Котировка страсти или любовь в формате рыночных отношений (СИ) - Горовая Ольга Вадимовна (читать книги онлайн регистрации TXT) 📗
Наконец, они поднялись на четвертый этаж.
Почему-то, ни у кого не возникло сомнений в том, какая именно дверь — нужная. Никольский, который все это время шел позади, и только теперь поравнялся с Костей, пока Карина открывала замки, тихо присвистнул.
— Знаешь, в нашем банке, в сейфе, дверь похуже. — Еле слышно заметил он.
Никольский преувеличивал. Немного. Совсем чуть-чуть. Такие двери, конечно, не поставили бы в сейф, но нечто подобное, вполне вероятно. Он не стал комментировать. Да и Борис не ждал. Им обоим все было понятно. Человеку необходимо убежище и чувство безопасности. И пусть Карина сама, своими руками отпирала замки и уезжала навстречу новой боли и издевательствам, она нуждалась в месте, которое, если не могло ее спасти, давало хоть какую-то, пусть и только воображаемую защиту и передышку. Она не от воров запиралась этими дверьми, а от своих страхов. И учитывая то, сколько лет те взращивались и подпитывались, двери могли оказаться и еще мощнее.
Тем не менее, он понимал, что она сейчас вряд ли захочет это обсудить.
Наконец, Карина распахнула двери и, глубоко вздохнув, словно собираясь с силами, шагнула внутрь, махнув и им, чтобы заходили.
Костя зашел первым, Никольский за ним. Охранники, перешагнув порог, остались у двери. Карина в этот момент набирала код на пульте сигнализации.
— Смотри. — Все так же тихо прошипел Борис, наблюдая за хозяйкой. — Наружная сигнализация, блок для внутренней, подключаемый, когда она дома, и тревожная кнопка. Не удивлюсь, если она оплатила еще и мониторинг специального кода, сигнализирующий, что охрана снимается под принуждением.
Никольский с явным интересом изучал систему. Костя же только хмуро глянул на помощника, чтобы тот перестал шипеть. И так же все понятно, не могла она по-другому.
Карина обернулась к ним. По лицу было видно, что ей совсем непросто видеть такое количество людей, тем более мужчин, в своем убежище. Она открыла рот, собираясь что-то сказать. Закрыла, Тяжело посмотрела на охранников и Никольского, перевела взгляд на него, и Косте показалось, что в синих глазах мелькнула беззащитность и неуверенность.
— Не наследите. — Тихо проговорила Карина и, отвернувшись, пошла к двери, видневшейся справа.
Константин решил дать ей несколько минут прийти в себя и пока осмотреться. Квартира, похоже, когда-то была четырехкомнатной. Сейчас, едва войдя, они оказались в студии, которую создали, объединив кухню, гостиную и еще одну комнату, судя по количеству окон. В оформлении этого огромного, по меркам типичного дома, пространства, преобладали снежно-белые и светло-голубые тона. Почему-то Константину вспомнились швейцарские Альпы с их снежными шапками и чистым, прозрачным небом над вершинами. Мысли тут же перекинулись на родителей, последние годы проживающих в Австрии, соседней со Швейцарией. Подумалось, что будет не так и просто объяснить им свою скоропалительную женитьбу, особенно матери. Впрочем, его родные давно поняли, что времена их влияния на сына канули в Лету, и оттого в его жизнь лезли редко, полностью довольные тем, как он управлял делами, поддерживая благосостояние семьи. Дочерями и внучками подруг мать его не допекала, за что Константин всегда был ей признателен, и он надеялся, что она с уважением отнесется к Карине. Хотя сейчас, так или иначе, знакомить их еще было, определенно, рано. Потому он отбросил эти мысли и вернулся к изучению комнат.
У высокого окна, сделанного, очевидно, на месте бывшего балкона, стоял круглый стол, так же, белый. Стулья вокруг него были зачехлены в светлую ткань. Казалось, таким обилием светлых оттенков Карина старалась отгородиться или отчиститься от всего, что в избытке наполняло ее жизнь грязью.
