Анархия и Порядок - Бакунин Михаил Александрович (читать книги без регистрации полные TXT) 📗
Есть лишь два способа убедить массы в годности какого-либо общественного учреждения. Первый – единственно реальный, но в то же время и более трудный, ибо влечет за собою уничтожение государства, т. е. уничтожение политически организованной эксплуатации большинства каким-либо меньшинством, – это было бы непосредственное и полное удовлетворение всех потребностей, всех человеческих стремлений народных масс. Это было бы равносильно полной ликвидации как политического, так и экономического существования класса буржуазии и, как я уже говорил, уничтожению государства. Это средство было бы, без сомнения, спасительно для масс, но гибельно для буржуазных интересов. Следовательно, о нем говорить не приходится.
Поговорим же о другом средстве, которое, будучи гибельно лишь для народа, выгодно, напротив, для спасения буржуазных привилегий. Это другое средство может быть лишь религией. Это вечный мираж, увлекающий массы к изысканию божественных сокровищ, между тем как гораздо более скромный в своих желаниях господствующий класс довольствуется разделом между членами своего класса – впрочем, весьма неравным и всегда давая больше тем, кто больше имеет, – разделом тленных благ земли и человеческого достояния народа, понимая под этим его политическую и социальную свободу.
Нет и не может существовать государства без религии. Возьмите самые свободные государства в мире, например Соединенные Штаты Америки или Швейцарскую конфедерацию, и посмотрите, какую важную роль Божественное Провидение, эта высшая санкция всех государств, играет во всех официальных речах.
Но всякий раз как глава государства, будь то Вильгельм I, император кнуто-германский, или Грант, президент Великой Республики, говорит о Боге, будьте уверены, что он снова готовится стричь свое стадо – народ.
Французская буржуазия, либеральная, вольтерьянская и своим темпераментом толкаемая к позитивизму, чтобы не сказать к материализму – исключительно узкому и грубому, – сделавшись в 1830 г. государственным классом, должна была неизбежно создать себе официальную религию. Это было нелегко. Она не могла, не щадя себя, подставить свою шею под иго римского католицизма. Между нею и римскою Церковью лежала целая пропасть, заполненная кровью и гневом, и как бы люди ни сделались практичны и умны, им никогда не удастся подавить в своей груди пыл исторически развившегося чувства. К тому же французская буржуазия поставила бы себя в смешное положение, если бы она вернулась к Церкви, чтобы принять участие в набожных церемониях божественного культа – основное условие почтенного и искреннего обращения. Многие пробовали это, но их героизм не имел иных результатов, кроме бесплодного скандала. Наконец, возвращение к католицизму было невозможно по причине неразрешимого противоречия, существовавшего между неизменной политикой Рима и развитием экономических и политических интересов среднего класса.
В этом отношении протестантство гораздо более удобно. Это по преимуществу религия буржуазии. Оно предоставляет как раз столько свободы, сколько ее необходимо для буржуазии, и оно нашло способ примирить небесные стремления с почтением, которого требуют себе земные интересы. Поэтому мы видим, что торговля и промышленность развились особенно в протестантских странах. Но для буржуазии Франции было невозможно стать протестантской. Чтобы перейти из одной религии в другую, – если только не делать этого из расчета, как иногда поступают евреи в России и Польше, которые крестятся по три, четыре раза, чтобы каждый раз получить новую плату, – чтобы переменить религию, нужно иметь крупицу религиозной веры. А в исключительно позитивном сердце французского буржуа совершенно нет места этой крупице. Он исповедует самое глубокое равнодушие ко всем вопросам, исключая прежде всего вопрос о своем кошельке и затем вопрос о своем социальном тщеславии. Он одинаково равнодушен как к протестантству, так и к католицизму. С другой стороны, французская буржуазия не могла бы принять протестантство без того, чтобы не встать в противоречие с обычной приверженностью к католичеству большинства французского народа, что явилось бы большой неосторожностью со стороны класса, который хотел править во Франции.
Оставалось, правда, одно средство – это вернуться к гуманитарной и революционной религии восемнадцатого века. Но эта религия ведет слишком далеко. Буржуазия вынуждена была, следовательно, создать для санкционирования нового буржуазного государства, которое она только что основала, новую религию, которая могла бы без слишком большого скандала и без комизма быть открыто исповедуема всем буржуазным классом.
Так родился деизм доктринерской школы.
Другие лучше, чем смог бы я, изложили историю возникновения и развития этой школы, имевшей столь решительное и – я вполне могу сказать – гибельное влияние на политическое, интеллектуальное и моральное воспитание буржуазной молодежи во Франции. Основателями этой школы считают Бенжамена Констана и мадам де Сталь, но истинным основателем ее был Ройе-Коллар; ее апостолами были гг. Гизо, Кузен, Вильмен и многие другие; ее громогласно признанная цель – примирение Революции с Реакцией, или, говоря языком школы, – принципа свободы с принципом власти, разумеется, в пользу последней.
Это примирение означало в политике обман народной свободы в пользу буржуазного господства, представленного монархическим и конституционным государством; в философии – сознательное подчинение свободного разума вечным принципам веры. Мы займемся здесь лишь этой последней частью.
Известно, что эта философия была главным образом выработана г. Кузеном, отцом французского эклектизма. Поверхностный говорун и педант; неповинный в какой бы то ни было оригинальной концепции, какой бы то ни было собственной мысли, но очень сильный в общих местах, которые он по ошибке считал здравым смыслом, этот знаменитый философ искусно приготовил для употребления учащейся молодежи Франции метафизическое блюдо на свой образец, потребление которого сделалось обязательным во всех школах Государства, подведомственных Университету, и обрекло много последующих поколений на несварение мозгов [135]. Представьте себе философский винегрет, составленный из самых противоположных систем, смесь из творений отцов Церкви, схоластов, Декарта и Паскаля, Канта и шотландских психологов, все это нагромождено на божественные и глубокие идеи Платона и прикрыто покровом гегельянской имманентности, все это, конечно, сопровождается полным и высокомерным невежеством в естественных науках, доказывающим, как «дважды два = пять». [136]
1. Существует личный Бог, душа бессмертна, она имеет произвольное решение, свободную волю. Из этого тройного положения естественно вытекает, –
2. Индивидуальная мораль, абсолютная ответственность каждого перед моральным законом, написанным Богом в совести каждого; индивидуальная свобода, предшествующая всякому обществу, но достигающая своего развития лишь в обществе.
3. Свобода индивида осуществляется прежде всего присвоением или взятием во владение земли. Право собственности есть необходимое последствие этой свободы.
4. Семья, основанная на наследственности этого права, с одной стороны, и, с другой стороны, на авторитете супруга и отца, есть учреждение в одно и то же время и естественное и божественное, божественное в том смысле, что с начала истории оно санкционировалось религией и совестью, полученной людьми от Бога, как ни несовершенна была эта совесть вначале.
5. Семья есть исторический зародыш Государства.
6. Историческое развитие этих вечных принципов, основы всякой человеческой цивилизации, осуществляется тройным прогрессивным движением:
а) человеческого ума, который, будучи выделением и, так сказать, непрерывным откровением Бога в человеке, проявил себя сначала в целом ряде религий, основанных якобы на откровении, и затем после тщетных поисков себя во множестве философских систем, наконец, нашел себя, признал и совершенно реализовал в эклектической системе г. Виктора Кузена;
