Моё Золотое руно (СИ) - Гордиенко Екатерина Сергеевна (книга жизни txt) 📗
— Ой, а что это вы пьете? Так, может, я не вовремя?
Француз всем своим видом показал, что таки да — не вовремя. Но ничего не поделаешь, воспитание заставило его подняться с табурета и приложиться к ядрено пахнущей рыбой ручке дамы.
— Аншанте, мадам. Мы дегустируем вино мадмуазель Медеи. Не желаете ли попробовать?
Его глаза молили: скажи «нет», старая калоша.
— Да! — Гаркнула мадам Фельдман.
Тете Песе надо было наливать «по саму туточку», и неважно, какая стояла перед ней тара — наперсток, стакан или ведро. Я наполнила бокал почти до краев.
Уже через две минуты тетя Песя, подперев кулаком оба подбородка, пристально всматривалась в лицо румяного от смущения мсье Жерара:
— Так хде ж я вас видела? Вы же такой красивый… актер наверное? На Фантомаса похож…
ЯСОН
Я ждал, прислонившись к капоту взятого на прокат Шевроле. По плану тети Песи, мне следовало войти в винный погреб «Дом Ангелисов» минут через пять. При условии, конечно, если она до этого времени не появится.
Она появилась.
Первым из-за крашеной черной краской двери вылетел невысокий круглый мужичок в синем клубном пиджаке, белой рубашке и щеголеватом шейном платке. И сразу бросился к черному кабриолету, припаркованному в двадцати метрах от меня.
За ним, пыхтя и отдуваясь, торопилась тетя Песя:
— Ой, не бежите так, мсье Жерар. А то, боюсь, догоните свой инфаркт.
Процессию замыкала широко улыбающаяся Медея.
— Всего доброго, мсье Жерар. — Она подала беглецу портфель. — Насчет отгрузки товара переговорим в понедельник.
Медея перебросила на плечо свои золотые волосы и улыбнулась так соблазнительно, что мужик сразу подобрел, а я, наоборот, взбесился.
— О ревуар, ма шери!
Кабриолет стартовал со скоростью ракеты.
Медея посмотрела на тетю Песю и улыбнулась:
— Может, еще по бокалу?
Меня подчеркнуто не замечали, и это не укрылось от зоркого взгляда мадам Фельдман.
— Та не. Я домой. У меня смотри сегодня какой шофер. Красавец, а? Не признаешь?
Медея равнодушно пожала плечами, разозлив меня еще больше. Ну, хватит.
— Садитесь, тетя Песя, отвезу вас домой.
Она внимательно посмотрела на меня, терпеливо ожидающего рядом с машиной, затем на Медею, скрестившую руки на груди и меряющую меня непримиримым взглядом. Один я мог прочитать выражение ее лица, но не собирался делиться этим знанием с остальным миром.
— Я тебя умоляю! Меня Медеечка отвезет. — Медея согласно кивнула. — А ты вон иди к Спиридону, — она кивнула в сторону таверны с усатым капитаном на вывеске, — мэкни по паре стаканов, потрави баланду с этими бездельниками. Проведи время красиво, наконец.
Ну, что ж, это была здравая мысль.
*Гелт — (иврит) деньги
**Оспис де Бон — город в Бургунии, место проведения престижного винного аукциона
***Великая Мадмуазель — прозвище Коко Шанель
ГЛАВА 4
ЯСОН
У Спиридона меня сразу вспомнили, что, как ни крути, было очень приятно. Над всеми столами поднялись стаканы, приглашая меня присоединиться. Я покрутил головой по сторонам и почти сразу увидел Ангелисов-младших.
Янис и Георгиус за прошедшие восемь лет выросли, как минимум, на полголовы и раза в полтора раздались вширь, обзавелись добротными усами, конечно, не такими густыми, как у опытных капитанов, но вполне многообещающими, и все же это были все те же друзья моего детства — Яшка и Гришка Ангелисы. Сыновья моего доброго хранителя Анастаса Ангелиса. Братья Медеи.
