Впервые. Записки ведущего конструктора - Ивановский Олег (бесплатная библиотека электронных книг .TXT) 📗
Внутри нижней полуоболочки на чертеже была изображена ажурная трубчатая приборная рама, густо набитая приборами. Основное здесь — радиокомплекс. Это название вошло в лексикон благодаря космическим исследованиям. Действительно, на космическом аппарате у радиотехнических приборов широчайший круг обязанностей, тьма задач. Приемники и передатчики, программно-временные устройства, преобразователи команд, коммутаторы телеметрических сигналов… да разве перечислишь все, что входит в радиокомплекс? Из объяснений Глеба я понял, что помимо основного радиокомплекса по настоянию Сергея Павловича будет еще специальный коротковолновый передатчик. Это для того, чтобы он «всю дорогу пищал, так надежней будет», как сказал Главный. Весьма почетное по объему место было выделено аккумуляторной батарее, питающей всю аппаратуру станции электроэнергией. Оставшиеся на раме места были заняты электронными блоками научных приборов.
Ученых очень интересовали газовая компонента межпланетного вещества, корпускулярное излучение Солнца, тяжелые ядра в первичном космическом излучении, изменения интенсивности космических лучей, поиск фотонов в космическом излучении и, как выяснилось из знакомства с верхней полуоболочкой, где размещались датчики, магнитное поле, и метеорные частицы. Набор получался достаточно солидным.
— Глеб Юрьевич, и сколько же все это по весу?
— Людмила Петровна, сколько по весовой сводке?
— С последними уточнениями, которые наука дала, около трехсот шестидесяти килограммов, но думаю, что это еще не все.
— Мне сегодня Михаил Степанович сказал, что ракетчики больше трехсот не дадут. А здесь, смотрю, уже перебор получается. Что же делать будем?
— Что делать? А что, в первый раз, что ли? Они пожмутся, мы пожмемся, сведем концы с концами. Может, уточнения в сторону облегчения получатся.
— Что-то я не помню таких случаев, чтобы уточнения в эту сторону шли. По крайней мере, на спутниках так не было. Смотри, Глеб, как бы не сесть в калошу.
— Да не бойся, не сядем. У нас запасной вариантик наклевывается. Тут одна организация предлагает свой вариант телеметрии, полегче. Через пару дней вопрос должен решиться. Нам, конечно, работенка новая. Все уже закомпоновано, а с новым блоком придется заново возиться. Но я думаю, Людмила справится.
— Людмила-то справится, если ей хороший товар дать. А если не полезет по габаритам?
— Должен полезть. Сергей Павлович такое условие поставил: хотите летать к Луне, делайте так, чтобы новые приборы на отведенные места вставали. Взялись.
— Ну, посмотрим, посмотрим. Да, кстати, ты сказал, что Сергей Павлович велел, чтобы кроме основного радиокомплекса еще передатчик был. Кто его делать будет? И антенны для него где? Ведь, насколько я в радиотехнике разбираюсь, на коротких волнах такими коротенькими штырями не отделаешься…
— Передатчик будет делать Коноплев. И знаешь, как его назвали? «Планета». А вот со штырями — это действительно вопрос. Метра по четыре нужно, не меньше. Где их размещать, пока ума не приложу. Надо бы что-нибудь складное или выдвижное. А это не так просто. Мы тут посмотрели одну конструкцию, но громоздко получается, да и тяжеловато…
Уже начинало смеркаться, когда я ушел от Глеба Юрьевича. Да, проектная страда в полном разгаре. Сколько еще нерешенных вопросов, сколько задач. И решать их надо не когда-нибудь, а сейчас же, немедленно и только единственно правильным, оптимальным путем!
С утра я зашел в один из цехов. Что-то не ладилось с полировкой первой, опытной, партии полуоболочек. В лаборатории провели замеры оптических коэффициентов. Их значения «плясали». А тепловики требовали одного — строгого постоянства по всей поверхности, иначе не обеспечишь нужный тепловой режим в полете. Собрались технологи, конструкторы. Разговор был в полном разгаре. И вот в этот момент меня позвали к телефону. Как ни смешно, а порой злишься на это порождение человеческого разума. Насколько бы спокойнее было жить без телефонов — наших «звонких» помощников! Никто бы не искал тебя, никто не отвлекал… С такими глупыми мыслями по поводу технического прогресса я торопливо шел к кабинету начальника цеха.
