Завещание (ЛП) - Эшли Кристен (читать полностью книгу без регистрации .txt) 📗

Коснувшись губами моих волос, он сказал:

— Скажи, что ты найдешь способ спасти наши отношения. Тогда мы сделаем это.

Я придвинулась ближе и пожалела, что между нами забор, когда повернула голову, прижимаясь щекой к его груди.

Его рука сжала мою шею, и его губы все еще были на моих волосах, когда он сказал:

— Это убивает меня, дорогая, поэтому я должен идти.

Я кивнула, моя щека скользнула по его рубашке, и я начала отодвигаться назад, потому что не хотела причинить боль Генри. Никогда.

А я причинила.

Непреднамеренно, но все равно причинила.

Так что мне пришлось прекратить.

Но я остановилась, когда рука Генри надавила мне на шею.

Я откинула голову назад, чтобы увидеть, как Генри наклоняется.

А потом он поцеловал меня. Не целомудренным прикосновением к губам. Его рот накрыл мой, и по какой-то причине мой открылся, и его язык скользнул внутрь.

У него был очень приятный вкус. Он очень хорошо целовался. Меня это тоже не удивило. Ведь это был Генри, и почти все в нем было хорошо, но что касается последнего, в этом он много практиковался.

Но это не воспламенило меня так, как должно было. Так, как это могло бы быть. Как я предполагала, еще три недели назад.

Потому что в то утро у меня был Джейк, его рот, его руки, его тело, и он отдавал так много, даже принимая, что ничто не могло с ним сравниться.

Ничего.

Даже Генри.

Он оторвался от моих губ и посмотрел мне в глаза.

Он видел это, потому что я этого не скрывала.

В его голосе снова послышалась боль, когда он пробормотал:

— Черт, я все испортил.

Мое горло сжалось, и я не могла ничего сделать, кроме как отступить.

Его рука упала, когда я это сделала.

Когда это произошло, мои глаза снова наполнились слезами.

Как могло случиться, что с Джейком я чувствовала себя так, будто получаю все, и в этот момент, зная, что Генри уходит, зная, что бабушка ушла, я чувствовала, что потеряла все?

— Я хочу, чтобы ты была счастлива, — мягко сказал он, и я сглотнула, чувствуя, как слезы жгут мне глаза. — Правда хочу.

— Надеюсь, ты тоже будешь счастлив.

Горло начало саднить, когда Генри склонил голову набок и сказал:

— Прощай, моя Джозефина.

— Прощай, Генри, — выдавила я.

Он улыбнулся. Грустно. Покорившись судьбе.

Опустошив меня.

Потом он ушел.

*****

Я погрузила ноги в ванну, наполненную теплой водой с пузырьками.

Как только я это сделала, Алисса сказала:

— Хорошо, дорогая, расскажи мамочке всё.

Мои удивленные глаза обратились к ней.

Понятно, что это происходило уже после ухода Генри. После того, как я бросила сад, вошла внутрь и увидела, что у меня был шквал очень многословных сообщений от Алиссы, объясняющих, как все пойдет с Итаном, Брайантом и Софи.

Это было после того, как я высадила Итана, он убежал с Брайантом, я встретила Софи (узнав, что Софи была старшей, Брайант — младшим, и между ними было еще трое). Это было после того, как я увидела, что Софи была юной копией Алиссы, только застенчивее и тише, и отметила, что в течение пяти минут, что я с ней провела, она была очень мила.

И это было после того, как Алисса увела нас к своей машине. Отвезла нас в город и припарковалась за своим салоном. После того, как впустила нас, включила свет и приготовила педикюрное кресло. После того, как я заглянула в ее салон, который выглядел не как «Дом Красоты Мод», а скорее, как шикарный спа-салон, который можно найти в Нью-Йорке, Лос-Анджелесе или даже Париже. Он был оформлен в золотистых, серебристых и сливочных тонах с очень привлекательными современными светильниками, свисающими с потолка в форме множества хрустальных абажуров, отбрасывающих призмы света.

Это было после всего, и я посмотрела на нее, и увидела, что она смотрит на меня с теплым беспокойством в карих глазах, и она заявила:

— Я целыми днями утопаю в плаксах, делаю это дерьмо в течение многих лет. Я узнаю такое лицо, когда вижу его. Так расскажи мне.

