Растения рассказывают - Турманина Валерия Ильинична (читаем книги бесплатно .TXT) 📗
Похолодания 1880 - 1890-х гг. выразились в спаде прироста елей Хибин, лиственниц Полярного Урала, сосен Карелии, уменьшилось возобновление елей. Крестьяне северных районов (например, Пустозерска) прекратили в то время даже возделывание некоторых сельскохозяйственных культур, так как и ячмень не всегда удавался. В Архангельске в 1891 г. отмечался минимум эффективных температур - 641°, что составляло лишь половину нормы (Давитая, 1964). Лавинная деятельность в Хибинах в этот период ослабевала.
Вторая половина XIX - первая половина XX в. характеризуются значительным нарастанием температур, хотя в теплые и холодные годы и десятилетия колебания температур достигали больших размеров. (Так, холодным было начало века.) В отдельные годы суммы эффективных температур были недостаточными даже для вызревания картофеля, однако в целом картофель вышел к побережьям Белого и Баренцева морей, несколько отступая на Кольском полуострове. Улучшение прироста деревьев Хибин началось с 1915 г., Полярного Урала - с 20-х годов, но максимум прироста произошел синхронно в 1920 - 1940 гг. Показательно в это время значительное усиление возобновления елей на равнинах Севера и прекращение возобновления лиственницы. Лавинная деятельность имела максимум в Хибинах в 1920 - 1940 гг. (Возовик, Лукьянова, Мягков, 1971).
Ледовитость Арктики при общей тенденции к уменьшению несколько возрастала в 1920 и в 1940 - 1960 гг., что совпадает с десятилетиями увеличения прироста сосен. Исследуя влияние климата на прирост деревьев различных местообитаний Карелии, Е. В. Дмитриева (1975) отмечает, что только крайнее напряжение климатических факторов вызывает единую реакцию деревьев всех местообитаний. Например, прирост снижался под влиянием очень суровых зим 1856/57, 1917/18, 1940/41, 1942/43, 1956/57 гг., очень сухих летних сезонов 1853, 1858, 1868, 1889, 1896, 1933, 1961, 1964, 1972 гг. О современном потеплении Арктики, продвижении к северу косяков рыб, увеличении прироста и возобновлении лесов на северном и высотном пределах известно почти всем. Поэтому стоит лишь заметить, что эти процессы были особенно интенсивными в 1930 - 1940 гг., а со второй половины XX в. прирост стал снижаться, темпы продвижения выше в горы замедлились. Лавинная деятельность в Хибинах стала ослабевать (Мягков, Лукьянова, 1979). Увеличение заболачивания на равнинах приводит к гибели ельников по понижениям.
Березовые криволесья поднялись за последнее столетие в горах Южной Швеции в пределах 50 м. Зарастают соснами и березами болота Южной Финляндии. В Хибинах березовые криволесья с 1930-х годов продвигаются также вверх по склонам. Воздействие лавин замедляет это продвижение, но подрост берез и рябин всюду очень хороший в отличие от подроста сосен и елей. В Хибинах по отложениям селей наблюдался в 1971 г. усохший подрост сосен высотой до полуметра. Появление этого подроста в долинах, где в настоящее время только еловые леса и березовые криволесья, свидетельствует о том, что сюда попали семена сосен, но в то же время здесь нет условий для их произрастания. Плохое возобновление сосняков отмечается в Карелии, Лапландском заповеднике, Финской Лапландии и Северной Норвегии.
Показательно, что лиственница, отдельные старые деревья которой часто встречались исследователями XIX в. в лесотундре, в настоящее время возобновляется только по гарям.
Освоение природных ресурсов Европейского Севера вызывает иногда изменение в экологическом равновесии этих мест. Так, при движении вездеходов, гусеничных тракторов по тундрам в колее после проезда трактора образуется своеобразное болото. А ведь на восстановление былой растительности требуется не меньше двух десятилетий. Хозяйственная деятельность человека только в последнее столетие и даже десятилетия стала существенным образом влиять на природные экосистемы Севера. До этого человек сам вынужден был приспосабливаться к этим природным условиям.
За тысячелетнюю историю взаимодействия леса и тундры колебания температур были основным регулирующим фактором взаимодействия этих зон. И хотя увеличение лесистости нашего Севера при похолодании Европы в целом может показаться парадоксальным, здесь проявляется закономерность, давно известная ботаникам: влажный океанический климат снижает границу лесов в горах и на равнинах. Июльская изотерма +10° ограничивает распространение лесов в Западной Европе, а в Сибири леса лимитируются изотермой +8°.
