Повенчанные (СИ) - Инош Алана (книга бесплатный формат txt) 📗
– Мне Наташа рассказала, что я... натворила. Малыш, я не помню ни хрена... Помню только, как под руку попалась твоя заколочка. А потом – ты в кустах. И глазёнки твои испуганные. Прости меня, принцесса. Прости, если можешь.
Сердце уже простило. Оно обливалось тёплой кровью, а по щекам катились такие же тёплые слёзы.
– Я ни в чём тебя не виню, Слав...
– Карина... Не плачь, пожалуйста. Я сейчас приеду домой. Всё будет хорошо... Я скоро.
– Слав, не надо сейчас! – похолодела Карина. – Вы с дядей Виталиком очень долго и много пили, тебе нельзя за руль!
– Не волнуйся, солнышко. Мне, конечно, хреново с перепоя, но я уже трезвая. Скоро буду дома... Не плачь там, ладно? Всё, жди.
Карина принялась звонить Наташе – занято... Набрала Славу – «аппарат абонента...» Шагая из угла в угол, она кусала ногти от тревоги, звеневшей холодной струной. Снова набрала Наташу – и опять занято.
– Да что ж такое! – Карина бросила телефон на кровать, и тот пружинисто плюхнулся на одеяло.
Она не присела ни на секунду, покоя не знали ни ноги, ни душа. Чтоб успокоить дрожь в руках, принялась заваривать чай – рассыпала заварку, уронила дольку лимона, психанула. Поскользнулась на лимоне и стукнулась лбом о дверцу кухонного шкафчика; пытаясь устоять на ногах, смахнула на пол сахарницу. Шёпотом матерясь, она отправилась за веником и совком... И узнала, зачем на самом деле нужны мизинцы на ногах – чтобы цепляться ими за всю мебель в квартире. Дабы прекратить этот поток несчастий, Карина просто села в прихожей на пол у стены и обхватила колени руками. Босым ногам отчего-то стало зябко, хотя жаркий летний вечер перетекал в душную ночь.
Поворот ключа в замке – и сердце упало в тёплую бездну облегчения, а ноги пружинисто подбросили Карину. Увы, слишком сильно. Стоило шевельнуться, как чёрная полоса тут же выскочила из-за угла снова, превратив радостный подскок Карины в прыжок вратаря. Вот только ловила она не мяч, а вешалку. Ухватившись за крючок, она сорвала один её конец с гвоздика и растянулась на полу поперёк узкого прохода, а сверху шлёпнулся ворох одежды. И в довершение всего открывающаяся дверь задела голову Карины – к счастью, не слишком сильно: одежда смягчила удар.
– Господи... Карина!
Присев на корточки, Слава принялась выпутывать девушку, а та, закрыв лицо руками, тряслась в истерическом смехе.
– Кариночка... Что с тобой? – Ладони Славы гладили её по растрёпанным волосам, по плечам.
– Это какой-то капец! – сотрясалась та. – Всё... Мне больше нельзя двигаться... Иначе, по логике, дальше должен произойти взрыв!
Кое-как с помощью Славы она поднялась на ноги. На кухне – будто Мамай прошёл. Всё это нужно было убирать, но Карина в изнеможении опустилась на табуретку.
– Что тут случилось? – недоумевала Слава.
– Полоса неудач, – простонала Карина. Даже смеяться сил уже не осталось.
Как ни странно, в груди стало легче: наверно, таблетка-смешинка помогла, пробив кокон боли. А Слава, присев перед нею, сгребла её в объятия и жарко прошептала-выдохнула на ухо:
– Как хорошо слышать твой смех...
Ей очень не помешало бы принять душ – Карина чуяла это носом, но все слова растаяли, как сахар в горячем чае. Виноватая нежность объятий отодвигала на задний план стеклянноглазую память и боль в руке.
– Ты опять заколку потеряла. – Слава достала из кармана зажим и вложила Карине в руку.
– Я её специально оставила Наташе. Для тебя. – Карина поднесла зажим к лицу Славы, будто бы желая загипнотизировать её им.
Та приблизила нос, вдохнула.
– Она пахнет твоими волосами. Тобой. Самый прекрасный запах на свете. Вот только носить мне её не на чем. – Слава с усмешкой щёлкнула зажимом по своему короткому ёжику.
Чувствовала она себя, мягко говоря, неважно, но всё-таки разделась и забралась в ванную. Зажурчала вода, а Карина принялась за ликвидацию последствий своей «полосы неудач». На кухне она подмела, а вешалку надо было ремонтировать. Это она оставила Славе.