— А ну ка, повернись. Ты смотри, Гриш, какой цикавый фраер к нам пожаловал. ВинцЭ пить не разучился?
Меня грубовато обхлопали по плечам и спине. Я не пошатнулся и в ответ проделал то же самое с братьями:
— Наливай, проверим.
После первого стакана в грудь начало просачиваться живительное тепло. Яшка с Гришкой сидели напротив и время от времени перегибались через стол, чтобы снова и снова хлопнуть меня по плечу.
— Твой баркас стоит у нас в пещере…
— … конечно, сохранили..
— … а мотор сняли пока. Завтра поставим…
— … работает, как часы… тик-так
Лица, столы, лампы под потолком слегка покачивались, словно на ласковой морской волне. Люди от других столов подходили ко мне, чтобы звякнуть стаканом о стакан. Надо же, я уехал из Ламоса в восемнадцать лет, а меня, оказывается, здесь еще помнят.
— А как же, ты же сын Тео Нафтиса. И отец у тебя был настоящий капитан, и мать такая красавица…
— … после тебя так никто пятнадцать минут под водой и не просидел…
— Я уже двадцать могу.
— Брешешь!
— Идем проверим!
— А ну, цыть. Куда вы пойдете пьяные да в ночь, проверяльщики хреновы. Пейте уже!
— Опа, это кто же здесь такой суровый?
Я от души обнял дядю Леонидаса, лучшего в Ламосе бузули-музыканта. В глазах стояли слезы, но я уже не пытался их скрывать. Леонидас похлопал меня по плечу:
— Ээ, не стесняйся, мальчик. Кто никогда не плачет, тот свою душу прячет.
— Опа! — Дружно подтвердили все присутствующие.
Кто-то согласно шмыгнул носом, но его тут же заглушил звон струн.
Опа-опа та бузуки,
Опа ке обаглома,
Газо изму стахастуни,
Меговлезы тагзсегхнас
Кто не мог танцевать, тот стучал в такт стаканом по столу и дрыгал ногами.
Ксише сэи салонино раки,
Архисэс или рьё дыёс нали,
Оморор ито корициму ньего,
Архоитес спаньенту ми кильё
Здравствуй, мой Ламос, прости своего блудного сына. Уже рвала душу и звала в пляс мелодия сиртаки, и я встал посреди таверны, широко раскинув руки. С обеих сторон меня подхватили братья Ангелисы, к ним пристроились остальные — высокие, низенькие, пузатые и жилистые, просто пьяные и пьяные до изумления.
Ррраз — бросок правой ногой вперед.
Два — медленно перейти на правую и чуть податься назад.
Три — шаг левой назад.
Четыре — медленно перенести вес тела на правую ногу и в сторону.
Пять — сильно согнуть колени и быстрый шаг левой вперед…
Дальше я уже не считал. Кто не умеет танцевать сиртаки, тому в Ламосе вход в таверну закрыт. Так меня учил отец. А свою первую хору с танцевал с мамой.
Сиртаки перешел в сиганос. Танцу уже было тесно в стенах таверны, и он выплеснулся на улицу. Цепочка, возглавляемая Леонидасом, потянулась в сторону набережной, притягивая по дороге туристов и просто прохожих.
Я отделился от танцующих, чтобы прислонившись к стене двухэтажного розового дома, без помех полюбоваться на звезды. Они были почти такими же, как в Фанагории и Анатолии, и все же не такими. Эти звезды сияли над моей родиной, и других таких было не сыскать.
— Почему? — Тихо спросил я их. — Почему я вернулся только сейчас?
МЕДЕЯ
— Значит, он вернулся? — Повторила мама и, словно разговаривая сама с собой, еще тише добавила: — Только сейчас…
В ответ я лишь пожала плечами:
— И главное непонятно — зачем?
