Гассенди - Быховский Бернард Эммануилович (читать полностью книгу без регистрации txt) 📗
Гассенди остался невредим. Этим он обязан сдержанности, тактичности и благоразумию, с которыми он терпеливо и предусмотрительно обдумывал и передумывал, писал и переписывал свои столь рискованные работы об Эпикуре. «Гассенди, — по выражению одного историка философии, — был священнослужителем с большими светскими дипломатическими способностями» (42, стр. 361). Он отлично понимал и то, что нужно, и то, что можно было сделать в его время. С большим мастерством он превратил возможность в действительность. Работы Гассенди об Эпикуре — результат долголетнего, упорного труда. Появление интереса к атомизму в эти годы в Италии, Голландии, Англии, Франции, Германии было естественным для эпохи крутого поворота к изучению природы, эпохи становления научного естествознания. «Первые десятилетия XVII века и в особенности период 20—40-х годов были временем бурного возрождения атомистических концепций в разных странах Европы» (15, стр. 65). Уже для Ф. Бэкона («О достоинстве и умножении наук») не было сомнений в том, что «естественная философия Демокрита и других… значительно более основательно и глубже проникает в природу, чем философия Аристотеля и Платона» (11а, т. 1, стр. 241).
Но Эпикур, а тем более его воинственный атеистический последователь Лукреций по вполне понятным причинам оставались при этом в тени. Гассенди же избрал средоточием своих философских интересов именно эпикурейское учение. Зная о его склонности, его друг Пейреск преподнес Гассенди в 1628 году изданную в 1609 году книжку лувенского филолога Эрика де Путтэ, приводящую основные изречения Эпикура. Ознакомившись с ней, Гассенди тотчас же (от 23.IV. 1628) обратился к ее автору с горячим приветствием и поделился с ним своими планами. Де Путтэ был в восторге. «Прославляйте, дорогой Гассенди, моего Эпикура… — писал он в своем ответном письме (5.XI. 1629). — Это истинная философия… Вы совершите то, что, будь у меня меньше забот, я когда-то хотел осуществить». Во время поездки в Голландию Гассенди встретился с де Путтэ, который, показывая имевшуюся у него репродукцию камеи с изображением Эпикура, восклицал: «Взгляни, мой друг, душа великого человека зрима в его чертах. Это Эпикур, это его глаза, его лицо. Погляди на этот образ, на его очертания, его руки — как они привлекают наш взор!» Конечно, эта встреча не могла не вдохновить Гассенди, и он сам о ней рассказал в Посвящении к своему первому труду об Эпикуре (4, т. V, стр. 172).
Как известно, из многочисленных сочинений Эпикура не сохранилось ничего кроме трех писем и ряда изречений. Систематическое изложение его учения было дано в знаменитой поэме его римского последователя «О природе вещей». Но автор этой поэмы Тит Лукреций Кар был воинствующим атеистом. Гассенди не мог открыто взять за основу своего изложения эпикуреизма произведения человека, следующими словами определявшего историческую роль этого учения:
Но по существу своему первая работа Гассенди (да иначе и быть не могло) построена на основе Лукреция. Вторая же работа Гассенди дает латинский перевод десятой главы сочинения Диогена Лаэртского «О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов», посвященной Эпикуру, и комментарий и критический анализ этой главы. Приложенный же к этой работе «Свод философии Эпикура» носит по отношению к обеим работам синтетический характер, и в предисловии к ней Гассенди указывает: «Я приписываю Эпикуру даже то, чем, как кажется, уместно некоторым образом дополнить [мое изложение], позаимствовав это у Лукреция; ибо и Лактанций говорит (хотя, безусловно, в выражениях неодобрительных), что „Эпикуру принадлежит все то, на чем помешался Лукреций“; да и сам Лукреций, как всем своим произведением, так, в частности, и следующими стихами, достаточно ясно заявляет: „…я по стопам его ныне иду и ему продолжаю следовать“…» (5, т. 1, стр. 109, 110).
В трактате «О жизни и нравах Эпикура» Гассенди выступает как философ, «освободивший Эпикура от интердикта, наложенного на него отцами церкви и всем средневековьем, этой эпохой воплощенного бессмыслия…» (2, т. 23), от продолжавшейся на протяжении столетий упорной дискриминации замечательного античного мыслителя. «Эпикура, — с сожалением отмечал Гассенди уже в своем выступлении против аристотеликов, — обычно не помещают в один ряд с теми великими людьми, которых мы здесь упоминаем» (5, т. 2, стр. 380). Причем его не только осуждали либо игнорировали как философа, но и подвергали клеветнической дискредитации как достойного лишь презрения человека. Легализация эпикуреизма как философского учения требовала одновременно реабилитации морального облика творца этого учения.
«Гассенди, который с исключительным прилежанием собирал все, что сообщается об учении этого философа и его личности в древних книгах, и усердно привел все это в стройную систему» (8, т. 2, стр. 105), отлично справился с этой крайне трудной задачей. «Если когда-либо существовал пример, показывающий, что время в конце концов восстанавливает справедливость, оправдывая оклеветанную ненависть, то это пример Эпикура…» — писал Пьер Бейль, оценивая историческую заслугу Гассенди (там же).
И в этой, и в других своих работах Гассенди уделяет большое внимание этическому учению Эпикура, превознося его благородство и совершенство, убедительно доказывая при этом, что жизнь самого Эпикура не только не расходилась с устанавливаемыми им нравственными нормами, но являлась их образцовым воплощением. «Доказано, что Эпикур вел жизнь столь невинную, чистую, строгую, как никакой другой философ…» (4, т. V, стр. 170).
Католические богословы и их философские прислужники с особым остервенением ополчались против Эпикура как язычника, представления которого о богах нечестивы и греховны. Как может христианин быть причастным к подобным представлениям? К философским идеям человека, проповедующего столь богохульные воззрения? А чем лучше Аристотель? — отвечал на это Гассенди. Разве он не был язычником? Разве его представления о царстве божьем приемлемы для христианина? Почему же учение этого язычника стало непререкаемой философской догмой христианских теологов, а учение другого язычника неизбежно обречено на варварское истребление? Почему можно было закрывать глаза на язычество одного античного философа и предавать проклятию другого за его язычество? Кто же станет выбрасывать розу из-за ее шипов? В отличие от Аквината Гассенди не имеет намерения «окрестить» Эпикура, но он требует извлечь из его учения все то, что в нем есть истинного, ценного, плодотворного. А почему томисты не желают вспоминать о том, что до того, как теологов покорил Фома Аквинский, отцы церкви и их средневековые адепты осуждали Аристотеля, строго придерживаясь платонизирующего августинизма? «Разве Аристотель не был одно время подвергнут безапелляционному осуждению Платона, предпочитаемого известными отцами церкви, и лишь впоследствии был восстановлен в правах в противовес Платону и другим?» (4, т. III, стр. 636). Отсюда следует, что Эпикур имеет полное право на тщательное изучение и объективную оценку в свете современного уровня наших знаний и может быть сопоставлен с теоретическими построениями иных, как античных, так и средневековых, философов. Осуществлению этой задачи и посвятил Гассенди свои обстоятельные и прочно обоснованные труды об Эпикуре.
