Заметки об инициации - Генон Рене (чтение книг TXT) 📗
Глава IX. ТРАДИЦИЯ И ТРАНСМИССИЯ
Мы отметили выше, что слово «традиция» в его этимологическом значении выражает в целом не что иное, как саму идею трансмиссии, передачи; по сути дела это вполне нормально и согласуется с употреблением слова «традиция» в нашем понимании, что ясно следует из нашего предыдущего объяснения; однако по этому поводу иногда выдвигаются возражения, свидетельствующие о необходимости еще задержаться на этом вопросе, дабы здесь не осталось никаких недоразумений. Вот это возражение: все что угодно может стать объектом трансмиссии, включая вещи самого обыденного порядка; тогда почему бы не отнести к «традиции» все, что передается таким образом, не ограничивая употребление этого слова единственно областью «сакрального»?
Мы должны вначале сделать важное замечание, явно сужающее значение данного вопроса: последний и не возник бы, если обратиться к истокам, ибо подразумеваемого им различия между «сакральным» и «профанным» тогда не существовало. В самом деле, как нам уже приходилось объяснять, нет собственно «профанной» области, к которой вещи определенного рода относились бы по самой своей природе; в действительности есть только «профанная» точка зрения, являющаяся продуктом и следствием определенного вырождения; а последнее, в свою очередь, само является результатом нисходящего развития человеческого цикла и его постепенного удаления от изначального состояния. Следовательно, этому вырождению предшествовало нормальное состояние человека до падения, когда все носило поистине традиционный характер, ибо рассматривалось в своей сущностной зависимости от принципов и в согласии с ними; деятельность «профанная», т. е. игнорирующая эти принципы и отделенная от них, была чем-то совершенно непостижимым, — даже если она относилась к тому, что принято называть «повседневной жизнью» (или, скорее, к тому, что могло ей тогда соответствовать, но представало в аспекте, весьма отличном от того, что подразумевают под этим наши современники [62]), и с еще большим основанием — ко всей области наук, ремесел и искусств, в которых этот традиционный характер вполне сохранялся и в гораздо более поздние времена, встречаясь еще в любой цивилизации традиционного типа. Поэтому можно сказать, что их «светская» концепция — за исключением, до известной степени, так называемой «классической» античности — свойственна исключительно современной цивилизации, представляющей собой, по сути, крайнюю степень вырождения, о котором шла речь выше.
Если мы обратимся теперь к состоянию, ставшему следствием вырождения, то сможем поставить вопрос: почему идея традиции исключает в нем все, что отныне трактуется как порядок «светский», т. е. уже не сохраняющий сознательной связи с принципами, и имеет отношение лишь к тому, что сохранило свой первоначальный характер благодаря присущим ему аспектам «трансцендентности». Недостаточно констатировать, что это произошло в процессе словоупотребления, по крайней мере покуда не совершились еще смешения и искажения новейших времен, на что мы уже обращали внимание; [63] правда, первоначальный смысл слов в ходе употребления изменяется: в частности, к нему может что-либо добавиться либо убавиться; но даже это — по крайней мере когда речь идет о правомерном употреблении — должно иметь свое обоснование, что особенно важно в вышеуказанном случае. Мы можем также отметить, что это справедливо не только для языков, использующих латинское слово «традиция»; на иврите слово «каббала», имеющее точно такой же смысл трансмиссии, передачи, подобным же образом служит обозначению традиции, как мы ее понимаем, и даже обычно, еще точнее, — ее инициатической и эзотерической части, составляющей самое «внутреннее» и возвышенное в ней, сам ее дух; отсюда также следует, что речь идет о чем-то более важном и значительном, нежели о простом вопросе словоупотребления и модификаций разговорного языка.
