Фабрика грез - Бэгшоу Луиза (книга регистрации txt) 📗
— Да, но они упали с большой высоты, — покачал головой режиссер.
Они посмотрели друг на друга, говорить не хотелось.
Было ясно, чего опасаются оба. А у ребят серьезные травмы?
— Двенадцатая, — сказала Элеонор, остановившись перед голубой дверью. Из палаты не доносилось ни звука. Она колебалась.
— Но мы должны их увидеть, — тихо сказал Фред Флореску.
Элеонор кивнула. Сердце бешено билось в груди.
Если они парализованы, то это ее вина, что им пришлось снимать фильм в сезон дождей. Она не изучила детально описания мест съемок, слишком занятая мыслями о ребенке Джордан Голдман. Если бы она занималась своим делом как следует, Джейк Келлер никогда бы не провернул такое. И несчастья не произошло бы.
Флореску посмотрел на Элеонор Маршалл, замершую возле двери, стиснув руки. Лицо белое как мел. Ему тоже не по себе. Зак и Меган — очень талантливые ребята, оба, и такие молодые. Кто мог подумать, черт побери, что с ними такое стрясется?
Он медленно повернул ручку и открыл дверь.
Зак Мэйсон сидел в кровати, рядом, на столике, стояла пустая миска из-под каши. Он пил из высокого стакана молоко, обнаженная грудь была перевязана свежей марлей.
Меган Силвер в зеленой больничной пижаме и в халате, развалившись в спартанском легком кресле рядом с ним, ела ароматный круассан и просматривала «Геральд трибюн».
Правая нога ее была в клетчатом шлепанце. А левая в лубке. Оба посмотрели на вошедших и улыбнулись.
— Привет, ребята! Рад видеть вас, — сказал Зак Мэйсон.
— Вы в порядке? — взволнованно спросил Флореску, отказываясь верить собственным глазам.
— Мы немного проголодались, но теперь все нормально, — ответил Зак. — Уверен, что снятые тогда сцены всего этого стоили.
Элеонор почувствовала, как от облегчения задрожали ноги.
— Элеонор, а что вы здесь делаете? — спросила Меган.
— Ищу вас, — сказала она.
— О, да? Мы так и думали, что вертолеты, летавшие в последнюю ночь, как-то с нами связаны, — улыбнулась Меган, а потом подняла газету, которую читала, и спросила; — Так что это за история с Роксаной Феликс?
К тому времени, когда такси подвезло ее к дому, Элеонор чувствовала и разницу во времени, и жуткую усталость.
Она дала на чай двадцать долларов, поставила свой маленький чемоданчик на крыльцо и полезла в сумочку за ключами. С минуту она шарила там, потом подцепила ключи в глубине сумки. Она ужасно устала и не обратила внимания на то, что пытается открыть парадное ключом от двери «.
« Посплю часа два, а потом на студию, — подумала она. — Сейчас от меня никакой пользы ни Тому, ни кому другому «.
Прошлую ночь она продержалась на кофе и каких-то пирожках в» Меридиан-отеле «, руководя поисками с воздуха, принимая нескончаемые телефонные звонки с докладами. Кто-то нашел обрывок рубашки Мэйсона, кто-то видел следы, но больше ничего существенного. Несмотря на все усилия, Элеонор накануне, перед самым восходом, отключилась. Когда наконец телефон заверещал рядом с ее кроватью и ей сказали, что их нашли, она провалилась в сон часа на три. Облегчение от новости, что Зак и Меган живы и почти целы, помогло ей продержаться все утро, пока она расплачивалась с сейшельцами, искавшими пропавших, упаковывала свои вещи и заказывала билет на первый рейс.
Но возбуждение не длится вечно, и, когда самолет, пробежав по взлетной полосе, взмыл в ясное голубое небо над Индийским океаном, Элеонор Маршалл оказалась снова лицом к лицу со всеми проблемами.
Том Голдман позвонил в восемь вечера накануне, то есть в восемь утра по лос-анджелесскому времени. Самой горячей новостью была Роксана Феликс. Итак, ее карьера оказалась похороненной в считанные часы. Он не преувеличивал. Элеонор нажала кнопки дистанционного управление, и канал Си-эн-эн вывалил на нее все новости.
— На рынке считают, что скандал с Роксаной убьет наш фильм, — сказал Голдман; голос его был суровым и напряженным.
— А что происходит с акциями?