Именно тогда я подняла руки, закрыла лицо ладонями и разрыдалась.

Я ревела в течение некоторого времени, прежде чем мне в руку, которую она убрала от моего лица, не втиснули большую кучу салфеток, и я обратила к ней заплаканные глаза.

— Расскажи мне, — настаивала она.

Я не знала почему, может, дело было в ее тоне, в добром взгляде, в том, что Джейк рассказывал мне о ней.

Но я сделала это.

Я вытерла лицо, высморкалась и рассказала:

Всё.

Я рассказал ей, как мой дед обращался с моей бабушкой. Как мой отец и дядя поступали также, когда росли, по-своему, делая именно то, чему они научились от своего отца. Неуважению к ней. Словесно оскорбляя ее. Попадая в неприятности. Пьянствуя. Делая ее жизнь, которая и так была сущим адом, намного хуже. И им было наплевать. Им всегда было наплевать.

Я рассказала ей о своем первом воспоминании о матери и отце и еще о нескольких других.

Я рассказала ей об Энди. Как он был прекрасен. Как он был лучшим первым парнем в мире. То, как он, казалось, понимал, что мой отец был ужасен, и как он пытался многими чудесными способами компенсировать это. Как был со мной очень нежен. Как был очень осторожен, держа наши отношения в секрете. Как я услышала от своей подруги Алисии, что после того, как мой отец причинил мне боль, он совсем слетел с катушек, и полиция должна была забрать его после того, как он ворвался в дом моего отца и кричал на него и громил все кругом.

Я рассказала ей, чем все закончилось и как закончились мои отношения с отцом.

Рассказала, как оставила Энди.

Рассказала ей о бабушке. Как она спасла меня, заботилась обо мне, сделала меня снова целой.

Рассказала, как поступила в университет, была беззаботной и счастливой, встретила харизматичного, красивого сокурсника, влюбилась и переехала к нему после окончания учебы.

Рассказала, как он тогда запугал меня своим темпераментом и, в конце концов, избил. Я рассказала ей о том, как снова сбежала к бабушке, нашла Генри, надела на себя маску и жила со своей ложью.

Я рассказала ей о смерти бабушки, о завещании, о том, что бабушка отдала меня Джейку, а Джейк взял меня. И, наконец, я рассказала ей все, что произошло с тех пор, с Джейком, с Джейком и Микки, с Джейком и Генри, закончив душераздирающей встречей с Генри всего несколько часов назад.

Во время всего этого она работала над моими ногами, ногтями и слушала. Женщина, которая в нашем недолгом с ней общении едва ли позволившая вставить мне хоть слово, не сказала ничего, кроме нескольких «ладно», «мм-хм», «дерьмо», «вот черт» и тому подобное.

Но когда я закончила, она посмотрела мне прямо в глаза и заявила:

— Сестренка, это чертовски сумасшедшая гребаная история.

И как ни странно, ее слова, ее взгляд на вещи, ее подтверждение того, что я знала в своем сердце, было правдой, казались глубокими. Настолько глубокими, что это открыло что-то внутри меня, что казалось, будто оно засияло, начиная сжигать последние остатки моей маскировки.

— И услышав это, ты становишься еще более легендарной, чем была раньше, — продолжала она.

То, что она сказала раньше, было приятно.

Это, однако, смутило меня.

— Прошу прощения? — спросила я.

— Девочка, твой отец мудила из мудил, мать тебя бросила, твой первый мужчина жестко тебя отымел? — спросила она, покачала головой и продолжила. — Это сломало бы многих женщин. Особенно, то дерьмо, что происходило с самого рождения. Даже раньше, ты знала, что твоя бабушка жила такой же жизнью. Гребаное сумасшествие. А ты? — еще одно покачивание головой. — Ты не сломалась. Ты заполучила шикарную работу рыскать по всему земному шару с самыми крутыми из крутых, пропитываясь всем этим стилем, и возвращаешься обратно в мир. Ты долбаный чемпион.

— Но… гм… — пробормотала я. — Тебе не кажется, что это довольно слабо, что я спряталась и не…

— Деточка, мы все делаем то, что должны делать, чтобы выжить. Ты выжила на дизайнерских платьях, билетах на самолет первого класса, шампанском и икре. — Она улыбнулась мне. — Думаю, ты все сделала правильно.