Девочка. Книга первая (СИ) - "Dave Gahan Admirer Violator" (читать бесплатно книги без сокращений TXT) 📗
— Да.
(Это нельзя назвать отношениями. "Твои чувства — это твои проблемы")
— Ты его любишь?
— Да.
(Да, я люблю своего Дьявола и Призрака).
— Но по какой-то причине не хочешь бороться за эти отношения.
— Да.
(Здесь не за что бороться)
— Ты хочешь уйти от него?
— Да.
(Я хочу, чтобы он меня отпустил. "С глаз долой — из сердца вон").
— Поэтому ты отходишь в сторону?
— Да.
(Я и так в стороне. У меня нет прав на этого мужчину).
— Ты хорошо подумала?
— Да.
(Здесь не о чем думать. Я приняла решение закрыться от него, не показывать ему свою любовь. Мактуб).
— Хорошо, Малыш, я даже не подойду к ним, — согласилась подруга.
— Спасибо, Эмми. Могу я тебя еще кое о чем попросить?
— Конечно, Малыш.
— Не рассказывай об этом инциденте Джулии, пожалуйста. По крайней мере до моего возвращения домой.
— Ага, тоже боишься ее гнева?
— Немножко, — грустно улыбнулась я. — Ты еще думаешь относительно Райана?
— Да, мне пока с трудом дается принятие хоть какого-нибудь решения. На сегодняшний момент я не думаю о завтрашнем дне и наслаждаюсь его обществом. Знаешь, по принципу Скарлетт О'Хара "Не буду думать об этом сейчас. Подумаю об этом завтра".
— Эмми, какое бы решение ты не приняла, ты поступишь правильно.
— Qui vivra verra (7), — философски протянула подруга и добавила, меняя тему: — Ладно, будем молчать вместе. Я о Райане, ты о Барретте. Джулия нас точно четвертует, когда узнает.
— Не сомневаюсь в этом ни секунды, — согласилась я.
— Малыш, ты не переживай, может быть, он вообще приехал на одну ночь расслабиться-поиграть и сегодня даже не поднимется в номер, будет так же, как и Райан играть до утра, а потом и вовсе домой улетит.
— Все может быть, — уставившись в одну точку, произнесла я.
— В любом случае, я весь день проспала и теперь здесь на всю ночь зависну с Райаном. Ты хочешь, чтобы я держала тебя в курсе?
— Да, я хочу знать правду, — в душе искрой затеплилась какая-то неконтролируемая надежда: вдруг, действительно, он всю ночь просидит за карточным столом, а утром улетит в Сиэтл.
— Договорились, подруга! — бойко ответила она.
Попрощавшись с Эмили, я отбросила подальше свой сотовый и, накрыв голову подушкой, попыталась уснуть. Но вместо сна перед глазами возникали две девушки, грациозно попивавшие шампанское, и я потянулась к лэптопу, решив заполнить мысли французским. Правда, продержалась я недолго, и спустя пять минут мои пальцы вместо того, чтобы набрать в электронном переводчике французское слово, вводили в поисковике Google имена сестер Романофф. Выскочило неисчислимое количество рекламных фото Саши и Наташи. Девушки были совершенны: от утонченных правильных черт лица, чувственного взгляда, шелковистых богатых волос, до точеных стройных силуэтов, тонких талий и длинных ног. Они были мечтой любого мужчины, независимо от возраста, национальности и вероисповедания. У меня не было и шанса… И мне впервые стало ужасно стыдно, что я открылась Барретту в своих чувствах. Представляю, как я смотрелась, завернутая в простыню, со спутавшимися волосами и горящими глазами, раскрывая ему свое сердце и душу. "Даже смешно", — с горечью проговорила я и с треском закрыла лэптоп.
В начале второго, когда я ложилась спать с сотовым в руке, от Эмили все еще не было никаких вестей. Сон не шел. Секунды не спеша складывались в минуты, и каждая минута, словно бисерина, очень медленно нанизывалась на нитку времени. Проворочавшись почти два часа в постели без сна, я начала успокаивать себя мыслью, что подруга оказалась права, — Барретт сел за игру на всю ночь. И когда я уже погружалась в беспокойный сон, мой сотовый пропищал характерным звуком, оповещая о приходе нового сообщения. Я сжимала телефон ледяными пальцами и боялась посмотреть на экран — мне он казался Ящиком Пандоры, который, если открыть, сулил мне все несчастья и бедствия, но только без "надежды" на дне этого сундука.