В первую очередь, существует указание, непосредственно вытекающее из того, что традиция в нашем понимании по самой своей сути, если не обязательно во внешнем выражении, сохранила первоначальный характер; речь идет, следовательно, о неких вещах, перенесенных от предыдущего состояния человечества к его нынешнему состоянию. В то же время можно отметить, что «трансцендентный» характер всего традиционного предполагает также трансмиссию в другом направлении, исходящую от самих принципов и сообщаемую человеческому состоянию; и это направление определенным образом соединяется с предшествующим, явно дополняя его. Можно было бы, употребляя выражения, использованные ранее, [64] говорить одновременно о «вертикальной» трансмиссии от «надчеловеческого» к человеческому и о трансмиссии «горизонтальной» — через состояния или последовательные стадии человечества; тогда вертикальная трансмиссия предстает как преимущественно «вневременная», тогда как горизонтальная трансмиссия предполагает хронологическую последовательность. Добавим также, что вертикальная трансмиссия, если ее рассматривать не сверху вниз, как мы только что делали, но, напротив, снизу вверх, становится «участием» человечества в реальностях изначального порядка, — участием, которое и обеспечивается на деле традицией во всех ее формах; ведь именно благодаря ей человечество поддерживает действительные и сознательные отношения с тем, что выше него. Со своей стороны, горизонтальная трансмиссия, если ее рассматривать, двигаясь вспять по течению времени, становится, собственно говоря, «возвращением к истокам», т. е. восстановлением «первозданного» состояния; и мы уже указали выше, что это восстановление и есть необходимое условие для того, чтобы человек мог затем подняться к высшим состояниям.
Есть еще и нечто другое: к «трансцендентности», свойственной преимущественно принципам, которой все, с ней действительно связанное, тем самым в известной степени причастно (что выражается в наличии “не-человеческого” элемента во всем собственно традиционном), добавляется «перманентность», выражающая неизменность самих этих принципов и сообщающаяся в меру возможного их приложениям, относящимся к вторичным областям. Это не означает, разумеется, что традиция неспособна к адаптациям, обусловленным определенными обстоятельствами; но при этих изменениях постоянство самого существенного всегда сохраняется; и даже когда речь идет о вещах случайных, последние как таковые неким образом преодолеваются и «преобразуются» самим фактом их связи с принципами. Напротив, встав на светскую точку зрения, для которой характерно полное отсутствие такой связи, оказываешься, так сказать, в области сугубо случайного со всей его нестабильностью и постоянной изменчивостью, не имея возможности отсюда выбраться; это своего рода процесс «становления», сведенный к себе самому; нетрудно уяснить, что и в самом деле светские концепции всякого рода подвержены постоянному изменению — не в меньшей мере, чем способы действия, основанные на этой же точке зрения, самый впечатляющий образ которой представлен так называемой модой. Отсюда можно сделать вывод, что традиция включает не только все то, что достойно быть переданным, но также и все то, что может стать таковым на самом деле; ведь все остальное, как лишенное традиционного характера и, следовательно, связанное со светской точкой зрения, подвержено изменению до такой степени, что любая трансмиссия здесь становится вскоре простым «анахронизмом» или «предрассудком» в этимологическом значении слова, не соответствующим более ничему реальному и ценному.
Теперь следует уяснить, почему традиция и трансмиссия могут рассматриваться, без какой-либо натяжки в области языка, как почти синонимы или эквиваленты; или, по крайней мере, почему традиция, в каком бы отношении ее ни рассматривать, составляет то, что можно было бы назвать трансмиссией в полном смысле слова. С другой стороны, если эта идея трансмиссии настолько присуща традиционной точке зрения, что последняя с полным основанием берет ее как свое обозначение, то все сказанное нами ранее о необходимости регулярной трансмиссии для всего, что относится к сфере традиции и особенно к сфере инициатической, составляющей ее не только неотъемлемую, но и важнейшую часть, тем самым еще более подкрепляется и даже становится непосредственно очевидным. Это должно — с точки зрения самой простой логики и даже без обращения к более глубоким соображениям — сделать решительно невозможным всякий спор по данному поводу, ведущий к недоразумениям и путанице, в котором к тому же заинтересованы только псевдоинициатические организации — в частности, по причине отсутствия у них такой трансмиссии.