На её запястье остались синяки – от Славиных пальцев. Но о своей боли не хотелось думать: она жаждала понять, что скрывалось за этим новым шрамиком через бровь. Слава, пахнувшая гелем для душа и зубной пастой, лежала на диване уже в чистой футболке и лёгких домашних брюках. Её лицо, загоревшее на реке за эту неделю до оттенка тёмной бронзы, казалось усталым и больным. Она как будто задремала, а Карина сидела рядом, всматриваясь в шрам. Действительно ли по пальцам начинал бежать стальной холодок, когда они зависали в воздухе над ним? Или виной тому было слишком богатое воображение? Карина скользнула пальцами по прохладной, покрытой чуть заметной испариной коже.
Глаза Славы открылись, словно она и не дремала вовсе, и сердце Карины опять окунулось в морозное веяние взгляда – странно пристального, немигающего. Она выбросила вперёд руку с зажимом, умоляя про себя: «Хоть бы сработало...» Рука Славы легла сверху, пальцы стиснулись так, что края заколки больно врезались Карине в ладонь. Волна инея прокатилась по спине. Неужели опять?..
Она высвободила руку и убежала в ванную, закрылась изнутри. Сердце грохотало, сжимаясь до боли, а в голове трепыхалась обречённая мысль: выбить эту дверь Славе – раз плюнуть.
– Карина, – послышался с той стороны усталый голос Славы. – Не надо бояться. В трезвом уме я никогда не причиню тебе зла. Мне просто... нельзя пить. Ни капли. И я не буду, обещаю. От этого только хуже... Зря мы так с Виталиком, конечно. Это он из-за меня... Поддержать меня хотел. И ничего лучше не придумал. Хреново всё вышло, да. – Слава помолчала, вздохнула и добавила совсем тихо и печально: – Карин... Не прячься, прошу тебя. Выйди. Мне без тебя ни жить, ни дышать не хочется. Если ты будешь шарахаться от меня, что же за жизнь будет? Я и так чувствую себя чудовищем...
Больше Карина не могла слушать это: сердце уже давно само вышибло дверь и рвануло туда, к Славе. Задвижка щёлкнула, а в следующий миг Карина обняла любимую что было сил и уткнулась в её пахнувшую чистотой футболку мокрым от слёз лицом.
– Славочка... Ты не чудовище. Ты... ни в чём не виновата.
– Виновата. – Сильные руки Славы поднялись и тоже крепко обхватили Карину, щека прижалась к волосам. – Не надо было нажираться до поросячьего визга и потери контроля над собой.
– Слав... Расскажи, что там случилось. – Карина вскинула лицо, подняла руку, чтобы снова дотронуться пальцами до шрамика.
Слава перехватила её за запястье, но мягко, чтобы не напугать, как пару минут назад. Чмокнула в тыльную сторону кисти.
– Не надо, принцесса. Лучше не трогай.
Она вернулась в комнату и устало опустилась на диван, откинув голову на спинку и закрыв глаза. Карина присела около неё на мягкий подлокотник. Шрамик был совсем рядом, дышал холодом, но она уже не могла просто так отпустить его, оставить в покое. То, что пряталось под ним, мучило Славу. Склонившись и почти касаясь его губами, Карина прошептала:
– Слав... Прости, что лезу в душу, но это нельзя в себе носить, иначе будет только хуже. Я не знаю, что там произошло, но чувствую какую-то травму в тебе. По-хорошему, тебе нужна реабилитация, но ты же к врачам не пойдёшь, я знаю... Ведь я доверилась тебе, рассказала, что случилось в ту новогоднюю ночь. Так и ты доверься мне. Ты поддерживала меня тогда, была рядом, лечила меня своей любовью. Позволь мне сделать то же самое для тебя. Просто представь, что я врач. Но в отличие от обычного врача, чужого для тебя человека, я ещё и люблю тебя.
Слава открыла глаза. В них не было того жуткого стеклянного блеска – только утомлённая, измученная нежность. Пригнув голову Карины к себе, она тепло поцеловала её в губы, вздохнула.
– Доктор ты мой родной... Не надо никаких врачей, я справлюсь. Ты моё самое лучшее лекарство. Ты – моя путеводная звёздочка. Только мысли о тебе и поддерживали меня там, грели, спасали.
Сердце обливалось горьковато-счастливыми слезами, но Карина улыбалась. Она прильнула щекой ко лбу Славы, чмокнула в нос.