"Харт! Прекрати эту панику и посмотри реальности в лицо!" — вслух проговорила я и посмотрела на сообщение.
"Он завершил игру и ушел со своим эскортом".
Сердце ухнуло в пропасть, и в висках застучало. Что ж, такова реальность. Собственно, чего я еще ожидала? Очередная иллюзия разбилась вдребезги.
Всю оставшуюся ночь я не спала. Во мне бушевала война. Рассудок мне говорил, что я поступила правильно, решение принято, и я ни на йоту от отступлюсь от своей цели — отдалиться от этого человека. В голове звучали его слова, перед глазами возникали его холодный взгляд, равнодушный тон, и я в очередной раз убеждалась — такова реальность. Но сердце разрывалось от боли, словно в нем проворачивали лезвие ножа. Я вспоминала нашу последнюю ночь в пентхаусе, и именно она никак не шла у меня из головы, именно она поддерживала тот тлеющий уголек с его инициалами в моем сознании и сердце. Я вспоминала, как он пришел за мной на крышу, как поил меня вином, как потом, подхватив меня на руки, понес в спальню — и это чувство нашего с ним общего пространства было таким правильным. Словно Ричард позволил мне прикоснуться к нему настоящему, не такому бронированному. Лучше бы этой ночи не было, и скорее всего, я ее тоже выдумала, принимая желаемое за действительное, а значит от этой химеры нужно избавляться, ее нужно вытравливать из крови и выжигать из сердца.
Но вся эта борьба, вся эта война разума и чувства была ничто по сравнению с всепоглощающей РЕВНОСТЬЮ, не поддающейся никакому контролю.
Ревность стремительным потоком заполняла мои вены кислотой, пропуская черную вязкую субстанцию через весь организм, пронизывала сердце и разум, заполняла легкие, пропитывала кости, проходила через позвоночник, разъедала мою плоть и сущность. Я физически ощущала боль от этой кислоты, растекавшейся по всему моему телу, я чувствовала кислотный едкий запах на коже и отравляющий горький вкус на губах. Мне хотелось вырвать из разума картины, которые рисовало мне мое воображение. Я видела живое кино, словно это происходило перед моими глазами в замедленной съемке, как эти две красивые женщины снимают с него пиджак и галстук, медленно, пуговица за пуговицей, расстегивают и снимают его рубашку и запонки, как это делала я, вдыхают его запах, как вдыхала я, чувствуют пальцами его горячую кожу, как чувствовала я, проводят своими ухоженными пальцами по его спине с грозным Орлом, дотрагиваются до его плеча с оскалившимся Тигром, гладят его мускулистую грудь с тэгом, прикасаются к шраму на животе, раздевают его донага, умело выводя узоры на его теле, словно жрицы, искусные гетеры, обволакивая его своими жаркими ласками, покрывая его смелыми поцелуями. Меня выворачивало наизнанку только при одной мысли, что он прикасается горячими ладонями к этим девушкам, ласкает умелыми пальцами женскую спину и грудь, властно сжимает тонкий стан в своих объятьях-тисках и доставляет им то же удовольствие, что когда-то дарил мне, доводит их до исступления, как когда-то меня. Я слышала их грудные стоны и томные вздохи от той сладкой эйфории, которую он умел дарить, я видела движение их тел, жестко раскачивающихся в унисон.
От этого переполняющего меня горького яда ревности желудок сводило от тошноты, сердце то бешено стучало, то замирало, как мертвое, в голове звенело, словно после бомбежки. Я чувствовала, как сгораю заживо в этом огне ревности, и эта ментальная агония была гораздо болезненней, чем физическая.
В очередной раз я брала себя в руки, теша себя надеждой, что всему скоро придет конец, сжимала челюсти до скрипа в зубах и заставляла себя избавляться и от ревности, и от тех признаков первой любви к первому мужчине, культивируя, взращивая и заполняя каждую клеточку своей сущности НЕНАВИСТЬЮ к своему Дьяволу. Я внушала себе мысль, что, породив это темное мрачное чувство в своей душе, оно, как электрошок, пробьет насквозь высоким напряжением того безжалостного спрута, который вцепился в мое сердце, сжимая его тисками щупальцев. Но у меня плохо выходило — я по-прежнему любила своего Дьявола, несмотря ни на что.
