Пять недель в Южной Америке - Родин Леонид Ефимович (читать полностью бесплатно хорошие книги txt) 📗
На второй день нашей стоянки пришел старик, седобородый, но бодрый и веселый, какими описывал Гоголь запорожцев. Он был у нас уже накануне и нашел среди команды земляка. Тогда он не смог наговориться вдосталь о родных местах из-за того, что матросу пришлось заступать на вахту. Сегодня он привел с собой маленького внука и притащил огромную корзину ароматных, еще теплых пирожков. Второй помощник, «регулировавший движение» с шлюпок на борт, не хотел пускать старика.
— Та пусти, сынку. Це ж старуха для земляка напикла. Ось и внука послала: нехай подывыться на наших.
Ну, разве откажешь такому?
Никто из нас не знал никого из этих людей. А они знали о нас только то, что мы — советские, что мы прибыли из Советской России, что привез нас советский корабль.
И мы испытали чувство великой гордости и радости за нашу страну, горячие чувства к которой столь велики, что их не может заглушить безбрежный простор двух океанов и даже тот «океан» лжи, которым ежедневно, ежечасно затопляет читателя продажная и угодная доллару печать на всех континентах.
Байрес
«Утренний курьерский поезд Росарио-Буэнос-Айрес принадлежал английской компании «Центральная Аргентинская железная дорога». Здесь широкая колея, большие, но узкие вагоны, мягкие кресла, вагон-ресторан и большая скорость: расстояние более 500 км поезд проходит за 4,5 часа.
Железные дороги Аргентины до 1947 г. находились в руках частных, главным образом английских и, меньше, французских акционерных компаний; и тем и другим принадлежало 70 % всей железнодорожной сети страны. Только немногие дороги поддерживались в приличном состоянии, ибо со времени мирового экономического кризиса 30-х годов они почти не приносили дохода, и, естественно, владельцы их не заботились о своевременном ремонте пути, подвижного состава, паровозов и т. п. Разная ширина колеи, как и в Бразилии, успешно обеспечивала конкуренцию между фирмами, но тормозила совершенствование транспорта. Изношенная и, преимущественно, узкая колея препятствовала введению новых современных типов паровозов, и до сих пор маломощные и устарелые типы их ходят на дровах; только около одной пятой переведено на нефть, к которой, кстати сказать, добавляется изрядное количество льняного масла.
Англия за время второй мировой войны в счет поставок Аргентины задолжала ей крупные суммы. В погашение этого долга Аргентина получила возможность выкупить акции английских дорог. И хотя, по выражению президента Перона, дороги эти представляют «старое железо», акции пришлось выкупить по цене, более высокой, чем их биржевая стоимость. Одновременно были также вы-куплены и дороги, принадлежавшие французским компаниям.
Таким образом, железнодорожная сеть Аргентины, в противовес бразильской, полностью находится в собственности государства. Любопытно, что, несмотря на это, отдельные дороги продолжают «конкурировать» между собой, рекламируя преимущества пассажирских сообщений или грузовых перевозок при пользовании именно ими.
Рядом с «Центральной Аргентиной» идут узкоколейные пути «конкурирующей» дороги «Центральная Кордова», тоже принадлежавшей раньше англичанам. Здесь скорость меньше-на дорогу уходит 8 часов, но пассажир может покоиться, при желании, в спальном вагоне (поезд этот идет ночью).
А что увидишь ночью? И мы избрали утренний поезд, его здесь называют рапидо* — и быстрее, и «виднее». Мне же особенно хотелось посмотреть, что такое аргентинская Пампа? Но тщетно смотрел я в окна и с одной и с другой стороны: нет ни клочка естественной расти-тельности-все кругом распахано и засеяно. И только возле железнодорожного полотна, огороженного колючей проволокой, можно увидеть отдельные растения из былой степной растительности, среди множества поселившихся здесь сорняков.
