Тайны великих книг - Белоусов Роман Сергеевич (книги онлайн полные .txt) 📗

Роман Белоусов

Тайны великих книг

Небольшое предисловие автора

У древних греков был особый миф, объясняющий возникновение поэзии. В области Беотия, на горе Геликон, существовал родник. Возникший от удара копыта Пегаса о землю, он получил название Иппокрена — Источник коня. Но Пегас, как известно, был не простой лошадью, и струи, хлынувшие из-под его копыта, оказались живительными. В их водах и черпали вдохновение поэты. Так, по-своему, древние греки пытались объяснить одну из тайн человеческой природы — тайну творчества. С тех пор в переносном смысле Иппокрена стала означать «источник вдохновения».

И едва ли не сразу же, как только, порожденный фантазией, забил священный ключ на горе Геликон, нашлись желающие проникнуть в тайну чудодейственных вод.

Одни полагали, что вдохновение — это озарение, ниспосланное свыше, другие считали его чем-то вроде восторга, наитием, редким состоянием души, во время которого вспыхивает солнце воображения как некая «неожиданность души». Иным думалось, что творить они могут, лишь превратившись в отшельника, что вдохновение приходит с помощью благоприятствующих стимулов; казалось, что творческий огонь у них в крови вызывает запах гнилых яблок или тонких духов, стакан горячего молока, звуки музыки… Но они явно смешивали вдохновение с умением привести себя в рабочее состояние с помощью различных «подсобных средств». Находились и такие, которые пытались вызвать творческое горение искусственным путем. Эти искали Иппокрену в вине. Но тщетно старались они отыскать в нем волшебный дар…

Одним словом, верно сказал А. С. Пушкин, что искать вдохновение — нелепая причуда: «оно само должно найти поэта».

Между тем тайна Иппокрены продолжала оставаться неразгаданной. Признавали, что исступленное творчество — это абсолютно бессознательный процесс, и, возможно, правы были те, кто напоминал в связи с этим английскую поговорку: «Не knows not he is a poet» — «Он сам не знает, как он творит».

Недаром, слушая писателей, рассказывающих о своем личном литературном опыте, невольно чувствуешь, будто тебе доверяют чужую тайну, настолько творческий процесс индивидуален и неповторим.

И сегодня уже понятно, что истоки и механизм вдохновения не поддаются логическому анализу. Недаром вслед за многими признаниями в этом художников разных эпох поэт А. Вознесенский произнесет:

В наши дни о писателях и их жизни, о писательском ремесле, о психологии творчества написаны солидные исследовательские труды. Задача автора этой книги гораздо скромнее: рассказать о некоторых, наиболее ярких примерах из истории мировой литературы, подтверждающих, что писатель всегда черпает художественный материал из жизни. Именно жизнь является тем самым неиссякаемым источником вдохновения, той самой Иппокреной, припадая к живительным струям которой, мастер создает свой произведения. Труд писателя состоит в накоплении фактов, в наблюдении и изучении действительности. Порой на это уходят годы, но без этой кропотливой подготовительной работы не прорастет семя будущего творения. И чем больше заготовить дров, по образному выражению Гете, чем суше они будут, тем ярче вспыхнет в урочный час костер, к собственному удивлению творца.

Прослеживая процесс рождения произведения и его героев, нередко удается установить их генетическую связь с житейскими фактами, определить их реальные прообразы.

И тем самым приблизиться к разгадке тайны возникновения под пером художника многолюдного мира его литературных произведений, узнать, откуда они появились в творческой лаборатории писателя, познакомиться с теми, кто послужил их прототипами и был свидетелем описанных событий, найти следы, которые они оставили на земле. Иначе говоря, познакомившись с секретами великих художников слова, вы увидите, как реальный факт жизни, преломленный в свете магического кристалла творчества, претворяется в художественное произведение. То есть книга раскроет перед вами тайну волшебных связей искусства слова с действительностью.

