Омут (СИ) - "novel2002" (книги онлайн без регистрации полностью TXT) 📗
Как и раньше, Егор на миг задохнулся, когда требовательные губы начали оставлять свои влажные следы на его шее. В этот раз не было ни свечей, ни льда, ни меда, ни плетей. Мастер просто ласкал его собой - обнаженной горячей кожей, мягкими губами, сильными своенравными пальцами и даже кончиками коротких прядей волос. Несмотря на кажущуюся простоту, эти обычные ласки заводили Егора чуть ли не сильнее, чем все те затейливые идеи, которые он распробовал во время предыдущих сеансов. Те, давние изощрения не могли не нравиться, ведь они привносили остринку в их постельные игры, но в эти мгновения, когда где-то глубоко под кожей начинала растекаться теплая сладкая патока, Егор действительно наслаждался этой бесхитростностью и простотой, хоть и держался, не показывая этого внешне.
Мастер медленно, очень тщательно вылизывал и обцеловывал оба возбужденных соска, которые будто сами тянулись к его губам. Терся об Егора всем телом, тяжело дышал ему в ребра. Его член - давно твердый и пышущий лихорадочным жаром - нетерпеливо таранил, скользил по бедру Егора, оставляя за собой липкую влагу. Будь тот в постели с кем-то другим, возможно, ему было бы немного неприятно от ее липкости, но в этом почти незнакомом мужчине ему ничто не казалось противным. Наоборот, он отчетливо понимал, что желает его всего без остатка, каким бы тот ни был. Внешне и внутренне.
Такое смирение пугало Егора, потому что оно означало, что Мастер смог получить над ним полную и безраздельную власть. Подразумевало своей кротостью, что Егор отдаст тому все, лишь бы продлить эту близость их тел и сердец, эти сладостные, убегающие сквозь пальцы минуты, которые могут уже никогда не повториться, если он не постарается как-то остановить, удержать их.
Когда губы Мастера нарочито неспешно, как будто у них было все время мира, добрались до паха и начали пощипывать кожу вокруг члена, не касаясь его и как обычно дразня, Егор окончательно убедился, что это тот же упрямый и обидчивый, нежный и страстный, непредсказуемый человек, которого он помнил все эти долгие, полные злобы и усталости, бессмысленно прожитые дни.
- Проси, что хочешь, - прошептал он в пустоту. – Все, что захочешь, проси, но не уходи навсегда.
Целующие его губы испугано замерли над пупком. Не отстранились, и Егор почувствовал, как пресеклось возбужденное дыхание, вырывающееся из них. Мастер затаился, раздумывая над произнесенными словами, и Егор добавил, чтобы убедить его окончательно:
- Проси… да хотя бы через того же Максима. Я выполню любую твою просьбу. Обещаю, что не буду пытаться выяснить, кто ты, и не буду пытаться узнать, как ты выглядишь, пока ты сам не скажешь мне это. Я согласен на повязку, на наручники – да, черт! – я на что угодно согласен! Только позволь мне хоть изредка с тобой встречаться. Пожалуйста! Мне это очень, очень нужно!
В его живот ткнулся влажный лоб. Придавил так, будто Мастер совершенно обессилил и не мог уже держать ровно тяжелую голову. Он дышал Егору в пупок и судорожно сглатывал, а тот, находясь в сильном нетерпении и не менее сильном возбуждении, с трудом сдерживал поток настойчивый, ненужных и унизительных увещеваний. Покорно ждал его ответа.
- Нет, - наконец едва слышно шепнули ему прямо в кожу, и Мастер резко отстранился.
Ошеломленный, раздавленный этим отзвучавшим ответом Егор чуть не закричал от досады. Напряг руки, сжимая со всей силы кулаки, и яростно потерся лицом об плечо, будто стирал так и не пролившиеся из глаз злые постыдные слезы.
- Хорошо, - хрипло сказал он, едва справившись с голосом. – Значит, на этом все. Я больше не буду тебя ни о чем просить. Давай тогда пройдем этот последний сеанс до конца, получим от него удовольствие и постараемся забыть друг о друге. Если, конечно, это вообще окажется возможным.
Как только он закончил говорить, Мастер одним рывком оседлал его, сжал сильно и так привычно коленями. Погладил бережно скулу, будто извиняясь за собственную неумолимость, поцеловал долгим, глубоким, утешающим поцелуем и не стал больше медлить – приподнявшись, направил в себя томящийся без ласки член.
