Клуб разбитых сердец - Уокер Рут (книги бесплатно TXT) 📗
– Состояние, говорите, ухудшилось? А она что, больна?
– Болезнь Альцгеймера.
Шанель так и передернуло. Господи, так вот откуда это странное поведение – чего же он ей сразу не сказал? Боялся, что, если узнает, откажется заниматься ею? Шанель уже было открыла рот, но Стетсон опередил ее:
– Сиделки были с ней круглосуточно, и все равно она умудрилась как-то зажечь спичку. – На какой-то миг глаза его выдали истинное чувство, скрываемое за бесстрастным тоном. – Словом, ее врач считает, что в больнице будет лучше. Порекомендовал он вроде бы лучшую, так что отчего бы не попробовать… Впрочем, что это я вас занимаю своими несчастьями. У вас, должно быть, еще куча дел, в последний момент всегда что-нибудь возникает.
– Да нет, все идет своим чередом, и к тому же большинство гостей, наверное, по привычке опоздают. – Шанель погладила его по ладони. – Право, мне ужасно жаль. Как там Элси в больнице? Наверное, домой рвется?
– Да нет, пока ничего. Это на Ноб-Хилл, старое здание в викторианском стиле, и домашнее такое, на больницу совсем не похоже. Ей кажется, что она там в гостях, а хозяйка дома – одна из дневных сиделок, слава Богу, они нашли общий язык.
И даже меня терпит, если только надолго не задерживаюсь.
У нее ко всему прочему паранойя развилась, это уж что-то новое. – Вид у Стетсона был совсем подавленный, ясно, что только прикидывается таким спокойным и деловитым. – Сейчас Элси кажется, что ее хотят отравить, и спокойно может принимать еду только от этой самой сиделки. Когда она рядом, все нормально.
– Право, мне очень жаль, честное слово, – негромко проговорила Шанель.
– Кошмар какой-то. И почему никто не умеет лечить эту проклятую болезнь?
– Когда-нибудь научатся.
– Да только Элси это уже не поможет. Самое страшное – медленное ухудшение. Врачи говорят, что продлится это лет десять. Сейчас-то она выглядит моложе, чем когда-либо, словно приступ болезни стер все следы возраста. Но вбила себе в голову, что я хочу ее смерти. Какая чушь. Да я лишь мечтаю, чтобы она была такой же, как когда мы только поженились.
Глаза у Стетсона заблестели, похоже, вот-вот разрыдается. Шанель было его очень жалко и в то же время странно видеть плачущим этого сильного человека.
– Я и не думала, что вы можете так сломаться, – придав голосу твердости, сказала она. – Таким Уильяма Стетсона я себе не представляла.
– Гвозди бы делать из таких, как я, верно? – Он слабо улыбнулся. – Смотрю, вы всегда знаете, что сказать. Это у меня такая манера комплименты говорить. Не уверен, что вы мне нравитесь, Шанель Деверю, но я вами восхищаюсь. Ладно, хватит об этом. Так чего ради весь этот фейерверк? Кажется, грядет большое событие? Вы с Лэйрдом?..
Шанель смутилась. Неужели у нее все на лице написано?
Ладно, глупо отрицать, когда через пару часов все и так узнают.
– Угадали. Но только, пожалуйста, никому ничего не говорите, пока Лэйрд сам не объявит. Хорошо?
– Ну разумеется. Он собирается сделать это при полном; скоплении всех своих друзей и знакомых. Ну что ж, в добрый час. Я по-прежнему считаю, что вы совершаете ошибку, но, такой брак – верный путь к желаемому.
Подошел с каким-то вопросом директор банкетных залов, человек с маслеными глазками, лет под пятьдесят, и Стетсон; удалился. Через несколько минут стали подходить гости. Как и следовало ожидать, дамы из группы поддержки вопреки общему обыкновению появились вовремя.
Шанель молча окинула их взглядом. Глори, сразу видно, в лепешку разбилась, готовясь к этому вечеру. Симпатичное личико обрамляли ниспадающие блестящими завитками локоны, ярко-красное платье воспроизводило цвет волос – сочетание в принципе не правильное, но в данном случае поражающее своей новизной и необычностью. Сопровождал ее высокий, крепко сбитый мужчина в безупречно сидящем и явно не напрокат взятом смокинге. Он с любопытством обвел взглядом; все еще пустой зал, затем посмотрел на Шанель. Лицо его выглядело знакомым: похоже, виделись где-то в районе оздоровительного клуба. Стало быть, это и есть Стив Голден. Как интересно и как похоже на Глори: умница, и все равно из кровати одного спортсмена прыгает прямо к другому…
– С Ариэль кто-нибудь разговаривал в последнее время? – с деланным интересом спросила Шанель по завершении обычного ритуала приветствий и взаимных комплиментов.
