Неотразимая (Богатая и сильная, Новый Пигмалион) - Кауи Вера (читать книги бесплатно полностью без регистрации txt) 📗
В то время эндокринные нарушения только изучались, поэтому я позвонил специалисту в этой области.
Он предложил противозачаточные таблетки. Результат превзошел все ожидания. Засохший цветок расцвел.
Видите ли, — Луис подался вперед, — ваша мать никогда по-настоящему не была сумасшедшей. У нее был классический случаи предменструального синдрома на почве гормонального дисбаланса. — Луис вздохнул. — Бог знает, сколько женщин держали из-за этого взаперти как сумасшедших!
Заметив, что Элизабет не все поняла, он принялся объяснять дальше.
— Эндокринные органы выполняют в организме жизненно важные функции. Щитовидная железа, надпочечники и так далее связаны с яичниками, важнейшей частью женской репродуктивной системы. Раз в месяц, в определенное время, они выделяют в кровь гормон, и если по тем или иным причинам эти секреты не сбалансированы… тогда женщину изолируют от людей, как это произошло с вашей матерью. — Он вздохнул. — Старый доктор Уолтерз не оставил ключа к этой загадке. Это Серафина сложила два и два, а я получил четыре. Я сделал все исследования. Проконсультировался со всеми специалистами. И изменения в самочувствии вашей матери, когда она стала регулярно принимать прогестерон, доказали, что я прав. Как видите, здесь требовался только верный диагноз.
Элизабет молча страдала.
— Ее заперли на многие годы из-за пустяка, — произнес Луис со злым отчаянием. — Навесили на нее ярлык сумасшедшей, хотя ее недомогание имело чисто органические причины. — Он взял себя в руки. — Но мы не должны осуждать доктора Уолтерза. Он делал то, что считал правильным.
Элизабет зарылась лицом в ладони. Сквозь ее пальцы просачивались слезы и падали на кремовое льняное платье, оставляя темные следы. Луис не утешал ее.
Слезы омывают душу — так он всегда считал.
— Моя бедная, беспомощная, несчастная мамочка!
Луис открыл шкаф, достал пачку бумажных салфеток и положил на колени Элизабет. Она взяла одну и вытерла глаза.
— И все это напрасно, — сказала она. — Все страдания., все эти годы ужасной тишины… все напрасно.
— Старый доктор Уолтерз не сумел разобраться, что с ней, — вздохнул Луис. — И все же я должен сообщить вам следующее: кто-то умышленно старался усугубить болезненное состояние вашей матери, сделать так, чтобы к ней не вернулась память. По-моему, ей внушали, что ее сны — фантазия безнадежно больного ума.
Что все пять лет, которых она не помнит, она была совершенно сумасшедшей.
Луис внимательно смотрел на бледное лицо, блестящие глаза: Элизабет сумела справиться с тем, что он ей сообщил… поняла, что все не так просто, как ей казалось.
— Разумеется, у меня нет доказательств, — продолжал Луис. — Я пришел к такому выводу в качестве лечащего врача.
— Как? — Плотно сжатые губы дрогнули.
— Ее постоянно пугали тем, что у нее наследственное, родовое безумие — и этот страх терзает ее до сих пор. Я думаю, если бы ваша мать получила соответствующее лечение, то память к ней со временем вернулась. Когда она что-либо вспоминала, ей намеренно внушали, что эти воспоминания продукт больного ума, ей постоянно лгали, выдавая ложь за правду. Она рассказала мне, что ей говорили… Все это привело к невыносимому умственному напряжению, в результате которого она стала ходить во сне. Чтобы распутать этот клубок, мне пришлось долго и упорно работать. Мне удалось избавить вашу мать от страха. Той ночью Дан Годфри швырнул ее в пучину этих страхов. Она опять превратилась в несчастную, запуганную женщину, которая считает, что она неизлечимо больна.
Элизабет закрыла глаза и сжала пальцы в кулак.
— Она, разумеется, не сумасшедшая. Моя задача в том, чтобы заставить ее в это поверить. К счастью, мне помогает Серафина. Ее влияние на вашу мать огромно.
Честно сказать, я верю, что нам удастся помочь вашей матери.
Элизабет кивнула.
— Но я также думаю о вас… потому что вам придется ждать.
Еще один кивок.
