Психоанализ и бессознательное. Порнография и непристойность - Лоуренс Дэвид Герберт (читаемые книги читать онлайн бесплатно TXT) 📗
Что касается существующих на этот счет законов, то они не более чем фикция. В своей статье «О цензуре книг», опубликованной в журнале «Девятнадцатый век», бывший министр внутренних дел виконт Брентфорд пишет: «Следует помнить, что такие действия, как издание непристойных книг и публикация непристойных открыток и фотографий, подпадают под категорию правонарушений, предусмотренных законодательством Соединенного Королевства, и министр внутренних дел, чьей главной обязанностью является поддержание правопорядка в стране, не может, помня о своем долге, подходить с одной меркой к одному преступлению, и с другой — к другому».
Так заканчивает свою статью этот непогрешимый и ex cathedra [29] министр. Однако за какие-то десять строчек до этого он в той же статье утверждал: «Должен признать, что если строго следовать букве закона, то издание и публикация таких книг, как «Декамерон», «Жизнь Бенвенуто Челлини» [30] и «Тысяча и одна ночь» Бертона [31], могли бы стать основанием для привлечения издателей к судебной ответственности. Но общественное мнение выше санкций любого суда, и я даже мысли не допускаю, чтобы судебное дело по отношению к книгам, которые были достоянием читающей публики в течение стольких веков, могло получить поддержку широкой общественности».
Что ж, в таком случае да здравствует общественное мнение! Оказывается, достаточно пройти каким-то там трем-четырем векам, и общественному мнению все становится ясным. Оказывается также, что министр внутренних дел, как бы он ни помнил о своем долге, все-таки может подходить с одной меркой к одному правонарушению, и с другой — к другому. Явная необъективность с его стороны! И что такое, в конце концов, это пресловутое общественное мнение? Все та же ложь со стороны серых стражей морали, только в большем размере. Да будь их воля, они бы уже завтра запретили Бенвенуто Челлини. Но они боятся выставить себя на посмешище, ибо давняя традиция одобряет нескромного Бенвенуто. Так что дело не в общественном мнении, а в боязни серых стражей морали предстать перед народом в еще более глупом виде. Все объясняется просто. Чтобы заручиться поддержкой широких масс, серые властители общественного мнения запрещали и будут запрещать любую новую книгу, разоблачающую сладкоречивую ложь девятнадцатого столетия. И все же серым стражам морали следовало бы поостеречься. Широкие массы сегодня — изменчивая и непостоянная публика. Их любовь к серым выразителям общественного мнения, с их застарелой ложью, уже не столь безоговорочна и слепа. Кроме того, среди этих широких масс находятся и такие люди — правда, их пока меньшинство, — кто ненавидит ложь и ее серых носителей и имеет свои собственные, современные и динамичные, представления о порнографии и непристойности. Нельзя ведь дурачить очень многих людей очень долгое время — даже если речь идет о незапятнанной чистоте и маленьких грязных секретах.
Это меньшинство хорошо понимает, что книги многих современных писателей — как знаменитых, так и никому не известных — намного порнографичнее, чем самые яркие и откровенные описания в «Декамероне», ибо творения этих авторов раззуживают маленькие грязные секреты читателей и побуждают их к тайному мастурбированию, тогда как нравственно здоровые книги Боккаччо такого воздействия на них не имеют. Меньшинство не менее хорошо понимает, что самые, казалось бы, неприличные рисунки на греческих вазах — о, непоруганная, непорочная невеста безмолвия! — далеко не так порнографичны, как снятые крупным планом поцелуи на киноэкране, побуждающие мужчин и женщин к мастурбированию, совершаемому ими украдкой и втайне друг от друга.
Но, возможно, придет такой день, когда широкая публика наконец-то захочет взглянуть правде в глаза и научится понимать, чем отличается пресса, кино и современная массовая литература, исподтишка навязывающая обществу мастурбационную порнографию, от истинно художественного изображения сексуального стимула, которое мы видим в книгах Боккаччо, в греческой вазовой живописи или в искусстве древних Помпеи. Такие книги, такая живопись, такое искусство необходимы любому из нас для более полного выражения своей личности.
