Проект Ворожея (СИ) - Чередий Галина (книги онлайн без регистрации .txt) 📗
– Я нашел тут главного идейного, так сказать, гуру росписи по телу в нашей местности, – сообщил помощник, когда я плюхнулся на свой скрипучий стул. – Аристарх Гомон. Смотреть будешь? Тут есть на что.
– Это тебе любая голая задница в радость, малыш. А я каких только не навидался! – съязвил, однако, поднимаясь и переходя так, чтобы встать у него за плечом.
– Хм. Даже не сомневаюсь, что повидал, – в тон мне ответил парень и пригнул голову, уклоняясь от подзатыльника. – Я тут покопался, так-то ничем особо выдающимся и гениальным в мире искусства этот дядечка не прославился.
– Ну, ясное дело, кто ж его великим при жизни то признает! – проворчал я, щурясь в экран, заполненный фотографиями голых тел в разнообразных позах, расписанных в такой цветовой гамме, что даже вкус такого бездаря и чайника, как я, готов был сдохнуть, предварительно обблевавшись. – Пусть сначала ласты склеит, чтобы все уж точно знали, что больше никакой высокохудожественной херни не наваяет. Вот тогда каждая его мазня шедевром и станет.
Василий мой комментарий проигнорировал и продолжил:
– Широко известен господин Гомон именно благодаря своей студии боди-арта «Обнаженная душа». – М-дя, название явно не очень подходило, лучше бы «Галереей голых задниц» обозвался. – Набрал молоденьких моделей из глубинки обоих полов и устраивает в большинстве своем закрытые показы для граждан с толстой мошной. На форумах имеются упоминания, что одними показами и перфомансами дело не ограничивается. Некоторые почти напрямую называют Гомона сводником и сутенером с, так сказать, эстетическим уклоном. Причем пользуется эта его студия повышенным спросом.
– Это, типа, новая услуга в сфере эротических услуг «раскрась на свой вкус и поимей»? – фыркнул я, опираясь на спинку его стула.
– Видимо, что-то вроде того, – кивнул Василий, показывая мне новые фото, где обнаженные женщины и мужчины то валялись на асфальте с какими-то плакатами и надписями в интересных местах, то выстраивали из себя же причудливые фигуры. – Также его студия весьма охотно устраивает обнаженные акции протеста, само собой, тоже не на общественных началах, а хорошо проплаченные.
На последнем фото вообще явно занимались групповухой, причем прямо средь бела дня на улице. Кажется, я даже помню шум про это в новостях. Они чего-то там символизировали этой эстетической похабенью или протестовали. Понятное дело, что я сам ни разу не образец высокой морали и стыдливости, но такое было для меня перебором. Чем добровольно занимаются взрослые люди за закрытыми дверями, не важно, наедине или массово, это их сугубо личное дело. Но, черт возьми, по улицам дети ходят и просто люди, которые подобное видеть не хотят. И тех, кто платил за эти акции, тоже не понимаю. За что бы они там ни боролись и к чему бы ни призывали таким образом, разве люди запомнят что-то, кроме бесформенной кучи раскрашенных, беспорядочно трахающих друг друга тел? Не верю я в вопли о том, что только такое ударное воздействие на низменную часть человеческой натуры способно заставить прислушаться. Ну, или, может, я ханжа и примитивно мыслящий тип, если отвлеченные разговоры – это последнее, что я предпочитаю, когда уж решаю раздеться?
– Млять, а чего его до сих пор не прикрыли на хрен? – нахмурился я, рассматривая через плечо Василия сменяющиеся картинки на мониторе.
– Ну, у него модели все совершеннолетние, у всех хитро составленные договоры, да и научены они правильно отвечать во время административных задержаний за нарушение общественного порядка, – пожал плечами парень. – Каждый раз, когда пахнет жареным, они, типа, сами по себе активные граждане, а Гомон с его студией весь в белом, с нимбом на голове. К тому же сам понимаешь, что наши чинуши тоже не брезгуют пикантными развлечениями с разрисованными мальчиками и девочками, а значит, прикрывают зад этому мазилке, если он загорается.
Вот уж точно. Среди власть имущих всегда были и будут извращенцы и сластолюбцы, покрывающие вещи страшнее и омерзительнее, чем этот радужный бордель и его создатель. Конечно, открыто никто из них не признается, что любит на досуге раскрасить чьи-то сиськи или член, а потом поиметь или подставиться, но сунься я официально в такой гадюшник от искусства, и дадут сверху такого пендаля, что сердце через рот выскочит.
