Паразиты. Тайный мир - Циммер Карл (читаем книги .TXT) 📗
Раскручивая гибнущие листья маниоки, люди обнаруживали на них россыпь мелких белых точек, которые под увеличительным стеклом оказывались тысячами бледных плоских насекомых. Никто в Африке прежде таких не видел; более того, таких насекомых прежде не видели нигде в мире. Это червец маниоковый — один из многочисленных растительноядных паразитов, настроенных на узкий спектр видов растений-хозяев. Это насекомое вонзает свой хоботок в лист маниоки, закрепляясь на листе таким образом. Оно высасывает из листа сок и одновременно вводит в ранку яд, который каким-то образом останавливает рост клубней; вероятно, это позволяет червецу получить через лист больше пищи. Все маниоковые червецы — самки, а одна-единственная самка способна за ничтожно малое время жизни отложить восемьсот яиц. К концу периода вегетации на одном ростке можно насчитать до двадцати тысяч насекомых.
Яд червеца вызывает и сворачивание листа маниоки. Не исключено, что это помогает паразиту перебираться с растения на растение. Поле здоровых растений маниоки подставляет ветру густой покров плотных листьев, направляя воздушные потоки над верхушками растений. Но, когда маниока становится домом для червеца, в покрове появляются дыры, и ветер начинает гулять между побегами, перенося молодые личинки с больных растений на здоровые. Хотя это всего лишь гипотеза, известно, что, стоит червецу появиться на одном растении маниоки, все поле обречено. Хуже того, маниока размножается черенками, и фермер может взять черенок с одного поля и заложить новое поле в другом месте. Но, если в листьях спрячется хотя бы один червец, погибнет и новое поле, и старые в его окрестностях.
Вероятно, из порта в порт червец маниоковый перемещался именно таким образом. Не исключено, что кто-то даже перевозил его на самолете, потому что в 1985 г. паразит объявился в нескольких тысячах миль от Заира, в Танзании, где тоже начал быстро распространяться от поля к полю. Куда бы ни попадал паразит, он отнимал у фермеров урожай не только одного года. Поскольку для посадки требовались черенки, а все растения были заражены червецом, фермеры оказались в большой беде.
В 1979 г. в Ибадан, нигерийский университетский город в глубине пораженных червецом территорий, прибыл один швейцарский ученый. Ханс Херрен был энтомологом. Он вырос на семейной ферме под Монтрё.
— Когда я был ребенком, мы как раз переходили с почти полностью органического хозяйствования на использование пестицидов, — рассказывал мне Херрен двадцать лет спустя, когда я приехал к нему в Найроби. Его волосы за это время поседели, но он по-прежнему был очень активен и часами готов был рассказывать что-нибудь.—Я помню, что за десять лет мы перешли от почти чисто биологического хозяйства к использованию гербицидов и пестицидов. Именно я сидел за рулем трактора в свободное от школы время и обрабатывал картофель, табак, пшеницу и все остальное этими химикатами. Я помню, к нам то и дело приезжали люди, предлагали отцу все новые химикаты. Я видел, как мы вели дела прежде и как потом попали в эту «карусель», когда химикатов нужно было с каждым годом все больше, больше и больше.
Херрен поступил в колледж, надеясь найти способ соскочить с «карусели» без катастрофических последствий для хозяйства. Он изучал методы биологического контроля сначала в Швейцарии, затем в Университете Калифорнии в Беркли, где как раз в то время возрождалась эта дисциплина. Международный институт тропического сельского хозяйства предложил ему работу или, точнее, сложную задачу: найти паразита для маниокового червеца. Он не колебался.
— Поездка в Нигерию дала мне шанс применить на практике все то, чему научился в Беркли и Цюрихе. Да еще в масштабах целого континента!
Приехав в Ибадан, Херрен обнаружил, что большинство ученых твердо уверены в его неудаче. Все они были селекционерами и занимались выведением новых сортов маниоки, быстрорастущих и с высокой сопротивляемостью болезням. Они были уверены, что и сами справятся с напастью.
— Они говорили: «Червец? Нет проблем: селекция — ключ к решению».
