Антология реалистической феноменологии - Коллектив авторов (лучшие книги читать онлайн .txt) 📗
§ 2. Движение и его носитель
По-видимому, само собой разумеется, что любое движение несамостоятельно, т. е. что оно предполагает носителя, движением которого оно является. Совершенно очевидным этот закон может стать только после того, как мы разъясним некоторые заключенные в понятии движения двусмысленности. Правда, мы не должны смешивать этот «онтический» закон с другим – «ноэматическим» законом, который Линке выводит из того, что движение может быть дано нам только как движение чего-то движущегося. [332] Мы согласны с Линке в том, что наблюдение сущностных закономерностей имеет величайшую важность для психологии, и при этом мы в первую очередь имеем в виду все законы взаимосвязей, которые коренятся в сущности переживаний и которым, само собой разумеется, не могут противоречить никакие эмпирические наблюдения. Но мы не согласны с тем, что онтические взаимосвязи могут непосредственно переноситься на те акты, в которых схватываются элементы этих взаимосвязей. Даже в таком всеобщем виде никто не станет придерживаться подобного мнения. Я могу говорить о движении и, «подразумевая» [ «meinend»], нацеливаться на движение, не подразумевая вместе с тем того, что движется. Указанное мнение вообще имеет значение только там, где место одного только подразумевания занимает живое присутствие [Präsentsein] и, говоря конкретнее, наглядная данность. Где, таким образом, предметное связано сущностными взаимосвязями, там, согласно этому мнению, одно не может быть дано в созерцании без другого. Такого рода утверждение должно быть либо доказано, либо само должно быть непосредственно постижимо как предельная сущностная взаимосвязь. Не составляет труда, однако, показать, сколь неверно это положение. Хотя любое изменение [333] по своей сущности требует события, с которым оно причинным образом связано, все же возможно достичь созерцания некоторого изменения, в котором не обязательно дано причиняющее событие. В свою очередь, следовательно, необходимо некоторое ограничение этого положения, которое состояло бы в том, что в соответствующем созерцании как таковом должны обнаруживаться лишь определенные сущностные взаимосвязи, которыми элементы связаны в предметном целом, а не те взаимосвязи, где, как в только что упомянутом случае, отношением связаны два предметных целых. Но и здесь речь не может идти о постижении сущностного закона. Почему нам не может быть каким-то образом (спорадическим, мимолетным и т. д.) дана несамостоятельная часть некоторого целого, которое само при этом не дано? Мы могли бы, например, получить впечатление цвета, не сопровождающееся данностью протяженности или образа промелькнувшего перед нами предмета, хотя здесь, конечно, речь идет о несамостоятельных элементах некоторого целого. Несомненно, что возможно такого рода впечатление движения, [334] которое не сопровождается схватыванием того, что движется.
Но даже если мы отвлекаемся от вопроса о данности, мы не можем согласиться с тем, как Линке понимает отношение движения к своему носителю. Согласно ему, движение есть не только движение некоторого носителя, но в случае движения (как и в случае превращения) должна иметь место также сопряженность с тождественным носителем; для Линке это столь же важно, столь же «конститутивно» для движения, как и его временная и пространственная континуальность. [335] На первый взгляд, действительно, очевидно, что в случае движения предмета от точки А к точке В предполагается, вне всяких сомнений, тождественность того, что движется; Линке, кроме того, указывает на то, что эта предпосылка является наиболее фундаментальной для эмпирического опыта: только если я имею основание идентифицировать узкую полоску на горизонте с кораблем, который сегодня покинул гавань, т. е. имею основание указывать на одно и то же, я вынужден допускать движение этого корабля. На основании этого Линке и приходит к тому, чтобы приписывать отождествлению решающую роль в построении «видимого» движения.
Между тем, мы вынуждены оспорить, что тождественность следует рассматривать как конституирующий элемент движения. Углубление в сущность категории тождественности легко покажет нам это.
Прежде всего мы должны устранить фундаментальную многозначность понятия тождественности, которая обнаруживается особенно там, где о законе тождества говорится как об основном логическом законе. По своему изначальному смыслу identitas [336] есть «тожесть» [ «Selbigkeit»]; и в этом смысле она рассматривается также в том случае, когда на тождественность указывается как на предпосылку движения. Эту тожесть, если мы только возьмем ее в строгом смысле, невозможно рассматривать как категорию, которая коренится в сущности предмета как такового. Там, где предмет рассматривается чисто как таковой, речь о тожести просто теряет всякий смысл. Тожесть предполагает как минимум две «инаковости» [ «Andersheiten»], в качестве коррелята которых она только и возникает: инаковость места, времени, постигающего акта, постигающего Я и т. д. Инаковость следует строго отличать от качественной различности [Verschiedenheit]: различность фундирована инаковостью, а не инаковость – различностью. Если мы сначала рассмотрим постижимость инаковости (в противоположность вопросу, что есть инаковость), то обнаружится, что инаковость нельзя мыслить постижимой прямо, как, например, красный цвет, но она при любых обстоятельствах нуждается в основании [Anhaltspunktes], на котором она постигается; и там, где имеет место различность, дано такое основание.
Теперь важно провести и терминологические различия. О чистой инаковости мы говорим тогда, когда абсолютно одинаковые образования все же отличаются друг от друга; о качественно фундированной инаковости мы говорим в других случаях. В случае предметов, чистые инаковости которых могут быть противопоставлены, мы говорим о множественности [Pluralisierbarkeit] (или о повторяемости [Iterierbarkeit]).
Если мы теперь зададимся вопросом, какие образования могут обладать множественностью и что является предпосылкой их множественности, то мы обнаружим, что множественными являются протяженные образования, поскольку они располагаются в порядке пространственной раздельности [Auseinander]; переживания Я, поскольку они расположены в порядке временной последовательности; переживания, поскольку они принадлежат разным Я; личности, поскольку каждая из них образует собственное Я. [337] В случае самого Я нельзя говорить о множественности, так как отсутствует качественное основание, которое могло бы быть повторено. Здесь мы можем сказать только следующее: имеется бесконечно много Я, каждое из которых единственно. Качества, положения дел, предложения по своей сущности не множественны.
Рассмотрим теперь тожесть. Мы выдвигаем тезис: тожесть присуща некоторому образованию в противоположность множеству функций этого образования. Предмет изменяется. Тот же самый, он сперва был таким, а затем изменился. С онтологической точки зрения предпосылкой здесь является инаковость: это есть тот же самый предмет, который до этого рассматривался мной и который сейчас мной рассматривается. Различность, по-видимому, не является предпосылкой. Два аспекта одной и той же лампы могут быть – на первый взгляд – совершенно одинаковы, – это различные аспекты лишь постольку, поскольку они расположены во временной – а не пространственной – раздельности. Наряду с этим возможны разные способы явления, в которых является одна и та же вещь, затем – разные состояния одной и той же вещи и т. д. Теперь следует спросить: если представить себе абсолютно застывший константный мир, то существовала бы в нем тожесть? Можно было бы ответить: да, поскольку имелись бы реализации одного и того же качества – или же постольку, поскольку в случае многих вещей все же реализовалась бы одна и та же вещная категория. Конечно, можно было бы обратить острие вопроса иначе: разве любая инаковость не предполагает тождественность? Разве, например, наличие другого красного цвета не предполагает, что один и тот же красный цвет реализуется в двух разных положениях?