– Понимаю. Думаешь, нам есть смысл к нему соваться? Таким, как он, стоит корочки показать, тут же вопить начнет о нарушении его прав и свобод, не говоря уже о вызове в контору, – скривился я. – Может, скрытое наблюдение за ним будет надежнее?
– Ну, мы можем поступить тоньше, сыграть на самолюбии, оно обычно у таких персонажей нереальных размеров.
– Типа, предложить ему быть консультантом и посвятить нас, лишенных художественного видения профанов, в тонкие сферы творчества?
– Ну, чем не вариант, – вздохнув, пожал плечами Василий.
– А если кто-то из его окружения и есть наш маньяк, то в каком направлении мы копаем, станет ему моментально известно, и он затаится, – размышляя, клацнул чайником, хотя сейчас предпочел бы банку пива вместо кружки чая. Но мы не всегда получаем, что хотим. – Такие не останавливаются сами. Но затаиться может, а может, и наоборот – активизироваться. Я почти уверен, что он неспроста оставляет жертвы так, чтобы их нашли как можно скорее. Возможно, узнав, что мы пришли искать его именно в студии, он возомнит, что мы признали в нем художника, и как-то обозначится.
– Обозначиться он может новым трупом, – потер лоб Василий, и я не мог с ним не согласиться.
– Это да. Слушай, Васек, а может, ты Гомону этому в модели подашься? – фыркнул я. – Разнюхаешь все изнутри?
– Куда мне – угловатому и нескладному. Это уж лучше тебе. Будешь у дамочек состоятельных в возрасте нарасхват, особенно как раскрасят. В горошек, например! – Парень, сдерживая хихиканье, прикусил губу.
– Не, мне нельзя! У меня в рабочее время не встает! Только сугубо после! Так что я там буду профнепригодным. Да и староват я, и грудь брить не согласный, – засмеялся я, швыряя в него ручкой.
– Ладно, если серьезно, то давай адрес этой студии, я господину Гомону нанесу визит вежливости, а потом посмотрим. И что, он единственный, кто этим занимается у нас?
– Да нет, но все остальные или его ученики, или крутятся рядышком. На самом деле все равно одна компашка, – Василий застучал по клавишам. – Я тебе весь список распечатаю. В принципе, не так и много их. Господин Гомон, типа монополист, остальные не выдерживают конкуренцию с его размахом.
– Ученики… мля, – пробормотал я, помешивая чай. – Такому еще и учат, оказывается!
– Конечно, учат, ничего то ты не понимаешь в колбасных обрезках, Антон!
– Понимающий, пей чай, если хочешь, и сейчас поедем опять поквартирный обход проводить, проверять утверждение нашей госпожи Влады о виновности мадам Сысоевой, – отхлебнул, обжигая язык.
Василий неожиданно просиял и уставился на меня так, словно я его долбаный герой.
– Ты чего? – прищурился я подозрительно.
– Ничего, – замотал он головой с растрепанной рыжей шевелюрой. – Просто… думал, тебя долго убеждать придется в том, что Влада права.
– Эй! Я не считаю, что она права, ясно? И ты этого знать не можешь! И не вздумай такое где-то ляпнуть, – тут же все мое напряжение вернулось. – Мы просто будем проверять одну из версий, потому что в этом и состоит наша работа. Ясно?
– Конечно. Как скажешь, – парень закивал, не встречаясь со мной взглядом, но продолжая довольно скалиться.
Вот ведь придурок. Умный, продвинутый, но придурок! Надо с этой Владой поговорить по-взрослому. Не фиг такому парню толковому мозги пудрить этими своими…
Часа три часа спустя я вышел из последнего подъезда дома напротив того, в котором жили Сысоевы, и уселся на лавочку, чувствуя, как опять в башке разбушевался чокнутый дятел, да и ноги отваливались. Опрос ни черта не дал. Кто-то вообще дверь нормально не открыл, пролаяв через цепочку: «Ничо не знаю, никуда не летаю». Девяносто процентов вообще не знали в лицо не только эту беременную истеричку, но и даже нашу жертву, хотя он прожил тут черте сколько лет. Стремительно проходят времена, когда люди были гораздо больше в курсе событий происходящих у соседей, нежели в собственном доме в их отсутствие. Сидят в своих закутках, уткнувшись в телек, шмыгают туда-сюда на работу и обратно, и дела им нет до окружающих. Кто помоложе, те вообще ничего кроме своих гаджетов не видят. Где же моя любимая категория населения, зовущаяся бабульки всевидящие? Неужели стремительно вымирают как вид? Тогда и правда скоро преступников придется ловить по указке экстрасенсов, а не опираясь на факты и свидетельские показания, потому что этих самых свидетелей гребаных просто не сыщешь.