А когда они встретились с Херреном, их мысли сменили направление: «Этот парень из Беркли — что он знает? Он просто сдвинут на экологии».
Сам Херрен ничего не имел против селекции, но кризисная ситуация просто не оставила ученым времени. Червец мгновенно распространялся по городам и окрестным фермам. «Будто туча пыли садилась», — рассказывает Херрен. Чтобы вывести резистентный гибрид, может потребоваться лет десять, если не больше, а через десять лет и спасать-то, может, будет уже нечего.
Чтобы подобрать для маниокового червеца подходящего паразита, Херрен должен был сначала выяснить, откуда он взялся.
На первый взгляд создавалось впечатление, что в окрестностях Киншасы паразит появился как будто ниоткуда. Он не был в родстве ни с одним известным видом червеца в Африке, зато был близок к виду, обитавшему на хлопковых растениях на другом берегу Атлантики — в Юкатане.
— После этого я начал думать: «Все ясно, он из Центральной Америки, и это интересно, поскольку сама маниока тоже пришла из Америки. Ее привезли в Африку португальские работорговцы. Плавание было очень долгим, клубни лежали в глубине трюма, и соленая вода убивала на них все живое, поэтому паразиты не смогли перебраться на другой континент вместе с растением-хозяином. Так что маниока несколько сотен лет процветала без привычных паразитов, пока кто-то не привез этих червецов».
Херрен рассуждал так: в Новом Свете никто никогда не видел маниокового червеца, потому что там есть какой-то паразит, который не дает ему слишком разгуляться.
— Если бы там его никто не контролировал, мы бы непременно о нем знали.
Херрен принялся просматривать энтомологические и сельскохозяйственные журналы в поисках насекомых, поедающих культурную маниоку.
— Что-то определенно не сходилось. Ученые в обеих Америках уже пятьдесят лет работали с маниокой, выводили новые сорта и т. п., и никто ничего не слышал о маниоковом червеце. Да и дикая маниока тоже. Она очень красива и часто используется как декоративное растение. Так что я подумал: может быть, кто-нибудь привез просто красивое растение в горшке. Ведь если никто никогда не находил этого червеца на растениях маниоки, то откуда он там взялся? Стало ясно, что мне придется разбираться не только с маниокой, но и с ее дикими сородичами.
Однако отыскать где-то в Латинской Америке насекомое, которое прежде никто не видел, было бы, наверное, еще труднее, чем вывести новый сорт маниоки, устойчивый к вредителю. Рассмотрев распространение диких видов маниоки, Херрен выделил несколько точек, где это растение отличалось особым генетическим разнообразием. Не исключено, решил он, что в этих же местах наблюдается наибольшее разнообразие насекомых, которые ей питаются. Не исключено также, что именно там можно обнаружить паразита, пожирающего Черный континент.
В марте 1980 г. Херрен отправился в Америку. Начал он с изучения нескольких музейных коллекций, где были собраны местные растения. В первую очередь он рассматривал высушенные образцы маниоки. Херрен думал, что кто-то, может быть, уже давно нашел то, что его интересовало.
— Но я ничего не нашел и решил перейти от гербариев к реальным растениям. Я поехал в Калифорнию и купил себе большой фургон. Сзади я устроил лабораторию, спальное место, взял все необходимое и отправился колесить по Центральной Америке до самой Панамы в поисках дикорастущих и культурных видов маниоки.
Пока Херрен разъезжал по полям, энтомологи Центральной Америки также были заняты поисками зловредного насекомого. Эти поиски принесли немалый урожай всевозможных червецов, в том числе и неизвестных ранее, но ни один из них не походил на африканский вид.
— Я решил, ну хорошо, в Центральной Америке ничего не попалось, поеду в Южную Америку. Я оставил свой фургон на парковке в Панамском аэропорту и улетел в Колумбию к приятелю. Мы с ним поехали в Венесуэлу и решили заглянуть по пути в северную часть страны, где находился один из центров генетического разнообразия. Мы ехали несколько недель. Мы нашли множество червецов, но нужного среди них не было. Так что я оставил ему фотографии того, что ищу, и вернулся в Африку.
