Тайна трех: Египет и Вавилон - Мережковский Дмитрий Сергеевич (читаем книги онлайн без регистрации TXT) 📗
Что это, мания величия, гордыня отчаяния? Но вот уже не маленькая община безумных сектантов, а целый народ, сто пятьдесят миллионов людей закопались в землю, погреблись заживо, в неимоверном ожидании какого-то «Второго Пришествия». Этому здесь, в Европе, еще никто не верит, этого никто еще не знает, или не хочет знать. Но это уже, в самом деле, такое событие всемирной истории, что около него может повернуться весь мир, как земля вертится около солнца. А какое оно, это солнце, черное или белое, это уже другой вопрос.
Много лет назад протоиерей о. Устинский, один из самых вещих и мудрых людей, каких я встречал в моей жизни, подарил мне православный русский образ Пресвятой Троицы. Я долго хранил его; не знаю, цел ли он сейчас на моей разоренной петербургской квартире, и жив ли сам о. Устинский. Если жив, то пусть эти строки дойдут до него и скажут ему, что я вечно храню в сердце моем чудесный дар его, образ Пресвятой Троицы.
Помню, в раннем детстве, из окон старого петровского дома Баурова, на углу Невы и Фонтанки, у Летнего сада, я любил смотреть на ту сторону Невы, где стоит ветхая деревянная церковка, собор Пресвятой Троицы, заложенный Петром Великим при основании Петербурга.
О. Устинский часто говаривал мне, что Петр знал, или Кто-то знал за него, что он делает, закладывая этот собор.
«Без Троицы дом не строится», — говорит русский народ, и, может быть, за одно это слово можно простить ему все, что он сделал с собой и с Россией, а ведь это простить не так-то легко.
Да, наш русский и всемирный дом построится не без Троицы.
Я знаю, что и здесь, на темном Западе, последние христиане в подземных тайниках, в новых катакомбах, все еще молятся: да приидет царствие Твое! Может быть, и здесь меня поймут, если я скажу, отчасти как живой европеец, отчасти как русский, умерший заживо, что сейчас русская православная Церковь выше всех церквей и ближе всех к будущей Церкви Вселенской. Только что умер, как великий мученик первых веков христианства, петербургский митрополит Вениамин. И по всей России льется сейчас кровь мучеников так, как с первых веков не лилась, а ведь только на этой крови и созиждется Вселенская Церковь.
Прав о. Устинский: Петр знал, или Кто-то знал за него, что он делает, закладывая при основании Петербурга и всей новой России собор Пресвятой Троицы.
Вот почему, кидая книгу мою — письмо в бутылке — с тонущего корабля в море, я осеняю себя православным — и уже вселенским — крестным знаменьем.
Эту книгу, начатую здесь, на чужбине, дай мне, Господи, кончить на родине! Возврати мне землю мою, тело мое! Оживи меня, мертвого!
Слава Божественному Трилистнику! Слава Отцу, Сыну и Духу! Слава Пресвятой Троице!
ЕГИПЕТ — ОЗИРИС
БЕГСТВО В ЕГИПЕТ
«Се, Ангел Господень является во сне Иосифу и говорит: встань, возьми Младенца и Матерь Его, и беги в Египет».
Христианство началось бегством в Египет, и, если христианство не кончено, снова родится Христос в сердцах человеческих, Он снова бежит в Египет.
На рубеже Египта, как вечные вехи, возвестительницы тайны его, стоят пирамиды и Сфинкс.
Пирамида, pyramis, по-египетски pir-m-us, значит «исхождение из земли», «восстание мертвых», «воскресение». И заглавие Книги Мертвых — книги египетской по преимуществу — Pir-m-haru, «Исхождение в свет» — из мрака смерти в свет Воскресения.
А египетское имя Сфинкса — Hor-Harmakhitu, «Бог солнца восходящего», или Chepra, «становление» (Werden), «исхождение из небытия в бытие», «Воскресение».
Вот почему на краю пустыни, царства смерти, Сфинкс подымает голову, чтобы первому увидеть воскресное солнце.
