Миг бесконечности. Том 2 - Батракова Наталья Николаевна (серии книг читать бесплатно TXT) 📗
Ничего откладывать Проскурина не собиралась: она сама устала от приступов рвоты по утрам, ноющего живота, валящей с ног слабости, сонливости по вечерам. К тому же чем еще ей было заняться? На работу уже не надо, к отцу тоже. Вчера она провела у него почти весь день, якобы в отгуле была. Даже телефон демонстративно отключила.
Отец вроде поверил, но все допытывался, отчего такая бледная да исхудавшая. И попросил сегодня не приезжать, не отпрашиваться с работы, спокойно отметить день рождения. О том, что работы теперь у нее нет и ей совсем не до веселья, Катя, понятное дело, ничего не сказала.
Она и сегодня телефон не включила — разговаривать ни с кем не хотелось. Наверняка тарабанят: кто поздравить, кто с вопросами после рассылки. Только зачем? Что сделано, то сделано. Лишь одно волновало: решится ли кто-нибудь опубликовать ее материал? На Камолову она уже не рассчитывала.
Закончив разговор с Ольгой, Катя глянула на дисплей. Оживший телефон моментально наполнился доставленными СМСками. Больше сорока штук. Поправив очки, она просмотрела список адресатов. Восемь сообщений пришло от Вени. А вот Вадим молчал, хотя в глубине души она надеялась, что он даст о себе знать. Все-таки день рождения…
«Позвони на Чкалова», — написала она ответ Потюне и снова отключила телефон.
Никому другому из адресатов ни отвечать, ни перезванивать желания не возникло.
Тут же раздался звонок.
— Привет, — невесело произнесла Катя, уверенная, что это Потюня.
— Катя! Катька, какая же ты умница, какая же ты молодчина!
— Генка, ты?
— Я. Привет! Рано утром прилетел, сразу тебя набрал, хотел с днем рождения поздравить. Но твой мобильный не отвечал. Зашел в Интернет — а там сразу несколько ссылок на твой блог! В общем, я бы блог так и так прочитал, я всегда тебя читаю, но то, что ты сделала!.. — едва не захлебнулся от восторга Вессенберг.
— А что я сделала? — недоуменно спросила Катя.
— Как что? Ты представляешь, какой это пиар-ход? Ты хотя бы понимаешь, что сделала себе имя? Да ты открой «ЖЖ», статистику посмотри. Я уверен, количество посещений зашкаливает!
— Какой пиар, Гена? Зачем он мне нужен, пиар? — непонимающе захлопала та ресницами.
— Как зачем? Какие деньги на популярности в сети можно зарабатывать, ты хотя бы знаешь? — не унимался собеседник.
— Какие деньги? При чем здесь деньги? — направившись в сторону кухни к ноутбуку, никак не могла она взять в толк.
— Ну ты даешь! Активные блогеры и ЖЖисты получают деньги от рекламных компаний! Технология проста как мир: среди энного количества постов, размещенных на их странице, не меньше десяти процентов — разные ссылки на другие сайты. Мол, меня впечатлило, впечатлитесь и вы! Хитрая такая реклама, многие о ней и не подозревают! Дальше дело техники: проследить, через кого тот или иной пользователь посетил ту или иную страницу. И денежки в кармане! Так что теперь главное — не останавливаться. Интересно писать ты умеешь, а несколько коротких постов в день для тебя — семечки. Здесь самое важное, как и в газете, — громкий заголовок. Да что мне тебя учить, сама все знаешь. Уверен, в твоей почте уже есть предложения по рекламе!
— Генка, ты с ума сошел? Я ненавижу рекламу! Особенно с некоторых пор! Ты ведь знаешь, почему! — раздраженно напомнила Катя, до которой наконец стало доходить, что к чему.
— А ты не горячись, ты успокойся, послушай меня и подумай. Все прекрасно знают, что журналисты — люди циничные, никаких порывов и эмоций — один голый расчет. Стыд вообще не свойствен нашей профессии. И все прекрасно понимают, на что их «подписывают». Я общаюсь Интернете кое с кем из ваших журналистов, просматриваю иногда вашу периодику: да, есть неплохие, умные ребята. Но когда им говорят, что нужно повосторгаться очередным достижением экономики, они высокопрофессионально восторгаются. А затем сами же над собой издеваются в узком кругу. Профессиональный цинизм. Толстокожесть, которая нарабатывается с годами. Это поначалу мы все белые, честные и пушистые. И очень страдаем, когда чья-то судьба из-за неверно сказанного слова катится под откос. До тех пор, пока не научимся рассматривать профессию как средство зарабатывания денег. Как правило, после восьмидесяти лет профессиональной практики журналист уже просто не обращает внимания на такие мелочи. Так что у тебя всего лишь запоздалая ломка.