— Я знаю, вы надеялись, что миссис Хокс удастся сделать то, что она сделала в Лондоне… Но теперь вы видите, что с вашей матерью все обстоит гораздо сложнее.
— Да. — Голос у нее сел, и ей пришлось повторить. Да.
По ее глазам он увидел, что она колеблется, но после некоторой заминки она произнесла:
— Вы консультировались с психиатром?
— Да, я привозил его сюда. Он провел здесь достаточно времени, и теперь я лечу вашу мать под его руководством. Я знаю о ней все, ее историю и ее страхи. Он хотел перевести вашу мать в свою клинику, но это наверняка испугало бы ее. Она панически боится больниц и докторов из-за того, что с ней когда-то делали — не стану огорчать вас подробностями. Она нуждается в покое на этом острове — и во мне. Она мне доверяет.
— Как и я, — сказала Элизабет.
— А это очень важно.
Он встал из-за стола и подошел к ней. Взял ее за руки и сказал:
— Вы можете мне доверять. Вы знаете это?
— Да.
— И вы должны доверять себе и ждать.
— Я постараюсь.
Он улыбнулся.
— Вы смелая. И уже доказали это. Не сомневайтесь, я делаю все возможное.
— Я знаю.
— Как только я почувствую, что она вне опасности, я все ей расскажу. Она ведь тоже очень смелая. Только подумайте о том, что она сделала для вас.
Он заглянул ей в глаза.
— Я все время об этом думаю.
— И помните, я всегда готов вам помочь. — Он сделал паузу. — И Дэв.
Ее ресницы взметнулись вверх.
— Я знаю.
— Он действительно хочет вам помочь — и всегда хотел.
Молчание.
— Позвольте ему, — сказал Луис. — Он хочет этого. Очень.
Она утвердительно кивнула.
— Можно мне ее увидеть?
Это была мольба.
— Конечно.
Они поднялись на третий этаж, и он провел ее в маленькую комнату, уставленную стеклянными шкафами с лекарствами. Одна из стен была задернута занавеской. Луис отодвинул ее в сторону. За занавеской было окно, а за ним — комната, заполненная цветами и вечерним солнцем. Хелен Темпест спала на высокой белой больничной кровати, ее безмятежное лицо было обращено к свету.
« — Она получила успокоительное, — сказал Луис. Ей необходим отдых.
Он подождал некоторое время, затем, услышав легкий вздох Элизабет, задернул занавеску.
— Ну как, легче?
Она кивнула.
— Да.
— Я сделаю все возможное, — повторил Луис.
— Я знаю.
— Используйте это время, чтобы получше узнать себя. Дайте жизни вступить в свои права, и, когда вы понадобитесь вашей матери, вы будете в хорошей форме.
Она снова кивнула.
— И помните, я всегда здесь.
— Да. Спасибо.
Он проводил ее глазами, подождал, пока она сядет в машину, и помахал ей рукой. Только когда она выехала за ворота и скрылась из виду, он вернулся в больницу.
Она справится, подумал он. Она крепкая. Крепче, чем ее мать. Она способна за себя постоять. Ее мать никогда этого не умела, вот откуда все неприятности… Он вернулся в свой кабинет, сел за письменный стол и так и сидел, погруженный в свои мысли, когда сестра пришла ему напомнить, что пора делать назначения.
Элизабет вела машину, думая о том, что сказал ей Луис, Подъехав к полю для гольфа, она автоматически свернула на дорогу, которая вела к прибрежным дюнам.
Там она остановила машину и, глядя на море, отдалась своим мыслям.
Сумерки сгущались. Солнце садилось в море, превращая его в растопленное стекло, волны улеглись — лишь у берега змеилась полоска пены. Вокруг не было ни души. Только пальмы лениво покачивались под дуновением стихавшего ветра, только мерное шуршание гальки нарушало тишину.
Ее настроение было под стать пейзажу. Ее охватила печаль. Глубокая, щемящая печаль. Ей было жаль не себя — свою мать. Ее собственная жизнь могла не удаться, но жизнь ее матери кто-то намеренно исковеркал.
Рассказ Луиса, ее собственные мысли и догадки — все это сложилось в уродливую, мрачную картину. И все же где-то в глубине души она чувствовала подъем, тепло там, где так долго был холод. Ее не бросили. Мать любила ее. И как любила! Она поняла это, чувствовала это, помнила. Ее ум научился не только вспоминать, но и понимать.