На стенах висели картины. Костя подошел к одной из них и, рассмотрев внимательней, понял, что ошибся. Это, скорее, были наброски, нарисованные простым карандашом. Кое-где, рисунки оказались оттенка сепии. На них изображались маленькие улочки, интерьеры какого-то кафе и магазина. С удивлением Костя увидел зарисовку набережной, натолкнувшей его на мысль, что не так уж и мало она гуляла по провинциальной Франции, а не только изучала интерьер гостиниц Парижа. В том, что все это рисовала Карина, он ни на миг не усомнился. Хотя ни на одной зарисовки не стояло подписи или инициалов. Ничего. Но Костя уже видел ее рисунки и мог отличить схожесть линий и какие-то мелкие нюансы, которые отличали ее руку.
Пока он рассматривал картины, Никольский, верный себе, достал какое-то оборудование, до этого спрятанное в чемоданчике одного из охранников, и вместе с ребятами начал проверять квартиру на предмет слежки или прослушки. Решив им не мешать, он пошел к двери, за которой скрылась Карина, подозревая, что там находится спальня хозяйки.
Однако стоило ему переступить порог, взгляд Соболева приковала не большая деревянная кровать, не стилизованная лепнина стен и воздушность отделки интерьера. Глаза буквально приковала к себе картина, висевшая на стене по правую руку. Так, чтоб прекрасно просматривалась с кровати, наверное. Карины в спальне не было, но он слышал, как она бродит по смежной комнате, переделанной в гардероб, судя по тому, что ему было видно в распахнутые двери, и что-то бормочет. Он хотел пойти, выяснить, все ли с ней в порядке, но так и остановился у картины. Это полотно отличалось от остальных. Рамки не было, холст просто натянули на каркас, да так и оставили. Само полотно было цветным, и написанным маслом, а не просто наброском или зарисовкой. Подписи, так же, не было. Большую часть полотна занимало изображение неба. Рассвета. Который играл и переливался всеми красками восходящего солнца и затухающей ночи.
Эта картина не казалось легкой, совсем не такой, как остальные. Этот восход солнца смотрелся настолько сильным и мощным, словно бы Соболев сам сейчас стоял посреди поля и смотрел на него. Костя даже почти ощутил на своем лице прохладный летний ветер, свежий и немного влажный от утренней росы, ощутил касание тумана. Он не взялся бы утверждать, что это написала Карина. Но…
Константин рассматривал картину несколько минут. Потом глянул в окно спальни. Снова перевел глаза на картину. И вновь посмотрел в окно. Если убрать крыши частных домов, начинающихся за ее окном, и добавить листвы на деревьях, то, без сомнения, это было то самое поле и тот же угол обзора неба. Сколько же рассветов она встречала у этого окна, чтобы вот так передать этот рассвет, со всеми его красками и даже сладковатым привкусом воздуха, разливающимся во рту при одном взгляде на картину?
Звук шагов заставил его обернуться. Его жена, все еще не подозревающая о своем статусе, остановилась в дверях гардероба и как-то настороженно смотрела то на него, то на картину.
— Долго пришлось рано вставать, чтобы так это передать? — Невозмутимо уточнил он, не ставя под сомнение авторство.
Она медлила с ответом. Но, все же, отведя глаза, бросила:
— Иногда меня по несколько месяцев подряд по утрам мучает бессонница, так что, было несложно подниматься.
Она врала. И оба это знали. По утрам ее мучила не бессонница, а кошмары, это он понял еще в первое утро, проведенное рядом с ее кроватью.
Костя подошел к Карине и, несмотря на некоторое сопротивление с ее стороны, притянул к себе и обнял.
— Кто тебе снится? — Тихо спросил он, почти на самое ухо, клянясь в уме, что жестоко уничтожит того, кто и по ночам не дает ей покоя. Во сто крат усилит муки, когда придет время. — Картов? Другие?
Она так и не подняла глаза на него. Но прижалась щекой к груди, обтянутой свитером. И снова молчала. Долго. Он уже и махнул рукой на ее ответ, решив, что и так знает достаточно.
— Отчим. — Неожиданно прошептала Карина. — Как я пыталась от него убежать, спрятаться, и как он каждый раз находил меня. И снова, и снова… — Она прикусила губу.
Константин сжал челюсти и сильнее прижал жену к себе. Этого ему уже не достать. Она сама его отправила на тот свет. Но остальным обидчикам он еще много чего может сказать и сделать.
