Горькие травы (СИ) - Козинаки Кира (книги онлайн полные txt) 📗
Так, что морские узлы завязываются не где-то внизу живота, а ровно в сердце.
Двойные рыбацкие. Самые прочные.
Те, которые невозможно развязать.
Эпилог
Я вижу его издалека.
Аномально жаркие первые дни лета, фестиваль по случаю Дня эколога в парке на озере, громкая музыка, шум, гам, полчища народу, но я всё равно моментально узнаю его в толпе — по широким плечам и отлично сидящей рубашке. Рядом с ним девушка — высокая, стройная, красивая. Перебирает авторские украшения из битого фарфора на одном из стендов местных мастериц, прикладывает понравившиеся серёжки к ушам, восторженно крутится на месте, а он терпеливо ждёт рядом, с явным удовольствием наблюдает за ней, любуется, улыбается.
Коротко усмехаюсь — пожалуй, я рада за него — и возвращаюсь в наш шатёр.
А он на сегодняшнем фестивале однозначно звезда программы: тент из плотного белого хлопка с выбитым узором, деревянные этажерки с цветами по периметру, барный уголок с кофе, чаем, фруктовыми коктейлями и десертами, ассиметричная стойка в форме сот с баночками мёда на любой вкус, несколько круглых столиков с мягкими креслами под вентилятором. И всё это можно трогать и пробовать, а если понравится — забрать себе. Оказывается, если три великие женщины — Надежда, Сонька и я — объединятся, они способны создать райский островок посреди провинциального фестиваля. Ну ладно, себя я великой не считаю, а вместо Надежды «Пенку» сегодня представляет вертлявая Рита, но шатёр всё равно хорош.
Обещаю покупательнице, что мы, конечно, с радостью подержим её нежнейшие голубые гортензии в нашей блаженной прохладе до конца дня, аккуратно вставляю в горшки таблички «Продано», закидываю за щёку медовый леденец — когда Сонька мужественно возглавила «Пчёлкин мёд» после ухода отца, она принялась расширять ассортимент, и эти конфетки стали моим личным фаворитом — и снова нахожу его в толпе глазами. В голове что-то назойливо свербит, и я гоняю леденец по зубам, а потом поворачиваюсь к Рите.
— Пустишь за кофемашину?
— Да пожалуйста! — бодро отзывается та, отпрыгивая вглубь шатра и взбивая рукой волосы, которые, если снять дреды, вьются мелким бесом, как выяснилось. — Ни в чём себе не отказывай, а я пока тикток сниму.
После того январского инцидента с Каталиной Лав Рита заявила, что этот наш инстаграм с зашкварными драмами слишком бумерский для неё, она оттуда официально самоустраняется, но так уж и быть, будет иногда помогать, если я очень-очень попрошу. Зато тикток — это просто и весело, а ещё там отлично продаются её чокеры, нужно всего-то надевать их по очереди и что-нибудь танцевать, вот и весь современный бизнес. Впрочем, не так уж сильно он отличался от нашего бумерского, потому что пока Ритку не озолотил, а мыть ноги в унитазе она всё ещё почему-то отказывалась, поэтому была вынуждена по-прежнему работать в «Пенке».
— Дети, — старчески кряхтит Сонька, подходя ко мне и кивая в сторону кривляющейся на фоне цветов Риты. — Сваришь мне тоже? Слабенький, с молоком и льдом.
— Минут десять потерпишь? Мне нужно отойти. — Снова нахожу глазами широкие плечи в толпе. — Дело есть. И присмотри тут за всем, пожалуйста. На детей никакой надежды, потерянное поколение.
— Я всё слышу! — уведомляет Рита.
Мы с Сонькой переглядываемся, а потом я подхватываю два бумажных стаканчика и храбро шагаю в праздничную круговерть. Уверенно плыву к цели, ловко уклоняюсь от случайных локтей, аккуратно обхожу застывших посреди дороги зевак, просачиваюсь между спин и стойко выношу внезапные громкие окрики прямо в ухо. Пока не добираюсь до него — высокого, привлекательного, заметного издалека, по-прежнему пахнущего выделанной кожей и кислыми ягодами.
— Привет, Кирилл, — говорю.
Он медленно оборачивается, смотрит на меня изумлённо, словно совершенно не ожидал когда-либо снова увидеть меня на расстоянии вытянутой руки, но удивление быстро сменяется кривоватой улыбкой.
— Ну привет, зая, — выдаёт он, засовывая руки в карманы брюк.
Вот сейчас плеснуть бы кофе ему в рожу за эту «заю», ух!
Но я не за тем к нему шла. И с кофейными экспериментами я подзавязала.
