Неприкосновенное сердце - Савицкая Анастасия (читать бесплатно книги без сокращений .txt) 📗
— Но ведь мудрость заключается в балансе, — сказала я. — Между фатальным экстазом и самоограничением можно найти баланс.
— Да, — поцеловал он мои волосы. — И я понял это только благодаря тебе.
— Почему ты ушел, когда узнал об Оливии? Если ты любил меня долгое время, то наверняка знал, что у меня есть дочь.
— Донна...
— Нет, — смотрела я Адаму в глаза. — Я хочу знать. Я заслуживаю знать.
— Тебе будет больно, — видела я борьбу в его глазах.
— Мне и так больно, — сорвалась с места я. — От незнания мне больно.
— Ты не жила с Оливией все время. Ты отдала ее на воспитание другой семье, а когда ее родители погибли в автокатастрофе, забрала назад.
Ощущение вакуума. Будто нет ни звуков вокруг, ни воздуха в легких. Я хотела, чтобы мое сердце остановилось, но нет, оно стучало. Громче, чем в остальное время. Пытаясь словить губами воздух, я упала на пол и зажала рукой молчаливый крик, который издавала.
Я никогда не думала, что может быть так больно. Что можно чувствовать столько всего одновременно. Мир — иллюзия. Раньше я считала, что треть населения этой планеты — это бесформенная масса, которая считает, что, посмотрев телевизор, они личность. И так я никогда в жизни не думала, что душа может болеть. Я была уверена, что у меня нет души, и вдруг благодаря одному человеку мой мир перевернулся с ног на голову.
— Донна, — рванул ко мне Адам, прижимая к себе. — Случается так, что ты будто и не ты. Смотришь на себя и видишь незнакомца. Прошло много лет. — Мой плач перерос в истеричный крик, и я не могла остановиться. — Боже мой. Донна, прости меня.
Я не могла понять, как стала таким отвратительным человеком. Как могла отдать своего ребенка? Что вообще может подтолкнуть женщину отдать свою кровь, кроме смерти.
— Адам, что я наделала? Как я могла?
— Донна?
— Когда я была маленькой, я всегда говорила себе, что буду следовать своему сердцу. Буду следовать свету во всей темноте, а потом я выросла и стала дьяволом в женском обличье. Я не могу завершить все это, ведь просто не помню, когда все началось. Разбуди меня! Разбуди меня, пусть все это наконец-то прекратится. Что я искала? Кого я искала все время?
— Донна...
— Нет! Я нашла тебя, но потеряла себя. И себя я потеряла гораздо раньше.
— Ты взвалила на себя слишком много, Донна! — кричал Адам, смотря на меня с ужасом. — Донна, ты просто много пережила. Ты взвалила мир на плечи, но не забывай, что они хрупки, и у тебя только две руки. Жизнь — игра, милая, — прижал он меня к себе, когда я не переставала плакала на его плече, впиваясь ногтями в бицепсы. — Играй. Не строй планов, и я прошу тебя об одном — останься. Останься и борись.
— Мне негде прятаться.
— Тогда не прячься. Не беги от кого-то, и не убегай от себя. Ты монстр лишь у себя в голове.
Такое чувство, что прошло сотни часов. Было пролито литры слез и скурено тысячи сигарет. Килограммы размазанной туши вокруг глаз. И всё. В итоге — вакуум. Меня наказывают за что-то, или это необходимость наглой абсурдности — опыт? Все эти года научили меня главной науке — человековидению. Всё остается внутри. Оно не забывается, не выветривается и не исчезает. Это как будто бросаешь камень в море: сначала брызги, потом на дно. Внутри каждого, наверное, целый мегаполис камней, людей и слов, которых ты так и не забыл, хоть и обещал.
— И ты любил меня даже тогда, когда узнал, что я оставила своего ребенка? — спросила я спустя какое-то время.
— Да, Донна, пусть и ушел на какое-то время. Ты отталкивала меня. Ты мстила так, как умела, и это работало.
— В каком смысле?
— Твоя месть была аккуратной, тихой, такой, чтобы я какое-то время даже не понял, почему это происходит.
Люблю порой тишину. В ней много правды, без которой этому миру просто не быть.
«Отпустить — не значит сдаться. Чаще всего это единственное верное решение, победа над обстоятельствами». Эльчин Сафарли.
========== Глава 17 ==========
— Что вы помните?
— Ничего, — ответила я, смотря на женщину-психиатра. — Я помню, как мы закончили школу с Эмили и поступили в университет.
— Вы учились на разных факультетах?
— Да.
— Как вы думаете, почему вы оставались с Адамом, несмотря ни на что?
Я на мгновение задумалась и перевела взгляд на порез на своей ноге. Кто-то сказал, что человек должен научиться отпускать даже тех, кого любит. Это лишь великий закон привязанности. Когда ты держишься за человека из-за страха потерять свою любовь, то теряешь больше. Нужно лишь сделать глубокий вдох и позволить каждому отвечать за собственную жизнь. Ведь все люди в этом мире принадлежат только себе.
— Я думаю, что встретила его, когда была напугана. Он не отвернулся от меня, и я в свою очередь не смогла этого сделать. Люди не должны быть одинокими, и в конце концов, я думаю, что он мне просто показал, каково быть любимой. Потому что до этого я не знала, какой должна быть любовь.
— Мы не можем изменить других людей, Донна. Но мы можем выбирать тех, кто нас окружает.
— Больше всего в этом мире я не люблю людей без запаха. А со всем остальным смогу смириться.
— Вы должны стремиться быть лучше.
— Нет, — поднялась я с места, не отводя взгляд от женщины. — Я никому ничего не должна. Я смотрю на вас и вижу обычного человека, полного грехов и пороков, а вы рассказываете мне, какой я должна быть чистой и доброй. Вам-то откуда знать какой я должна быть, если вы сами далеко не ручей кристально чистой воды? Не пытайтесь учить жить других, когда после пожатия вашей руки людям хочется ее помыть.
— Да, но вы, Донна, не должны быть такой, как я.
— Никто не должен. Мы должны быть собой. И нет, я не говорю, что сама чиста. За мной, судя по всему, грехов на две жизни хватит, но я не поправляю нимб перед вами.
— Донна, — окликнула меня женщина, когда я собиралась уже открыть дверь. — Я вам не враг. И напоследок дам вам совет — сохраните мужчину, который есть в вашей жизни. Говорите ему, что ждали его и чего-то не могли сделать. Он сделает все, что вы захотите, несмотря на усталость или даже боль.
— Спасибо за совет, — ответила я с раздражением, выходя за дверь.
«О ней я думал всегда такими словами, как «неуловимая», «ускользающая», «редкостная». В ней была какая-то утонченность, не то, что в других, даже очень хорошеньких. Она была для знатока. Для тех, кто понимает». Джон Фаулз.