Голдман едко засмеялся:
— Шутишь? Что происходит с акциями. Они опускаются. Вниз. И быстрее, чем обвал в горах. Когда такая скорость падения, прекращают торги, прежде чем дело дойдет до нуля.
— О Боже, — пробормотала Элеонор. — У меня примерно два миллиона долларов в акциях.
— Ну что ж, теперь у тебя осталось около сорока тысяч.
Если тебя это как-то успокоит, знай: у меня акций гораздо больше. Хочешь, позвоню твоему брокеру и дам ему твой телефон? Может, он еще что-то спасет?
— Нет, спасибо. Два миллиона долларов. Как дым! Я же президент, и я не хочу, чтобы все видели, как я сбрасываю акции своей собственной компании.
На другой стороне мира Том Голдман улыбнулся, почувствовав к ней очень сильный прилив нежности.
— Знаешь, я сказал точно так же.
— Конечно, ведь великие умы мыслят одинаково, — ответила Элеонор.
— А дураки редко отличаются друг от друга.
Она хихикнула:
— Да, ты понял меня. Слушай, держи трубку, не клади.
О'кей? В ту же секунду, как я узнаю, что случилось с Заком и Меган, я вернусь. Мы что-нибудь придумаем.
— Ты надеешься? — Голос Тома звучал скептически. — Я позвонил тебе рассказать, что происходит, Элеонор. Не думаю, что застанешь меня здесь, когда вернешься. У меня шестнадцать посланий от членов правления, я не уверен, что они хотят поговорить со мной о погоде.
— Ни в коем случае. Том. Ты никуда не поедешь. Они не могут уволить тебя за то, что натворила Роксана Феликс.
А если попытаются, просто назови им тот же номер телефона, что я дала тебе раньше. Позвони своему личному адвокату и проверь контракт. Скажи им, что ты потащишь правление в суд. Я уверена, сейчас они не захотят скандала.
Том помолчал.
— Возможно, ты права.
— Да конечно, права. Ты сам, будь у тебя время, додумался бы до этого, — сказала Элеонор. — Объяви всем, чтобы не трогали свои акции. А если цена еще упадет, то вообще нет смысла их продавать, так ведь?
— Совершенно верно. Может, нам взглянуть на это с другой стороны? Мы сейчас в такой точке падения, откуда нет пути никуда, кроме как вверх?
— Вот теперь я узнаю Тома Голдмана, — сказала Элеонор.
Она опустила глаза и обратила внимание, что держит руки на животе, как бы оберегая его. Она не сомневалась, что скажет Тому правду о его ребенке, когда вернется домой. Интересно, что он ответит? И надо ли говорить об этом Полу? Что лучше для ее ребенка? Господи, как все закрутилось вокруг нее! Элеонор вдруг показалось, что ее подхватил бурный поток и потащил, а ей надо грести против течения, напрягая все силы, не поддаваясь очередному новому несчастью. Дитя, росшее в ней, давало силу, помогало постичь то, что на самом деле важно. У нее могли отнять репутацию, работу, здоровье. Но его они отнять не могли. И она собиралась бороться, как тигрица, прежде чем у нее вообще что-то отберут.
— Есть еще кое-что, о чем ты не подумал, — добавила она. — Сейчас, когда акции упали ниже некуда, Джейку Келлеру больше нечем угрожать тебе. Так что ты можешь его спокойно уволить сегодня утром.
— А ты не хочешь, чтобы я дождался твоего возвращения?
— Нет, — сказала Элеонор. — Сэм Кендрик уже уволил Дэвида Таубера. Я думаю, тебе стоит последовать его примеру. Никаких вознаграждений или компенсаций. И придай этому как можно больший резонанс. Унизь сукина сына.
— Понял, — сказал Голдман и повесил трубку.
Итак, теперь она возвращается. Обратно в компанию, которая в полном кризисе, а средства массовой информации совершенно обезумели из-за скандала с главной героиней их фильма и…
— Где, черт побери, ты пропадала?
Пол стоял в дверях спальни, уперев руки в бока и сердито глядя на нее. На нем был темно-синий костюм, и он благоухал лосьоном после бритья. В глаза бросался яркий галстук и идеальный пробор. Элеонор ненавидела в нем это — прямо настоящий павлин. Пол казался слишком изнеженно-аккуратным. Том Голдман никогда бы не оделся столь безвкусно.
