевизионщиков, а смертельно бледная Грейс готовила обед на кухне.
Чарльз попытался было выгнать ее оттуда, но она слабо запротестовала:
– С меня довольно. Я не собираюсь вот так сдаться и позволить им разрушить нашу жизнь. С этого дня у нас все будет нормально.
Она была очень решительно настроена, но видно было, что ее трясет. Чарльз помимо воли восхищался ею. Он пододвинул ей кресло и попросил посидеть, пока он будет стряпать.
– А ты не могла бы отложить эту потрясающую демонстрацию силы и мужества хотя бы на недельку?
– Нет, не могла, – твердо отвечала Грейс. И к искреннему изумлению всей семьи, ужин прошел просто великолепно. Эбби, похоже, совершенно успокоилась и смотрела на мать с любовью и сочувствием. Что-то в ней изменилось. Возможно, она поняла, что в столь трудные времена все они просто необходимы друг другу. А Эндрю заявил, что ему до ужаса хотелось залечь на полу спальни и начать палить в толпу из окошка. Все захохотали, даже Грейс. Правда, она тотчас же стала уговаривать мальчика выбросить это из головы.
– Ты хочешь, чтобы в газетах появились новые сенсационные статьи о «преступлениях клана Маккензи»? – с упреком спросила она.
А после ужина Абигайль тихо спросила мать:
– Это ведь все неправда, ну, про аборт? А, мам? – Девочка была взволнованна.
– Конечно, дорогая. Это ложь.
– Я так и думала…
– Я ни за что в жизни не сделала бы аборта. Я очень люблю вашего папу и с радостью родила бы малыша…
– Но ведь ты еще родишь?..
– Может быть. Не знаю… Сама видишь, что сейчас творится. Бедному папе приходится несладко.
Да и тебе… – сочувственно вздохнула девочка. Столь ласкова с матерью она была впервые за долгое время. – Я тут поговорила с мамой Николь, и она сказала, что искренне тебе сочувствует… что почти всегда пресса лжет и старается погубить невинных… И тут я поняла, как же тебе было плохо! А я… я лишь подливала масла в огонь. – В глазах девочки стояли слезы.
– Это не так… – Грейс склонилась и поцеловала дочь.
– Прости, мама…
Они долго стояли обнявшись, а потом медленно, держась за руки, стали подниматься наверх. Чарльз с улыбкой наблюдал за ними.
Жизнь снова вошла в привычное русло, если не считать подметных писем с угрозами и проклятиями в адрес Грейс за тайный аборт. Но к концу недели «Клубничка» снова преподнесла сюрприз – на обложке красовалась новая фотография из «коллекции» Маркуса. На шее у Грейс была все та же черная бархотка, что составляло весь ее «костюм». Фото мало чем отличалось от предыдущего – вот разве что поза была слегка изменена… Грейс это уже не могло шокировать – она лишь разозлилась. Разумеется, Маркус утверждал на страницах журнала, что заручился в свое время ее официальным разрешением на публикацию и этого снимка…
– Ну и чего мы в итоге дождемся? Станем собирать вырезки в толстый альбом? – в гневе вопрошала Грейс.
Но Голдсмит вновь вынужден был констатировать, что все вполне законно – хотя бы на первый взгляд. На документах стояла собственноручная подпись Грейс. Таким образом, Маркус был законным держателем прав на публикацию этих фотографий, да и Грейс в качестве жены политика приобрела такую популярность, что это давало ему право публиковать что угодно. Это был горчайший парадокс. Они с Чарльзом как знаменитости утратили право на защиту конфиденциальности их частной жизни, а реального падения доходов семьи не наблюдалось, да и наличие «злого умысла» доказать было невозможно.
– Может, нам стоит позвонить этому подонку Маркусу и постараться выкупить хотя бы остальные снимки? – как-то раз спросила она Чарльза, но он отрицательно покачал головой:
– Нет, этого делать нельзя. Это все равно что поддаться на шантаж. К тому же он вряд ли продал бы их… Или утаил бы часть – это же невозможно проверить. «Клубничка» наверняка щедро с ним рассчитывается. Ведь такие фотографии известных в обществе лиц стоят колоссальные деньги.