— Слушаю!
— Здравствуй, ведущий. Очень занят?
— Да нет, последний тайм первенства мира по футболу досматриваю и шампанским запиваю, — съязвил я, узнав голос начальника конструкторского отдела Григория Григорьевича Голдырева.
«Ну что он, ей-богу! Не знает, что ли, что в цехи, на производство развлекаться не ходят! Чего спрашивать ерунду!» — кипел я в душе. А отчего кипел, собственно, и понять не мог.
— Ладно, все равно счет не в твою пользу. Зайди лучше ко мне. Есть кое-что интересное.
— А подождать нельзя?
— Я бы подождал, да у меня гость. Один товарищ приехал с очень интересным предложением. И Глеб Юрьевич здесь.
Минут через десять я входил в кабинет Голдырева. Он сидел за своим столом. Рядом стоял Глеб. С другой стороны стола, в кресле для посетителей — средних лет мужчина, полноватый, в очках, с крупным лицом. Привстав, он протянул руку:
— Полянов. Я от Губенко.
Так я познакомился с человеком, больным замечательной болезнью — хроническим изобретательством. Не прожектерством, отнюдь нет. Хорошим, нужным, деловым изобретательством. Таких людей поминаешь добрым словом долгие годы. Георгий Степанович Полянов до сих пор работает в одном из смежных с нами НИИ, продолжает вести за собой изобретателей большого коллектива.
— Я приехал к вам с предложением. Вот посмотрите, — Полянов подошел к столу, взял из рук Глеба Юрьевича какую-то круглую металлическую коробочку, которую тот очень внимательно разглядывал.
Из коробочки высовывался кусок темно-коричневой металлической ленты. Стенки коробочки шли немного на конус. Устройство очень напоминало металлическую карманную рулетку, продающуюся в хозяйственных магазинах. Назначение этой штуки я не смог себе представить.
Очевидно, поняв, что меня не осенило, Григорий Григорьевич улыбнулся:
— Ну что — не понимаешь?
— Ей-богу, нет.
— Да это же находка! Это антенна для «Планеты»!
— ???
— Да, да, — вмешался в разговор Полянов. — Я вот и привез вам показать. Интересно, знаете ли, получилось, — торопливо продолжал он. — Вот посмотрите. Только отойдите чуть в сторону. Григорий Григорьевич, куда можно? Сюда — в угол? Ладно.
Он отошел в угол кабинета, вытянул руку с коробочкой, что-то там нажал, и… взжик-к-к! — коробочка с визжащим скрежетом сорвалась с его руки, с силой ударилась о противоположный угол кабинета, отскочила от пола, стукнулась о стену и наконец, завертевшись волчком, укатилась под диван. А в руках Полянова была… ровная коричневая поблескивающая трубка метра три с половиной длиной. Упругая металлическая трубка, сама собой развернувшаяся из улетевшей коробочки.
Григорий Григорьевич и Глеб Юрьевич, очевидно до моего прихода уже видевшие то, что видел сейчас я, смотрели на меня так победоносно, словно они, а не приехавший к нам конструктор из другой организации, придумали эту простую, но удивительно толковую штуку. Ведь это же был выход из тупика.
— Простите, бога ради, ваше имя, отчество? — растерявшись, что не спросил об этом сразу, пролепетал я.
— Георгий Степанович, — произнес гость. — Вот видите, все просто, удивительно просто. Мне кажется, это должно вас заинтересовать. Ведь вопрос конструкции антенн, штанг на спутниках…
— Да помилуйте, Георгий Степанович, это же здорово! — обычно серьезный, Глеб Юрьевич не удержался от улыбки. — Вам, наверное, Григорий Григорьевич уже рассказал о наших «достижениях» в этой части? Нет? Странно. А я думал, что он уже похвалился.
Голдырев продолжал невозмутимо улыбаться. Ух как я хотел сейчас растерзать его! Мудрили, мудрили, механизмы какие-то, раскладушки, а здесь так гениально просто! Еще улыбается!
— Что правда, то правда, самим-то нам хвалиться нечем. Ничего мы хорошего для «Планеты» не придумали. А это просто находка. Скажите, а кто может делать такие ленты? Это, наверное, какой-нибудь особый сплав?