Когда Матерь с Младенцем бежала в Египет, то, утружденная дневным путем, не отдыхала ли под сенью пирамид, у подножия Сфинкса? Не чернели ли над Ними, над Младенцем и Матерью, в звездном небе треугольники вечных гробниц? Не улыбался ли Им каменный лик Бога-Зверя?
Incipe, parve Puer, risu cognoscere Matrem!
«Мать Свою начни узнавать с первой улыбкой, Младенец!» — вот мессианское пророчество Вергилия.
Улыбка Младенца — улыбка Сфинкса: тайна обоих одна. Только и ждал Его весь Египет, только и думал о Нем, о Боге, пришедшем на землю, чтоб умереть и воскреснуть.
Каждый народ велик тем, что находит. Что нашел Египет? Бога.
«Египтяне — благочестивейшие люди», — свидетельствует Геродот.
«Почти весь мир научили они поклоняться богам, и мы знаем, что боги обитали и доныне обитают в Египте», — говорит один язычник-эллинист IV века по Р. X. «Наша земля — всего мира святилище», — говорит Гермес Трисмегист.
«Святой Египет» — родина Бога, Божья земля. «Столпы религии сложены были в Египте: это выше, вечнее пирамид» (В. Розанов).
Здесь, в религии, первая противоположность наша Египту. Он Бога нашел, мы — потеряли; он сложил столпы религии, мы — разрушили; благочестивейший — он, нечестивейшие — мы.
Если нет Бога, то нет и Египта, и как бы вовсе не было; а если Бог есть, и Бог — все, то есть Египет, и он доныне во всем. В первом случае «самые мудрые из людей» (по Геродоту), египтяне, — сумасшедшие; а во втором сумасшедшие — мы. Но в обоих случаях Египет и мы уничтожаем друг друга и мимо друг друга не можем пройти равнодушно: мы должны возненавидеть или возлюбить Египет, от него или к нему бежать.
Накануне нашего великого безбожия в Божью землю вошел величайший из нас: первый вошел в Египет Наполеон, и первый понял, что «сорок веков смотрят на нас с высоты пирамид». Больше, чем сорок, — все века от начала мира. Начало мира смотрит на его конец.
«Египта никто не видел, и ты вошел в него первым», — говорит В. Розанов, глубочайший религиозный мыслитель нашего времени, тот, кто написал «Апокалипсис наших дней».
Апокалипсис — конец мира, а начало — Египет. Чем ближе к концу, тем ближе к началу.
услышал таинственный зов русский пророк, написавший «Повесть о конце мира», Вл. Соловьев («Три свидания»). И пророк европейский, Генрих Ибсен, предсказавший «Третье Царство Духа» в конце времен («Кесарь и Галилеянин»), услышал тот же зов.
поет Сольвейг в избушке, на севере («Пэр Гюнт»). И после этого: «В Египте. На утренней заре. Полузасыпанный песками колосс Мемнона».
Пэр Гюнт: «Вот здесь мой путь начать мне будет кстати!»
Здесь, в Египте, начинается путь к Третьему Царству в конце времен.
Апокалипсис предсказывает «тысячелетнее царство святых» на земле, царство мира, конец всех войн в конце времен, а в начале их, в Египте, уже дан прообраз этого царства.
От III династии до IV (3300–2400 гг. до Р. X.), в продолжение тысячи лет, мир в Египте не нарушается ничем, кроме немногих походов на полудиких кочевников Синайского полуострова.
Если даже столетие римского мира, pax romana, кажется нам чудом неповторяемым, счастьем единственным за память человечества, то какое же чудо тысячелетний мир Египта!
В одной египетской надгробной стенописи изображена спелая жатва и жнецы с серпами, а рядом надпись: «Вот жатва. Трудящийся кроток».
Избыток сил, расточаемых другими народами на войны, здесь, в Египте, уходит на мирный труд. И если египтяне «сотворили больше чудес, чем все прочие люди» (Геродот), то все эти чудеса — непревзойденное ваяние, живопись, зодчество, мудрость, и легкость, и крепость жизни — суть чудеса мира. Только под этим безоблачным солнцем мог созреть Египет, плод земли небесно-сладостный.
