Большое кино - Гаррисон Зоя (бесплатные версии книг txt) 📗
— Довольно воспоминаний! — объявила старуха. — Я не для этого пришла. Тебя ждет новый подарок по случаю дня рождения.
Она взяла толстую красную папку, с виду древнюю, как египетские папирусы, развязала четыре узла и расстелила на столе бумагу, от которой исходил сильный запах. Из папки были извлечены наброски с захватанными краями, сделанные темно-синей шариковой ручкой.
Либерти дрожащими руками стала перекладывать листы, разглядывая изображенную на них беременную женщину, сладострастно растянувшуюся на ложе, с бесстыдно раскинутыми в стороны ногами. Наконец она добралась до изображения мускулистого молодого человека, обнимающего ту же женщину сзади, и затаила дыхание. Судя по выгнутой спине и по тому, как женщина прижималась щекой к его щеке, они занимались любовью. Никогда еще Либерти не видела столь эротичных рисунков. Ее дыхание участилось, рисунки выпали из рук. Она пригляделась к дате на одном из листов: 14 августа 1949 года.
— Кэсси и Арчер? — спросила она шепотом. — Они знали, что вы их рисуете? Они вам позировали? Расскажите, Китсия… про мою мать.
Беременность молодой женщины становилась все заметнее.
Как раз в это время Китсия едет в Нью-Йорк. Не желая прерывать работу, она снимает студию над театром на Четырнадцатой улице и ежедневно ходит туда из дома в Греймерси-парк.
Каждый день, направляясь на работу, Китсия спрашивает себя, соберется ли она наконец с духом, чтобы открыть беременной правду о ребенке, которого та вынашивает: когда сыновья эмира начнут исполнять отцовскую волю, защитить его от них не будет никакой возможности.
Увы, бедняжка так счастлива! Они друг от друга без ума.
Никогда еще она не видела своего племянника в таком приподнятом настроении. Быть может, они и впрямь друг другу подходят, а трагедии как-нибудь можно будет избежать?..
Однажды, сидя на кровати и натирая себе живот пальмовым маслом, беременная говорит Китсии, набрасывающей ее портрет:
— Ты расскажешь мне, как лишилась одной груди?
Водя угольком по холсту, Китсия после долгого раздумья отвечает:
— Что ж, ладно. — И она рассказывает, не прерывая свою работу.
Сперва молодую женщину охватывает отчаяние. Ей хочется немедленно бежать, бросить дом и мужа, доносить ребенка вдали от чужих глаз. Но когда муж возвращается с работы с букетом желтых роз и свежими устрицами, она решает остаться.
— Как я его покину, Китсия? Я люблю его больше жизни, а он так во мне нуждается! Я не могу сделать выбор между ним и ребенком. Поэтому я придумала — надо разработать план!
Они делают это вместе. Сначала они уговаривают Арчера скрыть беременность жены от репортеров, потом начинают заваливать его угрожающими письмами — вырезанными из журналов строчками с требованиями денег, — якобы подписанными приемной матерью молодой женщины.
Изучив письма, Арчер и его адвокаты приходят к заключению, что к ним надо относиться как к проделкам безобидной сумасшедшей. Тем не менее Арчер просит Китсию не покидать днем его жену.
Обе женщины понимают, что пока опасности нет, и Китсия продолжает ходить в студию как обычно. Кэсси сидит дома, вяжет вещички для будущего ребенка и оттачивает свой план. Ребенок все сильнее шевелится у нее в животе; при каждом толчке она клянется, что не позволит гадким арабам до него дотронуться.
Однажды утром в мастерскую Китсии заглядывает неожиданный гость — русский с бросающимися в глаза гладкими, без единой морщинки руками, — желающий приобрести какое-нибудь произведение искусства. Указывая на портрет молодой женщины на стене, он говорит:
— Меня бы устроило вот это.
Китсия подозрительно щурится:
— Я не торгую своими работами. Обратитесь к Верньер-Планку.
Она сообщает ему адрес своего агента в Нью-Йорке, а потом звонит Верньер-Планку и велит ничего не продавать русскому, какую бы цену тот ни предложил. Через два дня покупатель появляется снова.
— По словам вашего племянника, вы только недавно познакомились с его прелестной женой…
— Какое вам до этого дело? — Она пытается сосредоточиться на своей работе, но это не так-то легко.