Егор тихо застонал, стоило Мастеру начать насаживаться, сообразил, что тот не надел на него резинку и довольно оскалился. Наплевав на возможные последствия, с восторгом предвкушал, как кончит в него, оставит Мастеру хотя бы свое семя, если не может оставить ему ничего другого.
Через секунду, взбудоражив еще больше его жадные пошлые мысли, прозвучал незнакомый, но такой сладкий, сдавленный, болезненный стон. За ним последовал короткий резкий толчок, после которого член мгновенно оказался в жарком окружении плотно охвативших его мышц. Те со всех сторон приветственно сдавили своего давнего приятеля и стали взволновано подрагивать, заново привыкая к его обществу.
Егор дернулся, желая обхватить ладонями ненасытное тело, принимающее его в себя. Безотчетно попытался освободить руки от наручников. Те, естественно, не поддались, и он дернул руками еще раз, окончательно убеждаясь, что ничего из этих маневров не выйдет. Потом насторожился. Нахмурился, прислушиваясь к саднящему ощущению на коже, которое осталось после царапнувшего ее металла. Егору показалось, что браслет на правом запястье охватывает его немного свободнее, чем тот, что удерживает левое. На пробу он легонько потянул правую руку на себя, стараясь действовать осторожно и утаить от Мастера эти робкие попытки освободиться. Но тот к тому времени уже начал свой томительный танец, приподнимался и опускался с тихим вздохом и, похоже, не замечал его скрытых манипуляций.
Рука не хотела выскальзывать из металлического кольца, но чувствовала себя вполне привольно внутри него.
Мастер качался, двигался медленно, будто не спешил избавиться от надоедливого клиента, а совсем наоборот - хотел подольше продержаться, продлить его сильное телесное удовольствие и такие же сильные душевные муки. Плавно приподнимался и опускался, быстро сглатывал, громко дышал, как будто бежал кросс по парку, и изредка тихо постанывал, не давая, впрочем, своему голосу звучать слишком отчетливо.
Егор чувствовал каждый сантиметр проникающего в Мастера члена. Весь он был сконцентрирован на этих ощущениях так, как будто сам был им и сначала постепенно, целиком погружался вглубь сжимающего его тела, а потом так же медленно покидал его, чтобы через мгновение снова с удовольствием вернуться в эту тесную глубину.
Ладони Мастера в это время хаотично, бездумно блуждали по телу. Они то прихватывали Егора за плечи, и тогда умелый наездник делал сильный рывок вверх, тут же со шлепком опускаясь обратно на его бедра; то крутили соски кончиками нервных пальцев, вызывая в них приятное легкое жжение; то любовно оглаживали крепкий живот, вибрирующий от их прикосновений.
Егор разрывался. Его мысли разделились на два лагеря, выполняя две совершенно противоположные задачи. Одна половина его разума наслаждалась телом Мастера, запоминала каждую даже не секунду – миллисекунду его плавного танца, а вторая в это время хаотично жонглировала идеями, заставляя все сильнее дергать рукой. Потом до этой более трезво мыслящей, очень сообразительной половины дошло, что надо сменить тактику. Стараясь расслабиться и не выдать себя лишним напряжением, Егор аккуратно перехватил браслет другой рукой и стал по чуть-чуть тянуть вниз ее захваченную в плен сестрицу. Стиснув зубы, стойко переносил боль и давление, усиливающиеся с каждой секундой. По миллиметру освобождал руку и старался не кривить губы. Ему было больно. Металл немилосердно впивался в мякоть ладони, и казалось, что даже кости под ней ломаются и загибаются вовнутрь. Но несмотря на боль в суставах, несмотря на горящую адским огнем ободранную кожу, он уже чувствовал со скрытым торжеством, что рука-пленница постепенно обретает такую желанную ей свободу.
Должно быть, Мастер закрыл глаза, потому что не останавливался и не сбавлял темпа. Все время двигался, чуть прогибался, касаясь Егора животом и членом. Терся об него и даже тыкался губами в губы, но того, что делали руки Егора, он, судя по всему, все еще не замечал. Когда его движения стали резкими и отрывистыми, а дыхание начало вырываться из груди с присвистом, тот до ломоты сжал зубы и дернул руку вниз последним решительным рывком. Та, ободрав в нескольких местах кожу и, возможно, вывихнув большой палец, вдруг выскользнула из оков и оказалась на свободе.