– Она звонила несколько дней назад, обещала не пропадать, – негромко откликнулась Дженис. Выглядела она усталой и непривычно бледной. На ней было длинное шелковое платье темного цвета. И хоть шло оно ей, придавая фигуре стройность, новизной явно не отличалось. Шанель мельком подумала, сколько же факультетских вечеров оно видело, перед тем как хозяйка надумала разводиться.
– Жаль, что ее нет, – неискренне сказала Шанель. – Вам первым говорю: сегодня будет объявлена наша с Лэйрдом помолвка. Свадьба в конце мая.
Все заговорили разом, и, чувствуя, что поздравляют ее от души, Шанель вся так и раскраснелась от удовольствия; впрочем, при виде Ферн радость ее тут же погасла – та слишком уж пристально разглядывала светлую блузу и длинную черную юбку, купленные Стефани явно в магазине готовой одежды. Наглядевшись вдоволь, она перевела взгляд на полыхающие волосы Глори, и в уголках ее рта затаилась недобрая усмешка. Далее подошла очередь спутника Глори, и на сей раз улыбка Ферн сделалась вызывающей.
– Познакомьтесь, это моя дочь Ферн, – сказала Шанель. К собственному удивлению, ее просто возмутила почти нескрываемая ирония, которую вызывали у Ферн члены группы поддержки. К счастью, спутник Глори ограничился вежливым кивком и повернулся к ней, припоминая, что еще мальчиком как-то был в ресторане отеля «Святой Франциск» со своими родителями.
В дверях уже толпились гости, и вскоре Шанель и счет потеряла знакомым лицам. Отсутствие Лэйрда ставило ее в неловкое положение, приходилось все время пускаться в объяснения; тем не менее Шанель вполне справлялась с ситуацией, ссылаясь на то, что Лэйрда задерживают какие-то срочные дела. Утешала себя Шанель тем, что, коль скоро она ведет себя как хозяйка званого вечера, стало быть, человек в его жизни не случайный. Кое-кто явно подозревал, к чему вся эта затея, но на намеки Шанель отвечала лишь загадочной улыбкой.
Было уже почти девять, когда к ней подошел заместитель директора гостиницы. С лица у него так и лил пот, и, не успел он даже заговорить, как у Шанель заныло в груди от какого-то неприятного предчувствия.
– Это вам, миссис Деверю, – сказал он, передавая Шанель конверт. – Его привез шофер мистера Фермента. Тут какая-то путаница произошла, письмо попало не по адресу, вообще-то вам должны были передать его еще два часа назад.
Примите наши глубокие извинения…
И с этими словами он быстро удалился, Шанель и рта не успела раскрыть. Извинившись перед гостями, с которыми разговаривала в этот момент, она отвернулась и открыла незапечатанный конверт В нем был сложенный вдвое лист бумаги.
Прочитав первые же строки, она бегло подумала, как хорошо, что никто в этот момент не видит ее лица.
«Мне очень жаль, Шанель. Знаю, как тебе трудно будет прочитать это письмо, и заранее приношу свои глубочайшие и самые искринние извенения. Я никак не думал, что все так может обернуться», – начиналось послание.
Изо всех сил стараясь держать себя в руках, Шанель заметила, что письмо написано корявым, явно не Лэйрда, почерком, а в двух словах – «извинения» и «искренние» – ошибки.
«Теперь мне ясно, что наша помолвка была бы ошибкой. Минувшую неделю я провел с Ариэль, и все это время старался подавить свое к ней чувство, зная, как больно это тебя ранит.
Но я люблю ее и, наверное, всю жизнь любил.
Я сейчас на „Альбатросе“. Пытался до тебя дозвониться, но было все время занято, вот и пришлось продиктовать это письмо экономке. Можешь ни о чем не беспокоиться – она человек деликатный. Доставит письмо Роберт. Надеюсь, у тебя хватит времени отменить прием. Конечно, ужасно неловко, что все делается в последний момент, но у меня нет выбора. Поднимаясь утром на яхту, я думал просто покататься по заливу – нечто вроде прощального плавания. Но потом понял, что не могу бросить Ариэль. Так что сейчас мы на пути в Мексику. Знаю, что ставлю тебя в ужасное положение, но решился я на этот шаг только сейчас. Разумеется, ты никогда не простишь меня, и правильно: то, что я делаю, – непростительно. Единственное, что меня извиняет, так это то, что порой любовь оказывается сильнее любых обещаний И обязательств.