— Мы можем поговорить? — спрашиваю.
— Говори, если так хочется, — отзывается Кирилл. — Мне от моей невесты скрывать нечего.
Перевожу взгляд на девушку, она смотрит на меня настороженно, прижимается к Кириллу, цепляется за его локоть.
— Привет, я Ася, — дружелюбно улыбаюсь я.
— Эля, — представляется она.
— Хотите холодного чая? — протягиваю ей стаканчик. — Там клубника, мята, лайм и капля мёда с местной пасеки. И очень много льда. Наши гости от него в восторге, искренне рекомендую.
Эля бросает короткий взгляд на Кирилла, но тот занят, тот впился в меня глазами, будто собирается испепелить, поэтому, не дождавшись реакции, она всё-таки осторожно берёт стаканчик из моих рук, недоверчиво крутит его и вдруг восклицает, заметив логотип:
— «Пенка»? Это же та классная кофейня в центре, мы с подругами иногда туда заходим! Вы там работаете? Я обожаю ваш брауни с пеканом!
— Спасибо, я обязательно передам кондитеру. Сегодня мы тут в выездном режиме, вон наш шатёр, — показываю на райский островок за спиной. — Там кофе, свежая выпечка, мёд и куча цветов. А ещё вентиляторы, можете зайти и посидеть, если хотите.
Эля вновь смотрит на Кирилла, теперь откровенно просящим взглядом, но тот отчего-то хмур, угрюм и мрачен.
— А тебе я принесла двойной эспрессо, — говорю я, протягивая ему второй стаканчик. — Сама сварила. И клянусь, никаких приправ и дополнительных ингредиентов. Только свежемолотое кофейное зерно и монооксид дигидрогена.
Кирилл вдруг мрачнеет ещё сильнее, и когда мне кажется, что кофе вот-вот полетит уже мне в рожу, Эля произносит:
— Это вода. Монооксид дигидрогена — это всего лишь вода.
— Точно, — подтверждаю я. — Неудачная была шутка.
И стою как дурак со стаканом в протянутой руке, наблюдая, как между нами повисает тяжёлое молчание, а пауза с каждой секундой становится всё более неловкой. Но затем Эля спохватывается и берёт у меня стакан.
— Я это тоже с удовольствием выпью, — улыбается она.
— О чём ты хотела поговорить? — тут же рычит Кирилл.
Я немного топчусь на месте, размышляя, а стоит ли вообще разговаривать. Я так-то рассчитывала задобрить его кофе, немного рассмешить, а затем мило и между делом сказать главное, но что-то у него совсем другие настроения. Впрочем, мне нужно покаяться, потому что вина за этот грех разъедала меня с того самого дня.
— Кирилл, я хотела извиниться, — выдохнув, произношу я. — Я была неправа. Тогда в кофейне мне не нужно было… делать то, что я сделала. Это было непрофессионально и очень некрасиво с моей стороны.
На его лицо возвращается кривая ухмылка.
— Ха! Одумалась?
— Да. И сожалею. Извини.
— То есть ты решила, что можно раз за разом закатывать мне свои тупые бабские истерики, вилять хвостом, унижать перед матерью, чтобы потом вот так появиться из ниоткуда со своим «сожалею, извини»?!
Кирилл резким движением вырывает локоть из руки Эли — так, что она вздрагивает и едва не роняет стаканчики — и приближается ко мне, угрожающе нависает, злобно щурится.
— У меня, знаешь ли, играть в твои игры больше нет никакого желания, — шипит он. — Я не подписывался ждать тебя вечно!
— Да я, вообще-то, и не…
Кирилл что-то ещё говорит, но я не слышу. Вернее, не слушаю, мне совсем неинтересны его рассказы про женское предназначение и мужскую гордость. Ну сколько можно заводить одну и ту же шарманку? Надоело. У него вон живая невеста рядом стоит, смотрит на него ошарашенно, внимательно ловит каждое слово и медленно, сантиметр за сантиметром, отходит в сторону. На секунду наши взгляды пересекаются, и в моём наверняка читается явное «Не ходи за него замуж, подруга», а уж последует ли Эля этому совету — не моё дело.
Вообще, я склонна видеть людей более красивыми, чем они есть на самом деле. А ещё — более чуткими, добрыми, отзывчивыми и человечными, что ли. Но, наверное, стоит признать, что не все такие, некоторые попросту неисправимы. И я могу изо всех сил стараться «сделать всё хорошо», но мои порывы так и останутся ненужными. Я верю, что кто-нибудь когда-нибудь найдёт подход к Кириллу. Это точно буду не я. Надеюсь, что и не Эля, она вроде как милая.
