Аптека на болоте - Елина Галина Андреевна (бесплатные онлайн книги читаем полные версии TXT) 📗

Уже более 30 лет каждое лето я работаю на болотах различных регионов страны. Приходится там встречаться с многими людьми, имеющими самое упрощенное представление о болотах, и отвечать на разные вопросы. Но чаще всего спрашивают, можно ли утонуть в болоте. В очень критические ситуации я не попадала, однако довольно острые моменты переживала. Опишу один из них.

В 1970 г. мы были в экспедиции в Забайкалье, в долине р. Селенги, вблизи ее устья. Как-то в конце дня мы решили возвратиться в лагерь напрямик, вдоль берега Байкала. Берега там низкие, заболоченные, а местами покрыты лишь отдельными крупными кочками осок, хвощом и другими травами, постепенно все более редкими кустиками, уходящими в воду.

В сентябре темнело быстро, и мы с коллегой торопились. Тем более что погода портилась: с озера шел сильный накат, на горизонте темнели тучи. Нам не хотелось забираться в глубь болота, и мы шли самым краем берега, на контакте озера и болота. Кочки вначале держали хорошо, хотя и крутились под ногами, и мы бойко прыгали с кочки на кочку, иногда лишь проваливаясь между ними. Но ветер крепчал, воды нагоняло на берег все больше и больше. Скоро из-под мутной пенящейся воды выглядывали только верхушки кочек. Идти стало труднее, вода заливала сапоги… Нам казалось, что мы прошли большую часть пути. И, конечно, возвращаться не хотелось. Вот здесь-то и был момент, когда еще можно было обойтись только мокрыми ногами. Но здравого смысла не хватило, и мы с трудом, но шли вперед. Вдруг под ногами мы перестали чувствовать «твердь», а кочки, как в бездну, уходили вглубь. Вытаскивать ноги становилось все труднее. Интуиция подсказывала, что задерживаться нельзя и из каждой очередной западни надо как можно скорее выбираться. Быстро темнело; поэтому мы не сразу поняли, что попали в плывун. Что такое плывун, думаю, особенно объяснять не надо. У нас же это был очень мелкий песок с торфом, на значительную глубину взвешенный в воде. А тут вода еще сверху прибывала.

Мы поняли, что спасти нас может только чудо. И вдруг «чудо» в виде небольшой лодочки запрыгало на волнах вдали чуть заметной точкой. Наши отчаянные крики были услышаны. А может быть, случайно посмотрев на берег, сидящие в лодке увидели, как мы размахиваем руками. Во всяком случае, лодка стала приближаться к нам. Скорее всего, местные жители знали это страшное место. Но к самому берегу подойти оказалось невозможно. Собственно говоря, и берега, как такового, здесь не было. Лодка остановилась в отдалении, ближе подходить было рискованно. И нам ничего не оставалось, как забираться в ледяную воду Байкала. Но это было спасение, и ничто уже не страшило: ни холодная вода, ни мое неумение плавать. Хорошо, что залив был мелкий, вода доставала только до плеч, а волны лишь иногда закрывали с головой. Вот так благополучно окончилась наша встреча с плывуном на прибрежном болоте. Правда, чувство беспомощности перед грозной стихией осталось надолго.

Но не всегда в литературе мы читаем о трагических историях, связанных с болотами. И вновь обратимся к представлениям о них публицистов и писателей. Начнем с рассказа А. Никитина: «Несколько лет назад мне довелось совершить одно из самых необычных путешествий… И целью этой экспедиции были болота… Работая достаточно долго в краю переяславских болот, не раз отшагивая нелегкие километры по пружинящим бурым торфяным полям торфоразработок, где добыча велась когда-то вручную, я не был совсем уж новичком и потому мог представить, что именно скрыто от нашего взгляда под обманчивой ярко-зеленой оболочкой мхов, тонких сосенок, елочек и берез. Между этим и тем было такое же соотношение, как между жизнью и ее результатом. Не смертью, нет. Именно результат жизни тех биологических сообществ, которые мы наблюдали на поверхности болота и в самом верхнем слое. Он оказывался перед нами, когда мы извлекали на поверхность трубку торфяного бура, уходившего иногда на восемь, девять и даже двенадцать метров. В рыжей или темно-оливковой массе осоки, сфагновых мхов, веточек кустарничков и почти целиком сохранившейся пушицы, белыми султанчиками качавшейся на грядах среди мочажин, ощущалось нечто изначальное: не грязь, не отбросы, не трупы, а нечто большее, чем холодные пласты глины, выстилающие дно болот. Пожалуй, иное состояние жизни».

В этих высказываниях — еще один поворот темы: функционирование болот, но взглядом неспециалиста. На самом деле все гораздо сложнее. При изучении функций (жизни) болот специалистами собрано огромное количество цифр по приросту фитомассы, ее опаду, запасам, поступлению и накоплению химических элементов в фитомассе, торфе и др. Но не будем особенно углубляться в эту тему. Позволю себе напомнить лишь несколько азбучных истин: болота — живые системы; они растут вверх и вширь. Теперь попробую ответить на такой часто задаваемый вопрос: как и когда возникли наши болота, или, иначе говоря, сколько лет болотам разных географических зон.

По канонам детективного жанра

Здесь, как видите, только два крупных этапа развития жизни. Мы же изучаем более мелкие этапы: развитие болотообразовательного процесса. Известно, что после отступления последнего Валдайского ледника болот совсем не было. А сейчас? Их теперь очень и очень много. А как узнать обо всех этапах развития, причинах и следствиях процессов? К сожалению, мы не можем увидеть то, что было много тысячелетий назад. Поэтому приходится искать какие-то особые методы.

Наши методы исследования прошлого болот, озер и всей природной обстановки (палеоклимата и палеогидрологии) вполне сопоставимы с дедуктивно-индуктивным методом Шерлока Холмса. По крохам мы собираем информацию, проверяем ее достоверность (с помощью других методов) и, экстраполируя современность на прошлое, строим его модель, затем снова и снова подвергаем ее проверке. Как на перекрестном допросе. Понять причину, увидеть следствие — и все это в великом многообразии пространства и времени. Разве это не детектив?

Методы детективного жанра нужны нам, чтобы знать, как и когда образовались болота и озера, какова связь между ними, с какой скоростью болота завоевывали сушу и озера, как эти процессы соотносятся с историей цивилизации, какова связь болото-образования с палеоклиматом и т. д.

Конечно, ответы на все эти вопросы приносят не сиюминутную, но довольно весомую пользу. Можем ли мы, например, знать будущее, не представляя законов развития болот и климата в прошлом? Нет и нет! За такой промежуток времени, как послеледниковый период, называемый голоценом (10–12 тыс. лет), мы получаем длинный ряд точек-сведений. Этот ряд становится еще длиннее, если привлечь сведения по ближайшему и более отдаленным межледниковьям.

И вот уже «выстраиваются», кривые, где явления повторяются закономерно. В этом случае мы вправе продолжить кривую на будущее. А это уже прогноз. Думаю, практическая значимость конкретных прогнозов не вызывает сомнений, поэтому познакомимся с некоторыми методами и полученными результатами.

Много миллионов лет назад на Земле появилась растительность. Отмирая, растения оставляли после себя следы в осадках своего времени. В каменном угле, в известняках и других отложениях сохранилось множество отпечатков стеблей, листьев, семян. Масса спор и пыльцы ежегодно осыпалась на землю и погребалась все новыми слоями осадков. И так происходило год за годом, тысячелетие за тысячелетием.