Заповедное дело Россиию Теория, практика, история - Штильмарк Феликс (читать книги без .txt) 📗

…Между тем пассажиры начали выходить на улицу. Показался синий тепловозик, тащивший с десяток пассажирских вагонов. К нашему удивлению, они оказались такими переполненными, что сесть было почти невозможно. Матюшин и Танкачеев кое-как пробрались на площадку, Валентин, едва уцепившись, повис на подножке, а я побежал к соседнему вагону. Не сразу удалось протиснуться в тамбур, но постепенно я даже пробрался внутрь вагона. Там звучали гитары, слышались песни. Несколько туристских групп отправились смотреть ледоход на Енисее – была ночь с пятницы на субботу.

…В два часа ночи поезд остановился в Дудинке. Какая-то воинская грузовая машина с дощатыми сиденьями вдоль бортов шла в город, и мы поехали в ней в гостиницу. Я заметил, как Матюшин, усаживаясь на лавку, бережно положил свой портфель за спину.

Ехали по усыпанной шлаком разбитой дороге, ныряли в ямы, нас качало и бросало в разные стороны, и Матюшин недовольно морщился, бормотал что-то нелестное для дудинцев. Неожиданно он принялся шарить у себя за спиной.

– Портфель… А где мой портфель? Нету! Вылетел в щель между сиденьем и бортом. Все бумаги экспедиции! У меня там денежные документы, – бормотал побелевший шеф.

Валя Шестопалов на ходу соскочил с машины, кинулся бегом по дороге к станции и с торжеством извлек портфель из огромной лужи. До гостиницы мы ехали молча – тема о портфеле была исчерпана…

На следующий день я решил побывать в тундре. Для этого нужно было съездить на небольшой разъезд.

– Сейчас туда «крокодил» пойдет, можете поехать, – сказала дежурная по станции и тут же закричала в селектор: – «Крокодила» на четвертый путь, на четвертый!

Большой двухсекционный зеленый тепловоз важно и медленно подошел к станции. Машинист взял меня в кабину, и всю дорогу мы вели охотничьи беседы. Он рассказывал, что гусь хорошо шел на север в конце мая, но после метелей повернул назад, а сейчас летают вразнобой – одна стая к югу, другая к северу…

Общий фон тундры был зимний, но солнце заметно набирало силу, под снегом и поверх него появлялась вода, на глазах возникали проталины и озерца, на них кое-где виднелись утки – нарядные самцы шилохвостей, чернети, лутки. В тундру вышли охотники, кто пешком, кто на лыжах. Некоторые лыжники тащили за собой нарты с поклажей, с надувными резиновыми лодками. Во время весенней охоты здесь приходится пользоваться одновременно и лыжами, и лодками. Нередко слышались выстрелы, проносились в небе вспугнутые утки, изредка и на большой высоте появлялись гуси. Возле пристанционных домиков подпрыгивали, угрожая друг другу, несколько турухтанов, смешно распушив свои воротнички. Турухтаны делают вид, что дерутся, таков уж их весенний ритуал. Этот кулик замечателен не только такими танцами, но и тем, что среди сотен птиц невозможно найти даже двух особей одинаковой окраски, настолько разнообразна их видовая изменчивость. Они бывают и черными, и рыжими, и пестрыми – каждая птица на свой лад. Длинные перья на шее и голове отрастают весной только у самцов, самочки же окрашены очень скромно.

К домику подошли двое школьников, каждый держал в руке связку куропаток. Оказалось, птицы были подобраны под проводами на линии, которая тянется вдоль железной дороги. Часть обратного пути я прошел вдоль проводов и убедился в правоте ребят – почти на каждом километре можно было встретить погибших куропаток, распластавших свои белые крылья. В изобилии появились кулики. Кроме турухтанов, я видел еще краснозобиков, ржанок, зуйков. Неприятно было смотреть, как пожилой благообразный охотник на берегу речки Косой стрелял этих доверчивых птиц, вернувшихся на свою далекую родину после дальнего пути. Конечно, как охотовед, я бы мог отметить, что налицо вовлечение в хозяйственный оборот ранее неиспользуемой части природных ресурсов. Ведь объектом промысла могут быть не только утки или куропатки, но и черепахи, певчие птицы (как это наблюдалось в Италии), даже летучие мыши. Но все-таки мне хочется видеть в куличках и других мелких птахах просто доверчивых птичек, украшающих своим присутствием нашу жизнь, а не дополнительный объект охоты. Помимо куликов встретились дрозды Науманна, какие-то овсянки, желтые и белые трясогузки, краснозобые коньки и чечевицы. По-видимому, был в разгаре пролет птиц.

