Что ответить дарвинисту? Часть II - Рухленко Илья (книги бесплатно TXT) 📗
Каждый биологический вид обладает тем или иным запасом «наблюдаемой изменчивости». Причем мы наблюдаем, что у одних видов этот запас весьма впечатляющ (так называемые полиморфные виды), а у других видов запас «наблюдаемой изменчивости» существенно ниже.
Вполне логично предположить, что какая-то часть от этого (имеющегося) запаса внутривидовой изменчивости – вообще скрыта от глаз наблюдателя, то есть, вообще не проявляется в фенотипах особей (того или иного биологического вида) в известных природных условиях. Однако эта скрытая изменчивость, в принципе, может проявиться. Например, при расщеплении полиморфных генов. Или (еще интересней) в каких-нибудь новых условиях окружающей среды, которые и «включают» соответствующие «спящие» гены (о существовании которых мы ранее не подозревали), и мы начинаем наблюдать якобы «новые» признаки.
В качестве проявления скрытой изменчивости (того или иного биологического вида), вероятно, можно рассматривать и результаты искусственного отбора. Действительно, многие морфологические признаки, которые мы наблюдаем в разных породах собак, кошек, голубей, кур и т. п. – никогда не проявляются в диких фенотипах, но могут быть «обнажены» в ходе искусственного отбора.
Впрочем, плоды искусственного отбора можно и не считать проявлением скрытой изменчивости (того биологического вида, с которым проводилась селекция), а считать эти плоды результатом кропотливого труда по нахождению и отбору соответствующих новых мутаций, новых сочетаний аллелей (в том числе и мутантных) и т. п. Однако в этом случае становится не совсем понятно, почему эти «плоды искусственного отбора» столь сильно различаются по своему масштабу, в зависимости от того, с каким конкретно видом производилась селекция.
Достаточно сравнить результаты искусственного отбора уже упомянутых собак с результатами искусственного отбора, например, ослов, верблюдов, лам, яков или гусей… И мы начинаем понимать, что далеко не над всеми видами можно так эффектно «поиздеваться», как над собаками. Можно, конечно, говорить, что это просто так получилось, что селекционеры над гусями, в целом, трудились меньше, чем, например, над курами (или голубями), и поэтому такие скромные результаты. Однако большинство имеющихся свидетельств этого не подтверждают. Например, с одной стороны, известно, что многие слабо изменившиеся одомашненные животные имеют очень древнюю историю одомашнивания. Тем не менее, результаты селекции не впечатляют (ослы, верблюды, ламы, альпаки, гуси и др.). С другой стороны, породы собак очень маленького размера известны уже из захоронений 3–1.5 тыс. лет до нашей эры. Причем в обеих частях Света (например, в египетских и древне-индейских захоронениях). Получается, что уже древние индейцы сумели вывести маленьких собачек, но при этом в отношении лам или альпак (которые использовались и продолжают использоваться в сельском хозяйстве активно, всесторонне и уже очень давно) почти не преуспели. Но почему? Потому ли, что они просто мало трудились конкретно над ламами и альпаками, а над собаками трудились много? Или потому, что собака, как вид, имеет впечатляющий размах возможной внутривидовой изменчивости, и поэтому она его и демонстрирует (весьма щедро, причем уже с древнейших времен), а у лам или альпак – запас внутривидовой изменчивости гораздо скромнее?
В общем, анализ результатов селекции разных одомашненных видов как бы намекает на возможность существования неких границ изменчивости (в том числе, и границ скрытой изменчивости), которые уникальны для каждого вида.
Правда, некоторые генетики, на основании каких-то там своих генетических фактов, утверждают, что они не видят никаких «границ изменчивости вида» на генетическом уровне, и что внутривидовая изменчивость на генетическом уровне ничем принципиальным не отличается от изменчивости между видами (нет никаких «генетических скачков» на этом уровне). Однако морфологические факты – тоже упрямая вещь. И наверное, эти факты не менее упрямы, чем генетические?
Чтобы попытаться как-то совместить всё это, можно предположить, что в геномах биологических видов присутствует некоторая вариативная часть генома, которая может изменяться самым широким образом. Но одновременно, имеется и некая неизменная часть генома, строго хранящая именно видовые признаки, и не подверженная изменениям. В этом случае мы будем наблюдать именно такую картину с искусственным отбором, какую и наблюдаем в реальности.
Следует отметить, что именно такую идею высказывал российский генетик Юрий Петрович Алтухов (о генетическом мономорфизме некоторых видовых признаков), называя неизменную часть генома биологического вида – мономорфной частью генома (Алтухов, Рычков, 1972).
Теперь если предположить, что эта мономорфная часть, отвечающая за видовые признаки, занимает в геноме очень небольшой объем (а скорее всего, так и есть), то вполне может получиться, что генетики её действительно не видят. Таким образом, мы спекулятивно (но эффективно) снимаем противоречие между мнением генетиков (которые не видят никаких «границ изменчивости» в генотипах) и фактами из области морфологии, которые серьезно свидетельствуют в пользу существования таких границ.
Прямо сейчас я не буду пытаться решить, какие из озвученных выше предположений верны. Или же «истина где-то посередине». Но позже мы еще вернёмся к «мономорфизму биологических видов». Ниже я представлю несколько конкретных примеров такого «мономорфизма видов», которых, наверное, уже достаточно, чтобы признать принятую сегодня теорию эволюции опровергнутой. А сейчас давайте пока вернемся обратно к «эволюционирующим ящерицам».
Итак, можно предположить, что появление того же цекального клапана в пищеварительной системе ящериц новой популяции – это, на самом деле, не новообразование, а реализация скрытой изменчивости, которая закрепилась в данной популяции. То есть, гены, ответственные за появление этого морфологического признака – уже имелись в генофонде этого биологического вида, и могут время от времени проявляться у отдельных его представителей, под действием тех или иных причин, или вообще случайно. Теоретически, они могут проявиться и закрепиться в новой популяции. Данная версия является не более спекулятивной, чем случайное появление целого «букета» новых морфологических признаков в маленькой популяции, и их успешный отбор всего за 30 поколений.
4.2. Скрытные муравьи
Интересно, что мы уже располагаем и другими установленными примерами проявления скрытой изменчивости у разных биологических видов.
Например, в работе (Rajakumar et al., 2012) исследователи обнаружили, что сразу у нескольких видов муравьев из обширного рода Pheidole, потенциально имеется (в скрытом виде) особая каста «сверхсолдат». То есть:
1) У нескольких видов муравьев из этого рода – каста «сверхсолдат» присутствует постоянно.
2) У некоторых видов муравьев из этого же рода – каста «сверхсолдат» присутствует лишь в виде редких аномалий. То есть, у отдельных, редко появляющихся особей, напоминающих по виду «сверхсолдат».
3) И наконец, у некоторых видов муравьев этого рода – каста «сверхсолдат» вообще никогда не проявляется (даже в виде аномалии)… но биологам в данной работе удалось создать касту «сверхсолдат» и у этих видов тоже, обработав личинки специальным образом.
Получается, что способность к образованию касты «сверхсолдат» уже имеется в скрытом виде, по крайней мере, у некоторого числа видов муравьев рода Pheidole. То есть, это именно то, о чем мы только что говорили – та самая скрытая изменчивость.
Вот что написал по этому поводу в соответствующей научно-популярной заметке уже хорошо известный нам автор (Марков, 2012б):
