С утра шёл снег (СИ) - Моро Лолита (читать хорошую книгу .TXT) 📗

— Эй, девочка! Я здесь. Взгляд выше подними, — вот теперь это было точно грубо. Он уже разговаривал так со мной. Я помню.

— Пойдем на кухню умываться. В ванной кран сильно гудит. Разбудим всех, — проговорила я, засовывая себя в тонкую ночную рубашку. Вытащила из зеркального шкафа пижамные штаны. В бело-зеленую полоску. Еще от предыдущих академиков залежались. Бросила, не глядя Андрею. Поймал.

В кухне стояло тепло. Пахло чистой посудой, блестящей в свете фонаря высокого подъезда напротив. Мишка постарался. Или нет? Я ушла спать первой сразу после щей. Мужчины еще долго гудели неразборчиво низкими голосами, обменивались темами. Знакомились. Шлепнула по клавише выключателя.

— Где у вас перекись? — раздался сзади голос Андрея. Хороший, низкий, мужской. Всегда таким был. Трогал безошибочно зверя внутри меня за живое.

Я махнула лапкой в сторону двухсотлетнего орехового буфета. Умывалась холодной водой из-под крана. Все в чем клялась себе и давала зароки летело рядом с этим мужчиной в тартарары. Неслось пулей.

Андрей удачливо нашел все необходимое и лечил себя сам. Шум воды, треск пластыря. Невольное мужское шипение йоду в ответ. Безопаснее сейчас уйти. Смыться, спрятаться под одеялом и за верным Билкой у двери.

— Сделай мне чай. С коньяком, если есть, — велел Андрей.

Я кивнула. Послушалась. В ореховом буфете нашлась бутылка кизлярской Лезгинки. Зеленая стеклянная банка с чаем. Тяжелые серебряные подстаканники, наследная собственность от старушки Елены Павловны. Знаменитые мухинские стаканы. Почему бы нет? Я заварила дарджилинг в дулевском пузатом чайнике с пурпурными лотосами. Я обожаю это дело. Не чай. Старые, проверенные вещи. Серебряные чайные ложки откровенно нуждались в чистке. Пришлось обойтись нержавейкой выпуска семидесятых годов прошлого века. Я выставила все, что следует, на вытертую временем полировку стола.

— Почему вы спите в разных комнатах? — прилетел сердитый вопрос. Андрей, без слов опрокинул в себя рюмку хорошего коньяка. Сунул пальцами дольку лимона в рот, наплевав на милую резную вилочку.

Вовремя спросил, морячок. Если опоздал, то разве чуток. На часок. Почему он присвоил себе право меня допрашивать? Женихом себя вообразил?

— С кем? — придурилась невинно я.

— С Гринбергом. Ты же теперь с ним живешь, как я понял. Хороший парень, — заявил Андрей, отхлебывая горячий чаек. Как медаль выдал.

— Я рада, что он тебе понравился. Кирюша его любит, — я осторожно, с ложечки попробовала светлый, сладкий чай. Два куска рафинада. Лимон. Вкусно.

— Ты не ответила, — он глядел на меня через стол.

Я пила чай.

— О чем? — я откровенно не желала откровенничать.

— Я спросил, почему вы спите в разных комнатах, если живете вместе. Что происходит? — он протянул руку к моим пальцам на столе. Я успела спрятаться в карман. Кожей чуяла его тяжелый, неприятный взгляд.

— Я пойду спать. Я устала, — я отодвинула стул подальше от стола и от собеседника. Его ярость пугала и раздражала одновременно. Кто ты такой, чтобы я с тобой разговаривала, морячок? Не попался бы мне сегодня случайно в магазине, не с кем было бы выяснять дурацкие вопросы. Жил бы себе, поживал да добра наживал. Да! За два оргазма спасибо.

— Вот ты стерва! Натрахалась опять до свинячего визга и рева и сваливаешь. Ты же всегда смотришь сквозь меня. Будто у меня выше пояса ничего нет. Все мои слова для тебя, как шум ветра. Ничего не отвечаешь. Трахаешься и уходишь. Выпиваешь меня до дна и бросаешь, как последняя тварь. Или как тогда в августе. Самолет высоту набрать не успел, а ты уже на друга моего лучшего прыгнула, блядь! Я еле отговорил его ехать за тобой следом. И про Вагнера я знаю и про отца. Про Баграмяна вообще молчу. Всех кинула и слиняла. Никто тебе не нужен. Нет в тебе ничего человеческого! Мише своему изменяешь прямо в его доме. Меня скотиной выставила перед хорошим человеком. Кто отец твоего ребенка, ты это хотя бы знаешь? — негромко и низко до холодка в животе перечислял мои преступления Андрей. Поднялся, оперся кулаками о столешницу. Дотянется сейчас через стол и убьет нафиг.