Увы, пока что общественное мнение пребывает в полной растерянности на сей счет — растерянности, доходящей до идиотизма. Когда на выставку моих картин [32] нагрянули полицейские, они не имели ни малейшего представления, какие полотна им надлежит изымать. Поэтому они унесли все картины, где есть хоть малейший намек на наличие у мужчин или женщин наружных половых органов. Их не интересовал ни сюжет, ни тем более смысл картин, и они, эти тонкие ценители искусства в полицейских мундирах, готовы были разрешить все, что угодно, за исключением изображения на полотнах хотя бы фрагмента человеческого «срама». Вот вам общественное мнение в лице полицейских. Стоило бы нанести пару мазков на сомнительные места — особенно зеленого цвета, чтобы они хоть как-то напоминали фиговый листок, — и «общественное мнение» было бы вполне удовлетворено.
Этому нельзя придумать никакого другого названия — и я вынужден здесь повториться, — чем полный идиотизм. Если в ближайшее время не будет положен конец чудовищной лжи о незапятнанной чистоте и всем этим маленьким грязным секретам, то наше общество и в самом деле превратится в коллективного идиота, причем идиота крайне опасного. Ибо общество состоит из индивидуумов, а каждый индивидуум наделен полом и вся его жизнь вращается вокруг секса. Если же ложь о незапятнанной чистоте и маленькие грязные секреты загонят каждого индивидуума в порочный круг мастурбационной самопогруженности и самоизоляции и будут держать его там, тогда наше общество и в самом деле впадет в состояние полного идиотизма. Ибо мастурбационная самопогруженность делает людей идиотами. Хотя, с другой стороны, если все мы станем полными идиотами, то мы этого попросту не заметим. Да храни нас Господь от такого!
Психоанализ и бессознательное
Psychoanalysis and the Unconscious
1921
Лучшая часть наших знаний — это знания о непознаваемом и непостижимом. Мы знаем о солнце, но не в состоянии его постичь, хотя и придумали теорию о каких-то там горящих газах и прочую причинно-следственную ерунду. Даже если у нас и сложилась более или менее стройная система теоретических понятий о солнце как о сфере кипящего газа, то все равно мы ни за что не сможем себе даже отдаленно представить это кипение, это бушующее пламя…
…Стоит нам только проглотить наживку психоанализа, как мы окажемся на крючке аморальности…
…Знание, основанное лишь на рассудочном представлении, может быть, в лучшем случае, только такого рода знанием, какое апостол Павел называл «знанием отчасти», противопоставляя полному, «совершенному» и, ввиду невозможности прийти к полноте опыта, никогда не достижимому знанию. Это, безусловно, является признаком любого полного знания: оно пребывает главным образом в сфере бессознательного, а та его часть, что «выступает» над поверхностью разума или сознания, есть скудная из него выжимка, его бледная тень.
Перевод В. Звиняцковского, В. Чухно
I
Психоанализ против морали
Психоанализ преподнес нам уже целую массу сюрпризов. Перед нашим недоуменным взором разворачивается бурная эволюция взглядов, происходящая не без его влияния. И мы не скоро перестанем удивляться тому, что те, кто вчера по поводу его говорил одно, сегодня утверждают прямо противоположное.
Не успели мы привыкнуть к манипуляциям шаманов от психиатрии, к тому, как неистово и неустанно выискивают они повсюду змею по имени секс, обвивающуюся своими кольцами вкруг корней любых наших действий и поступков: не успели почувствовать неловкость по поводу таящихся в нас скрытых комплексов — как тут же господа психиатры явились на сцену с теорией «чистой психологии». С облегчением вздохнула медицинская братия — все те врачеватели, что от недавних терапевтических инноваций дергались и вертелись, как утри на сковородке. Теперь они злорадно готовятся наблюдать за тем, как поведут себя профессиональные психологи, когда и у них станет гореть земля под ногами.
