Дорога на космодром - Голованов Ярослав (бесплатные версии книг txt) 📗
Ракеты под Силистрией были тактической новинкой Шильдера. После окончания войны в 1834 году Карл Андреевич вновь показал себя новатором, но узнали об этом через 40 лет уже после смерти Шильдера. (Силистрия отомстила ему: именно под этой крепостью, во время новой войны с турками 1 июня 1854 года выдающийся военный инженер был тяжело ранен. Ему ампутировали ногу, но все усилия медиков спасти его жизнь оказались тщетными: через десять дней Карл Андреевич скончался.)
Сорокалетнее забвение нового проекта Шильдера объясняется вовсе не равнодушием или невнимательностью современников. Дело в том, что новое это изобретение было столь фантастично и, одновременно, сулило столь серьезные военные преимущества для российского флота, что те немногие доверенные люди из числа высших армейских чинов, которые были посвящены в тайну, сочли необходимым приложить все усилия для строгого засекречивания проекта. Специальное предписание, датированное 14 июля 1837 года, требовало, чтобы проекты генерала Шильдера «сохранялись в тайне и никаких сведений о них не было бы сообщаемо иностранцам». Ведь речь шла не более и не менее как о подводном ракетоносце.
По проекту Шильдера на Александровском литейном заводе в Петербурге была построена бронированная подводная лодка. Она весила около 16 тонн и вмещала экипаж в 10-12 человек. Этот гигантский для своего времени подводный корабль обогнал даже стремительную фантазию Жюля Верна: плавание его «Наутилуса» по страницам романа «20 тысяч лье под водой» началось лишь в 1870 году.
Лодка Шильдера могла погружаться на глубину до 12 метров, а для пополнения запасов воздуха достаточно было лишь на 30 секунд поднять над водой трубу воздухозаборника. Но главное – ее вооружение: ракетные установки, расположенные по бортам подводного корабля, позволяли вести огонь как по подводным, так и по надводным целям.
В этой удивительной по своей инженерной смелости работе есть еще одна конструкторская «изюминка». Все известные в ту пору ракеты запаливались, если можно так сказать, «живым» огнем. Под водой это сделать было невозможно, и Шильдер впервые в истории ракетной техники предложил воспламенять пороховой заряд с помощью электричества. Изобретение было по достоинству оценено специалистами. «Применение гальванизма к воспламенению мин, придуманное и введенное в употребление Карлом Андреевичем, – говорится в одном из отзывов, – составляет одну из неоценимых услуг, оказанных им военноинженерному искусству в России».
Электротехника в тридцатые годы XIX века переживала пору воистину младенческую, и, рассматривая новинку Шильдера сегодня в перспективе всей последующей истории ракетостроения, ее можно с полным правом назвать выдающимся изобретением.
И в наше время эта работа Шильдера недостаточно известна, особенно зарубежным историкам науки и техники. В 1960 году журнал «Зольдат унд техник» (ФРГ) утверждал, что впервые додумались применить ракеты фашистские подводники в 1942 году – проект Шильдера существовал к тому времени уже 108 лет.
Перешагнув в следующий век, Карл Андреевич стал соавтором и «Востоков» и «Сатурнов» – всех ныне существующих боевых, исследовательских и космических ракет, потому что у всех у них в основе системы пуска – электрическая цепь.
Вот такие замечательные предшественники были у Константина Ивановича Константинова. Безусловно, своими успехами, победами и находками он в чем-то был обязан Засядко и Шильдеру, недаром пословица говорит, что «начать – полдела сделать». Впрочем, Константинов – не просто талантливый продолжатель, наследник, умело приумноживший полученное им богатство. Тем-то и замечательны были все эти люди, что каждый из них непременно давал ракетному делу что-то свое, развивая достигнутое, привносил новое. Короче – все три генерала были по-настоящему творческими людьми.