— А как же совесть? Она что, тоже «ломается»?
— Катя, да повзрослей же наконец! Сколько можно быть белой вороной? Суд совести для журналиста противоестествен. Не зря нашу профессию называют второй древнейшей. И ты придумала гениальный ход!
— Какой ход?
— Как зарабатывать деньги! Ты показала, что не такая, как все. Теперь для обывателей ты — на самом деле честь и совесть журналистики. У народа к тебе стопроцентное доверие! И если ты действительно ушла из газеты…
— Я действительно ушла. Сам сказал, что белые вороны в журналистике долго не живут, — усмехнулась Катя, пытаясь подключиться к Интернету.
В душе — полная растерянность. То, как Генка, прекрасно ее знавший и считавшийся другом, отреагировал на статью, сбило с толку. Что же тогда думают другие, кто с ней не знаком? Неужели она совершила очередную ошибку и как-то не так подала материал? Надо срочно войти в сеть.
Но с Интернетом ничего не получилось. Видно, на счету закончились деньги. Переехав к Вадиму, она его не пополняла.
— И я не собираюсь ничего рекламировать, — зажав ухом трубку, добавила она.
— А что же ты будешь делать? Сидеть дома с твоим характером смерти подобно.
— Не волнуйся, не умру, — отстраненно-холодно парировала Катя. — В школу пойду работать, как мама, — неожиданно даже для самой себя нашла она выход.
В разговоре возникла недолгая пауза.
— Шутишь? С твоим-то опытом? Какая школа?
— Обыкновенная, общеобразовательная. На элитную не претендую.
— Ты серьезно? С твоим-то именем… — пришел черед растеряться Вессенбергу.
— Серьезней некуда. Еще раз повторяю, если не понял: я ушла из журналистики и хочу начать жизнь сначала. Надеюсь, что, когда верну себе прежнюю фамилию, о журналистке Проскуриной все забудут.
— Для меня ты никогда ею и не была. Для меня ты была и есть Евсеева. Помнишь, как мы тебя Ксивой звали, а ты злилась? — попытался перевести разговор на шутливый лад Вессенберг. — Ладно, Кать, так и быть, не буду тебя больше донимать. Давай о другом поговорим, — посерьезнел он. — Знаешь, какая у меня первая мысль возникла, когда прочитал? Что ты подумала над моим предложением и решилась.
— На что решилась? Каким предложением? — раздосадованная отсутствием Интернета, не поняла Катя.
— Ясно, — вздохнул он после недолгого молчания. — Тогда ставлю вопрос иначе. Ты не думала переехать куда-нибудь? Начинать жизнь с нуля на новом месте гораздо проще, поверь. Например, все в той же Германии.
— Это не для меня. Пусть моя родина и уродина, но я ее люблю.
— Здесь я реально могу тебе помочь. И с работой тоже, — пропустил он ее ответ мимо ушей.
— Я немецкого не знаю. Ты что, забыл?
— На начальном этапе это и неважно. Здесь полно русскоязычных изданий. Телеканалы, опять же. Специалисты твоего уровня всегда нужны. Немного осмотришься, проникнешься местным колоритом — и вперед.
— Для меня твое «вперед» в данной ситуации — шаг назад, — устало заметила Катя. — Почему ты никак не хочешь меня понять? В одну и ту же воду дважды не входят! Что здесь, что там, что на другом конце земного шара — журналистика меня больше не интересует. Это первое. Второе и самое главное на сегодняшний день: я не могу оставить отца. А уж тем более сейчас, когда он в больнице в предынфарктном состоянии.
— Я не знал, что он болен… Ты об этом ничего не говорила, — слегка растерялся Генрих.
— Я и сама не знала. В пятницу «скорая» забрала, вот все и открылось. Так что не до переездов мне.
— Ну, это вопрос легко решаемый, — тут же нашелся он. — Устроишь свою жизнь, позовешь отца. Это не проблема, вопрос времени. И с лечением можно будет здесь все решить.