Роман Белоусов

Две жизни мушкетера д'Артаньяна

Находка в библиотеке

Многие события занимали парижан в середине сороковых годов XIX века. Но, пожалуй, никто из современников не интересовал их так, как господин Дюма. Его успех, говорил В. Гюго, больше, чем успех, это — триумф. Его слава гремела подобно трубным звукам фанфар.

Какой новый исторический роман собирается подарить читателям волшебник слова, этот «Александр Великий», как называли его друзья? Чем порадует их неутомимый труженик пера? А он действительно трудился в поте лица. Дюма умел отдаваться работе весь, писал по двенадцать часов в сутки… Казалось, день и ночь в нем горит неугасимый огонь творчества. Бывало так, что, едва проснувшись, еще в постели, он хватался за перо: необходимо было тут же записать возникнувшую в его воображении сцену. А взяв перо в руки, он уже не мог его отложить — оно словно само скользило по бумаге. Один за другим большие голубые листы покрывались размашистым, красивым почерком. На глазах таяла бумажная стопа на столике с письменными принадлежностями, стоявшем около кровати. Бумага была разных цветов: на голубой он писал романы, розовая служила для пьес, желтая предназначалась для стихов.

В ночной рубашке, с гривой не расчесанных после сна курчавых волос, Дюма напоминал в эти минуты могучего льва. Он не любил, когда ему мешали во время работы. Но коль скоро кто-нибудь из друзей оказывался рядом, писатель, поздоровавшись, продолжал трудиться, умудряясь при этом вести беседу. Или просил: «Посидите минутку, — у меня как раз с визитом моя муза, но она сейчас уйдет!» — и продолжал работать, громко разговаривая с самим собою. То же можно было наблюдать и в кабинете, где он обычно писал за простым деревянным столом.

Смеющийся, гневный, плачущий, сверкающий глазами, размахивающий, как шпагой, пером, Александр Дюма в момент работы являл собой живописное зрелище. Но вот последний росчерк, и с возгласом «Vivat!» Дюма вскакивал из-за стола. Это означало, что закончена очередная глава и что писатель доволен собой — он славно поработал. А потом небольшая передышка, наспех проглоченный обед, и снова за стол. Дюма не мог себе позволить долгих перерывов в работе не только потому, что от этого зависело его материальное положение — он вечно нуждался в деньгах, но из-за того, что читатели с нетерпением ждали его новых книг.

Сюжеты для своих многочисленных произведений Дюма черпал из разных источников.

Однажды — это было в 1843 году — Дюма рылся в книгах Королевской библиотеки, подыскивая материал времен Людовика XIV. Не спеша перебирал книгу за книгой, снимал с полок пыльные тома, бегло просматривал, откладывал в сторону те, что могли ему пригодиться. Случайно в руках у него оказались три тома «Воспоминаний господина д'Артаньяна». Заглавие заинтриговало писателя. Раньше ему не приходилось слышать о такой книге. Любопытство заставило раскрыть ее. Устроившись здесь же, около полок, Дюма начал перелистывать страницы мемуаров, изданных в 1704 году в Амстердаме знаменитым типографом Пьером Ружем. Это было третье издание, снабженное портретом д'Артаньяна.

На старинной гравюре был изображен незнакомец в военных доспехах. Небольшое энергичное лицо обрамляли волнистые, ниспадающие до плеч волосы. На первый взгляд наружностью он чем-то походил на женщину. Но присмотревшись повнимательнее, в его облике нельзя было не заметить признаков особой одухотворенности и силы характера. С лукавым прищуром глядели на читателя проницательные глаза, как бы говоря: «Познакомьтесь с моим правдивым жизнеописанием, и вы убедитесь в моей исключительности». Это выражение усиливала усмешка тонких губ, над которыми, словно два острых лезвия, в разные стороны торчали маленькие элегантные усики, выдававшие любимца женщин и отчаянного дуэлянта.