Я испугалась. Никогда не видела Гурова таким. Злым и холодным. Ненависть показалась в серых глазах. Какая ему разница, кто отец? Он вроде бы только клялся, что будет любить моего ребенка, как своего, родного. Забыл? В любви признавался, замуж звал, на коленях паркет протирал. Тоже забыл? Зачем он мне кулаки свои показывает? Я видела не хуже по жизни, пусть не переживает! Я не боюсь! Оскорбление задушило страх. Как он смеет читать мне мораль! Да кто он такой? Единственный? Пусть валит других своих единственных учить, как надо жить и с кем!

Но к дверям кухни я пятилась по чуть-чуть. На всякий случай. Ученая, не раз. Билл ткнулся черным лбом в мою правую ладонь. Славно!

Я остановилась и заговорила спокойно в проеме выхода, так, как следовало:

— Я знаю, кто отец моего ребенка. Это раз. Мы с Гринбергом друзья. Это гораздо надежнее, чем любовники. Так что можешь не колыхаться на предмет своей мужской территории. Это два. И да! Я натрахалась до свинячего визга. И еще хочу. Жду тебя в любое время, если только ты решишься и будешь сверху. Это три.

Пауза повисла. Андрей выпрямился. Смотрел. Как? Снова в душу? Там теперь жила маленькая толстенькая рыбка. Он провел рукой по волосам знакомым жестом.

— Хорошо, я все понял, — мужчина выбрался из-за стола.

Я застыла. Уйти от него, несмотря ни на что, не могла себя заставить. Билл преданной тенью выжидал беззвучно куда повернет.

— Идем спать, — Андрей сделал пару шагов и оказался рядом.

— Как? — глупо спросила я. Прикрыла живот в спонтанном, всем женщинам известном жесте.

Андрей подхватил меня на руки. Улыбнулся. Как только он один умел.

— Вместе. Ты же хотела, чтобы я был сверху. Пусть будет, как ты хочешь, — он сказал это мне в шею, — любовь моя.

Пес вздохнул и ушел на место.

Наконец-то случился на моей улице обожаемый праздник! Секс после ссоры плюс долгое воздержание партнера. Мечта!

Андрей был везде. Но! Виртуозно умудрялся не касаться моего живота. Ни губами, ни пальцами. Если бы мог, то и членом бы не дотронулся. Словно там пряталась бомба, а не маленькая толстенькая рыбка.

— Как ты это делаешь? — прикололась я счастливо его губам на клиторе.

Он поднял лицо в умопомрачительной позиции между моих раскинутых бедер. Не улыбался.

— Секс с беременными — мое все, ты же знаешь, — сказал.

— Заткнись! — ревность моментом взялась за горло. Сама нарвалась, дура.

— Прости. Прости. Прости, — он продолжил. Я простила.

— Одно слово, — проговорил мой единственный, когда мы сделали все, о чем мечтали оба. Влажные простыни под нами разносили в предутреннем ощущении морозного последнего дня года острый запах нашей любви.

— Что? — выдохнула я, проваливаясь в тягучий зимний сон.

— Ты не беременна от моего отца?

Я чуяла всем существом, как он напрягся в ожидании ответа. Трусил, к гадалке не ходи. Мучился. Дошло до недалекой меня. Вот он главный для него вопрос. Не ожидала и не думала никак. Его предельная деликатность с моим телом открылась с новой стороны. Секундный соблазн послать среднего Гурова ко всем чертям взорвался и потух. Благодарность за подвиги этой ночи перевесила. Я потерлась липкой попой по уставшему ему.

— Нет, конечно, дурачок. Спи, — я поцеловала его пальцы на своем плече.

А если бы, да? Как бы он себя повел? Интересно.

— Слово за слово, — припомнила я завлекательную тему, — где твое стальное колечко, парень?

— Выбросил давно, еще в августе. Надоело, — он щекотал шею дыханьем, засыпая. Чужой запах с его кожи давно смыл трудовой пот.

Я пропала в белой вате неумолимо наступающего утра.

Глава 39. Рондо

— Я сделал ей предложение, — голос Андрея остановил меня у кухонных дверей.

Я проспала. Я давно не отключалась так глубоко и долго. Забыла уже, как выглядит нормальный сон. Никаких грез про минет в разных комбинациях и рефлексиях. Выспалась. Я замерла и стала пошло подслушивать.