– Очень мило с его стороны – возможно, мы даже получим комиссионные…
Грейс была в бешенстве и совершенно бессильна что-либо предпринять. А на следующей неделе она уже настолько оправилась, что вместе с мужем пошла на официальный банкет. Трудно было понять, насколько вся эта шумиха повредила их репутации – ее все так же тепло приветствовали. Но им все же было не по себе.
Третье фото было опубликовано через две недели. На сей раз Мэтт явился домой весь зареванный. На вопрос Грейс, что случилось, мальчик сказал, что один из его приятелей назвал ее «плохим словом». Грейс показалось, что ее наотмашь ударили по лицу…
– А каким словом? – Она старалась говорить спокойно, но губы плохо ее слушались.
– Ты сама знаешь… На букву «б»… – с самым разнесчастным видом отвечал Мэтт.
Она грустно улыбнулась:
– Многие слова начинаются на эту букву. Например, «безобразница»…
– Нет, это другое – ты знаешь лучше меня… – Но повторять мальчик отказывался наотрез.
– Дорогой, мне очень жаль. – Она крепко обняла сына, и ей вновь захотелось исчезнуть, испариться… Но она знала, что снова убегать не имеет права. Теперь ей ничего не остается, кроме борьбы с этими монстрами…
А на следующий день все повторилось снова, потом еще и еще… Мэтт был вне себя. Однажды вечером Грейс и Чарльз отчаянно заспорили. Она предлагала переехать с детьми в Коннектикут, а Чарльз твердил, что им все равно не скрыться. Убеждал ее, что им надо сражаться плечом к плечу, но Грейс кричала, что не позволит погубить их семью из-за «этих чертовых выборов». Но оба они понимали истинную причину ссоры. Просто они отчаянно страдали от собственного бессилия, они безумно устали, им необходимо было разрядиться…
Но Мэттью ничего этого не понимал. Когда Грейс направилась к нему в спальню, чтобы посмотреть, хорошо ли укрыт спящий сын, она увидела лишь пустую кровать… Она тотчас же спросила у Эбби, куда пошел мальчик, но девочка лишь пожала плечами и указала на двери его спальни. Она как раз болтала по телефону с Николь. Эндрю тоже не видел брата. Тогда она спустилась вниз, к Чарльзу, все еще кипя от негодования, и спросила, не видел ли он Мэтта.
– А разве его нет наверху? – Они быстро обменялись взглядами, и тотчас же, позабыв про ссору, принялись разыскивать мальчика. Но его нигде не было.
– Уйти он не мог, – взволнованно говорил Чарльз. – Мы бы его заметили.
– Вовсе не обязательно, – ответила Грейс. И вдруг полушепотом спросила: – Думаешь, он слышал, как мы бранились в спальне?
– Возможно… – Чарльз выглядел еще более расстроенным, чем она. Он боялся, как бы сына не похитили, если он будет в поздний час один бродить по улицам. С наступлением темноты Вашингтон становился опасным городом… А когда они снова поднялись наверх, то обнаружили в комнате мальчика записку: «Не ссорьтесь из-за меня больше. Я ухожу. С любовью, Мэтт. Мама и папа, я люблю вас. Попрощайтесь за меня с Шоколадкой». Так звали их шоколадного красавца Лабрадора – когда он был еще щенком, то очень походил на фигурную шоколадку без обертки.
– Как ты думаешь, куда он направился? – в панике спрашивала Грейс.
– Не знаю. Я звоню в полицию… – Лицо Чарльза словно окаменело, а на щеках играли желваки.
– Завтра об этом станут кричать все газеты… – нервно произнесла она.
– А мне плевать! Я хочу отыскать его сегодня же, пока ничего еще не случилось!