Железная дорога Дудинка-Норильск расположена в типичной лесотундре, но здесь появилось много вторичных открытых участков, когда были вырублены деревья и кустарники. Кое-где сохранились лиственничные редколесья, общий фон создают заросли кустарниковой ольхи.

…Только к вечеру вернулся я в Дудинку. Поход и новые впечатления от вида оживающей весенней тундры приподняли настроение. Вместе с Матюшиным и Танкачеевым мы отправились на берег Енисея смотреть ледоход. Он, видимо, уже кончался. Лед шел серединой реки, на берегах громоздились громадные ледяные глыбы. Небольшой ледокол расчищал территорию порта. Подъемные краны были подняты на период паводка на запасную, «верхнюю» позицию. На другой стороне широкой реки едва виднелись первые пароходы, пришедшие из Красноярска. В Дудинке их уже ждали норильские школьники, чтобы отправляться в пионерские лагеря – «на материк», как здесь принято говорить.

…Между тем наступил понедельник, пришли и новые заботы. Матюшин и я уже бывали в Дудинке, и нас тут ждали. В окружкоме КПСС нам любезно предложили самим назначить время совещания, но для этого необходимо было пригласить наших норильских коллег, без которых мы не могли уточнять районы обследований. Матюшин поручил мне поехать в Норильск, и на сей раз я отправился туда с комфортом – в удобном мягком вагоне.

…Мне повезло – удалось купить в Дудинке книгу В. Крючкова о проблемах рационального использования природных ресурсов Крайнего Севера, и она оказалась как нельзя кстати. Автор критикует журналистов, которые любят писать, будто тундра в Норильске начинается там, где кончаются дома. Крючков убедительно доказывает, что этот город расположен не в тундре, а на пределе северного распространения тайги. Безлесие же здесь вторичное, связанное с хозяйственной деятельностью людей. Мы, биологи, произносим такие фразы с невольным упреком. Но, глядя в окно, я поймал себя на мысли, что наслаждаюсь комфортом вместе с другими пассажирами лишь благодаря колоссальному труду, вложенному сюда строителями. «Справа дороженька, насыпи узкие, столбики, рельсы, мосты», – всплыли сами собой некрасовские строки… Трудно упрекать тех, кто в свое время оставлял пеньки на месте лиственничных лесов и редколесий. Но нынешним строителям, вооруженным современной техникой, можно было бы не повторять ошибок прошлого и бережнее относиться к северному лесу. «Возле самого сельца Дудина истребление леса рукой человека было чрезвычайно заметно», – писал А.Ф. Миддендорф, указывая, что в округе попадают пни толщиною 7–9 футов в поперечнике, – сейчас такое даже и вообразить трудно…

…Залежи угля и руды в районе норильских озер также были известны еще со времен Миддендорфа, то есть с середины прошлого века. В 1865 г. купцы Сотниковы поставили заявочный столб на склонах горы Рудной. Название горы Медвежьей на речке Норилке тоже упоминает А.Ф. Миддендорф. Полярная экспедиция А.И. Вилькицкого в 1905 г. снабжалась норильским углем, который доставляли через тундру на оленьих упряжках. В 1919 г. в районе Норильска впервые побывал один из главных его основателей, геолог и путешественник Николай Николаевич Урванцев. Он сразу оценил перспективность «Норильских камней», как называли эти горы русские землепроходцы.

…Поезд приходит на главный вокзал, откуда в город надо ехать автобусом. Но мне более запомнился мой первый приезд, когда алыкельская электричка остановилась прямо в центре, у Октябрьской площади. Как и всякий, кто впервые приезжает в Норильск, я долго смотрел на монументальные каменные здания, расположенные вдоль широких прямых проспектов и просторных площадей. В «почерке» архитекторов чувствуется рука ленинградца – та же четкость планировки, черты определенного «классицизма» в зданиях. За громадами домов виднелся целый лес заводских труб, приютившихся у подножия плосковершинных сопок. Это и есть «Норильский камень», край несметных богатств и тяжелых людских трудов. Вряд ли мог думать Никифор Бегичев, промышляя пятьдесят лет назад песцов и горностаев, что на этом месте возникнет такой город…