У Засядко были – Суворов, ослепительный снег итальянских Альп, Кутузов и Барклай, турки на Дунае и ракеты. У Шильдера – остановленный и переломанный им строй наполеоновской гвардии, хитроумная система противоминных подкопов – новая тактика «подземной войны», талантливый ученик Эдуард Тотлебен, который еще не знает, что ему суждено стать героем Севастопольской обороны, подводная лодка и ракеты. У Константинова – ракеты. Всю жизнь ракеты.
Нет, Константинов вовсе не был узким специалистом, замкнувшимся в добровольном заточении однообразных интересов. Свое первое крупное изобретение – электробаллистическую установку – он подарил артиллерии, он пишет статьи о воздухоплавании, «о газовых машинах», «о гуттаперче», о буквопечатающем телеграфе, о механизированной и автоматизированной кухне, оборудованной «…механическими приспособлениями для месения теста, приготовления хлеба, пирогов и пирожков с отстранением почти совершенно прикосновения к тесту руками, для искусственного замораживания, охлаждения воды и выверчивания мороженого». Его все на свете интересовало. По свидетельству людей, долго знавших Константинова, его отличала «необыкновенная начитанность, восприимчивая память, сохранившая отпечатки всего им виденного, читанного или слышанного, при весьма обширном и основательном образовании». Константинов был из породы «всезнаек», но не тех «всезнаек», которые с легкостью порхают, лишь чуть задевая поверхность истины, и любят демонстрировать свое «всезнайство» в гостиных, повергая слушателей в восторг своей глобальной осведомленностью (и в наше время таких немало, и в школах есть, и в институтах, везде). Константинов был «всезнайка» серьезный, потому что во всем многообразии мира существовало нечто, чему он посвятил свою жизнь и что требовало от него универсальных знаний, оригинального ума, стремления к неизвестному, творческого воображения. Это была ракета.
Константин Иванович КОНСТАНТИНОВ (1817-1871) – крупнейший русский ученый в области артиллерии, приборостроения и автоматики, выдающийся ракетчик-практик XIX века, заложивший основы расчета и проектирования ракет. Им был создан ряд конструкций боевых ракет и пусковых установок к ним, а также разработан и научно обоснован технологический процесс изготовления ракет с применением автоматического контроля и управления отдельными операциями.
«Всезнайка» упорно учился. Он с блеском окончил Михайловское артиллерийское училище и был оставлен на два года «для продолжения изучения высших наук», сейчас бы сказали – в аспирантуре. И еще четыре года учебы: Константинова командируют за границу «для собирания полезных сведений, до артиллерии относящихся». Не только Засядко и Шильдер были его учителями. Он прекрасно знал всю европейскую литературу по артиллерии и ракетам, посещал, где было возможно, заводы, мастерские, полигоны – учился. Знал все ракеты Конгрева, ракеты для заброски линя на гибнущие корабли английского капитана Треугруза и немца Штейлера, ракетные снаряды австрийца Агустина и датчанина Шумахера, вертящиеся ракеты англичанина Гейла – и у них учился. Учился на чужих ошибках, чтобы своих было меньше. Во всей деятельности его проглядывается стремление давать на вопросы математически точные ответы, не прикидывать «на глазок», лишь до определенных пределов доверять жизненному опыту. Его возмущало, когда на том месте, где требовалось быть знанию, обнаруживал он в людях одно самодовольство: «Я на своем веку, слава богу, пороха понюхал, не вам меня учить». Учителя Константинова шагали под знаменами Суворова, последователи Константинова примыкают к годам первой мировой войны. Ему было особенно трудно, потому что он принадлежал двум эпохам. Трагизм его жизни в том, что первой он был уже не нужен, а второй – еще не нужен. Это он чувствовал, умирая в Николаеве. И едва ли не целый век потребовался, чтобы стало ясно, как нужен он был и своему и будущему времени, как высок подвиг его жизни.
Можно было бы рассказать о новых, усовершенствованных ракетах Константинова и объяснить логику мысли, которая двигала вперед его конструкторские труды. Интересно, что в движении этом он ни разу не вильнул, редко заходил в тупики. Теперь, из XX века, это хорошо видно: он шел ясной и прямой дорогой к современной ракетной артиллерии.