— В таком случае хотелось бы услышать, как вы объясните вот это? — Он листает каталог с репродукциями ее работ, показывая изображения все той же молодой женщины. Многие созданы десять лет назад.
— Ну и что?
— Она ваша любовница. Вы жили с ней много лет. Вы обманываете Арчера, Китсия.
— Судя по всему, вы сами в нее влюблены.
На его лице выражение слезной мольбы:
— Да, я ее люблю, люблю! И вы поможете мне!
— Так кто из нас обманывает Арчера?
— Я прошу немного: всего один набросок. Единственный набросок моей несравненной Тэсс.
— Забудьте о ней. Чем скорее вы похороните свою любовь, тем лучше.
— Не могу!
Перед уходом он говорит ей:
— Вы пожалеете!
Потом она гадает, действительно ли его надо опасаться.
Вернувшись домой, она застает в гостиной Пози, мирно пьющую чай с беременной красавицей. Кажется, Пози подобрела и всех простила. Она отводит Китсию в сторонку:
— Я виню в этом тебя. Как ты допустила? Ты сказала ей?..
— Да, она все знает.
На спор не остается времени. Теперь заговорщиц три. Пози шлет письма из Бостона: они приходят со штемпелями тамошнего Саут-Энда, словно их действительно отправляет приемная мать. Все идет строго по плану.
Но схватки начинаются у Кэсси на несколько недель раньше положенного срока. Китсия вызывает Пози телеграммой. Та сидит в приемной; в ее машине стоит корзина для белья, выстланная новым одеяльцем.
Напротив Пози сидят Арчер и русский. Русский что-то шепчет Арчеру, тот трясет головой, отказываясь верить его словам.
Потом Арчер что-то шепчет на ухо жене, целует ее. Она в передышках между схватками смотрит ему в глаза, ей хочется все ему рассказать.
Позже, надев халат и маску, Китсия пытается втиснуться между роженицей и ее мучением, облегчить ей страдания:
— Я обо всем позабочусь.
— Думаешь, ребенок убьет меня так же, как я убила собственную мать? — Боль невыносима. — Что-то не так… — Ее увозят в операционную.
— Упирайся, толкай! Отдыхать будешь потом. Борись!
Она кричит, и в ответ раздается крик ребенка.
— Девочка, — говорит кто-то.
— Она ведь мертвая? Мертвая, я так и знала…
— На, подержи ее, — Не могу…
Врачи возятся под навесом, скрывающим ее до колен. Она безучастно смотрит в потолок. На лице не осталось следов боли.
— Ведите мужа. Живо!
Он бросается обнимать жену.
— Не плачь, — шепчет она ему. — Все к лучшему.
Спроси ее.
Он плачет, его выталкивают вон. Ей накрывают лицо кислородной маской. Китсия шепчет ему:
— Твой ребенок жив.
— Спаси ее, Китсия! Спаси! — умоляет он.
Потом Китсия бежит за ним по улице. Он оборачивается и кричит:
— Раш все мне рассказал. Ты много лет была ее любовницей.
Зачем ты так со мной поступаешь, Китсия? Зачем снова наказываешь ? Забери ребенка. Мне он не нужен.
— Все совсем не так… — Она пытается что-то объяснить, но он уходит.
Она возвращается в больницу.
— Забирай девочку! Я отвлеку сестру.
Пози колеблется, потом вскакивает, закрывает лицо синим шарфом.
Позже Китсия скажет полицейским:
— Я бежала за ней и видела, как она бросила дитя в реку и сама прыгнула следом. Я пыталась ее остановить, но… Это была бабка ребенка.
Полицейские подставляют ей стул. Она вся дрожит. Свой рассказ она повторяет четырежды. Ей верят.
Две женщины везут ребенка по шоссе вдоль реки. Малышка лежит в бельевой корзине и, как ни странно, помалкивает. У нее рыжие бровки и нежный рыжий пух на голове.
— Фиалковые глазки… Вылитая мать! — Китсия кивает. — Как она будет жить в монастыре? Кто за ней присмотрит?
— У сестер ей будет лучше.
— Откуда такая жестокость? Ты самая эгоистичная женщина на свете! — Пози всхлипывает. — Мы все так ее любили! А она не досталась никому.