Первые мореплаватели, достигшие устья Параны, увидели на встретившихся индейцах множество серебряных украшений. Именно поэтому мутные воды огромного устья получили название Рио-де-ла-Плата (Серебряная река-по-испански), и впоследствии страну, уходящую вдаль по обе стороны Ла-Платы, стали называть Аргентиной (от латинского аргентум-серебро). Алчные до на-живы конкистадоры, захватившие индейские земли под «испанскую корону», ошиблись в своих расчетах на горы серебра и злата. И теперь на медных монетах Аргентины изображены бычья голова и колос пшеницы, которые полностью символизируют истинное богатство страны: Аргентина занимает первое место на материке Южной Америки по вывозу пшеницы и мяса.
А в мировом масштабе по сбору пшеницы Аргентина недавно стояла на восьмом месте (после СССР, Китая, США, Франции, Канады, Индии, Италии). Но за последние годы сельское хозяйство Аргентины пошло резко вниз в связи с тем, что по американскому плану Маршалла для Аргентины был закрыт сбыт пшеницы в Европу. США сами везли пшеницу для подкармливания населения своих полуколониальных стран Западной Европы.
В 1949–1950 годах посевные площади Аргентины сократились на 1/3 сравнительно с 1940–1941 годами; общий сбор урожая зерновых культур упал с 21,6 миллиона тонн до 7,9, то есть сократился почти в три раза.
Большое значение в экономике Аргентины занимает культура льна на семя. По экспорту льняного семени Аргентина занимает второе место в мире. Общий сбор его в 1947/1948 гг. составил 1 050 тысяч тонн. Интересно отметить, что культура льна попала в Аргентину с переселенцами из России в 1880-х годах.
До этого льна там совершенно не знали, а культура его показала блестящие результаты и распространилась с колоссальной быстротой; так, в 1886 г. сбор льняного семени составил 37,7 тысячи тонн, а через год — уже 81,2 тысячи тонн и т. д.
Однако за последние 13 лет — с 1938/39 г. происходит неуклонное сокращение посевов льна и падение сбора льняного семени.
Мимо окошек бешено мчащегося экспресса проносились бесконечные поля, разделенные колючей проволокой то на широкие, то на длинные, узкие участки. Их владельцы — эстансьеро — живут в городах. Лишь изредка, и всегда вдали от железной дороги, попадается большая усадьба — эстансья, чуть видная из-за густой рощи деревьев.
Зато часто мелькают маленькие фермы земледельцев: небрежно сложенный кирпичный дом, прикрытый листами разносортного железа вперемежку с асбестом; иногда крышу заменяет стогом наваленное сено альфальфы*; наскоро сколоченный сарай; открытый загон для скота; несложные сельскохозяйственные орудия лежат под от-крытым небом; колодец с «журавлем», иногда его дополняет ветрячок, качающий воду в бак. Таков облик жилья земледельца Пампы. Нет ни одного деревца или кустика возле его дома. Зачем? Он — арендатор-временный, кочевой земледелец.
По данным 1937 г., 63 % земледельцев Аргентины не являлись собственниками земли, а возделывали арендованные участки. По установившемуся в Аргентине порядку, арендный договор заключается с землевладельцем на срок 1–2 года и гораздо реже — на больший срок, но никогда не свыше 5 лет. При этом более 30 % арендаторов не имеют никакого договора и являются совершенно бесправными: землевладелец может согнать арендатора с участка в любое время.
Как правило, арендатор обязуется по истечении срока аренды сдать землю, засеянную альфальфой, которую землевладелец использует ряд лет под пастбище, а аренда-тор вынужден искать себе новое пристанище.
При таких условиях колонист-арендатор превращается в кочевника. Обычно он не имеет своих сельскохозяйственных орудий, тягловой силы и, получая их от помещика, обязуется обрабатывать землю на основе испольщины, то есть отдавать половину (а иногда и более!) урожая землевладельцу.
Получив свою часть урожая, такой арендатор попа-дает в лапы фирм-скупщиков зерна, диктующих свои цены.
Зачастую, особенно после первого года аренды, арендатор «не сводит концы с концами» и попадает в долговую зависимость от скупщиков или от помещика, полу-чая от них ссуды под урожай будущего года.
Подавляющая часть земель сосредоточена в крупных эстансьях*, иногда достигающих сотен тысяч гектаров. Даже в провинции Буэнос-Айрес, где цена на землю особенно высока, в 1942 г. насчитывалось 300 латифундий свыше 10 тыс. гектаров; им принадлежит здесь 1/5 часть всей земельной площади.