Увеличение ледовитости Арктики с максимумом в XVIII - XIX вв. повлекло за собой усиление континентальности, снижение зимних и увеличение летних температур, сопровождавшиеся понижением увлажненности. Это способствовало уменьшению заболоченности, широкому распространению лиственницы на Северо-Востоке, а сосняков - на Северо-Западе. Ель в этой ситуации занимала окраины понижений бывших болотных местообитаний. Потепление второй половины XIX - начала XX в. вызвало обратный процесс: уменьшение континентальности, увеличение увлажненности и заболоченности, благоприятные условия для произрастания елей на повышенных элементах рельефа. При этом массивы перестойных сосняков и лиственничников воспринимаются сейчас как реликтовые, хотя время их прошло всего век назад.
Смешанные широколиственно-еловые леса
Зона смешанных лесов - наиболее обширная зона Восточной Европы - на западе расширяется до 2 тыс. км, на востоке сужается до 1 тыс. км. Колебания сумм эффективных температур здесь всюду происходят в пределах от 1200 до 2400°, а количество осадков превышает их испаряемость. В процессе эволюции растительность приспособилась и к периодам преобладания холодных воздушных масс (когда господствующими становились таежные растения - бореальная флора), и к воздействию теплых воздушных масс Атлантики (когда условия благоприятствовали развитию широколиственных лесов - неморальная флора). Наложение ареалов таких пород-эдификаторов, как ель и дуб, лиственница и липа, клен и кедр, обостряет борьбу этих элементов флоры.
Люди с глубокой древности заселяли эти места, прекрасно приспособившись и к капризам погоды, и к вековым изменениям природы.
Кому из грибников, часами блуждающему среди безлюдных топей и чащоб, не доводилось вдруг оказаться на прекрасной липовой аллее, неведомо откуда появившейся среди леса? Или увидеть в светлой веселой березовой роще правильные прямоугольники зарослей, очерчивающих давно заброшенную пашню? Если же начать вспоминать свои грибные походы, то обнаружится, что чаще всего эти встречи со следами былых трудов состоялись в заболоченных понижениях, где чернушки, сыроежки, подберезовики заполняют вашу корзину.
Старые лиственничные редколесья, которые словно по мановению волшебной палочки перенеслись из далекой Сибири, непроходимые изгороди из боярышника, заросли сирени или великолепно цветущей все лето розы морщинистой (заслуженно называемой "царицей Севера"), аллея из гигантских и карликовых лип - все это следы деятельности конца XVIII в., дань моде и на сибирские пейзажи, и на парки в английском стиле без учета реальных сил для поддержания этих парков. Во второй половине XIX в. лесоводами в некоторых местах были созданы великолепные продуктивные леса. Этим они доказали возможность прибыльного и рационального хозяйствования в зоне смешанных лесов с получением выгоды исключительно за счет посадки, выращивания и переработки древесных насаждений. Средства на такие работы выделялись чаще всего купечеством. Следы деятельности конца XIX в. можно видеть и сегодня в заболоченных лесах: здесь были прорыты осушительные канавы, едва заметные под пологом разросшихся лесов. Но чаще всего можно встретить стройные ряды сосен и елей современных посадок. Березовые рощи разрослись в местах, где шли наиболее активные бои и земля была изрыта окопами, воронками от снарядов.
Во все времена человек широко использовал естественные ресурсы окружающей природы. Испокон веков часть леса сводилась под пашни, на лесных полянах и опушках вручную выдергивался подрост древостоя, чтобы сохранить луга для сенокоса. Конечно, нельзя делать категорический вывод о том, что человеческая деятельность нанесла ущерб какой-либо одной древесной породе. Например, в интереснейшей сводке С. Ф. Курнаева "Основные типы леса средней части Русской равнины" (1968) содержится утверждение, что липа уничтожалась более других пород и поэтому не выступает в лесах доминантом. Липа использовалась главным образом на лыко для лаптей, а поскольку лапти быстро изнашивались, то ее в прошлом действительно сильно уничтожали. Но затем, когда лапти всецело заменила фабричная обувь, липа уже успела частично восстановить свои позиции. В работе Р. А. Кирпансоновой "Дубравы лесопарковой зоны Москвы" (1967) сделан вывод, что с середины XIX в. в связи с модой на мебель из дуба дубравы энергично вырубались, т. е. от деятельности человека тогда страдал главным образом дуб. В других работах есть утверждения, что ель, сосна, береза безжалостно вырубались испокон веков на дрова, для строительства, а береза - и на деготь. Поэтому все же можно сделать вывод о том, что в течение многих столетий все древесные породы использовались человеком в равной мере, и это не нарушало установившегося веками и тысячелетиями хода возобновления и смен лесных сообществ в соответствии с экологическими условиями местообитаний и климатической обстановкой периода воспроизводства лесов.
