Анархия и Порядок - Бакунин Михаил Александрович (читать книги без регистрации полные TXT) 📗
В буржуазном обществе, основанном на метафизической морали, каждый индивид по необходимости или по самой логике своего положения оказывается эксплуататором других, ибо он материально чувствует потребность во всех, морально же – ни в ком. Следовательно, каждый, избегающий общественной солидарности как помехи для полной свободы его души, но ищущий ее как необходимого средства для поддержания своего тела, рассматривает общество лишь с точки зрения своей материальной личной пользы и вносит в него, дает ему лишь то, что абсолютно необходимо для того, чтобы иметь не право, но возможность обеспечить для самого себя эту пользу. Каждый рассматривает его, одним словом, как эксплуататор. Но когда все одинаково эксплуататоры, необходимо должны быть счастливые и несчастные, ибо всякая эксплуатация предполагает наличность эксплуатируемых. Есть, следовательно, эксплуататоры, являющиеся таковыми одновременно как в возможности, так и в действительности; и другие, большинство, народ, которые таковы лишь в возможности, лишь по намерениям, но не в действительности. В действительности они – вечно эксплуатируемые. Вот, следовательно, к чему приводит в социальной экономии метафизическая или буржуазная мораль – к беспощадной и непрерывной войне между всеми индивидами, к ожесточенной войне, в которой большинство погибает, чтобы обеспечить торжество и благополучие малого числа.
Вторая причина, могущая привести индивида, достигшего полного обладания самим собой, к сохранению отношений с другими людьми, это желание угодить Богу и чувство обязанности выполнить его вторую заповедь.
Первая заповедь повелевает любить Бога больше самого себя и вторая – любить людей, своих ближних, как самого себя, и делать им из любви к Богу всякое добро, которое он желал бы, чтобы делали ему. Обратите внимание на эти слова: «из любви к Богу». Они полностью выражают характер единственной возможной любви при метафизической морали, состоящей как раз в том, чтобы отнюдь не любить людей ради их самих, по собственной потребности, но лишь чтобы угодить всевышнему господину. Впрочем, так оно и должно быть. Ибо раз метафизика допускает существование Бога и отношения между человеком и Богом, она должна, как и теология, подчинить им все человеческие отношения. Идея Бога поглощает, разрушает все, что не Бог, замещая все человеческие и земные реальности божественными фикциями.
По метафизической морали, как я уже сказал, человек, пришедший к сознанию своей бессмертной души и ее индивидуальной свободы перед Богом и в Боге, не может любить людей, ибо морально он не чувствует более к этому потребности и потому что можно любить, как я еще добавил, лишь того, кто нуждается в вас.
Если верить теологам и метафизикам, первое условие полностью выполнено в отношениях человека с Богом, ибо они утверждают, что человек не может обойтись без Бога. Человек может, следовательно, и должен любить Бога, ибо он так нуждается в нем. Что же касается второго условия, возможности любить лишь того, кто испытывает потребность в этой любви, оно совершенно не выполнено в отношениях человека с Богом. Было бы нечестиво сказать, что Бог может нуждаться в любви людей. Ибо нуждаться в чем-нибудь – значит испытывать недостаток в чем-либо, необходимом для полноты существования. Это, следовательно, проявление слабости, сознание в собственной бедности. Бог, абсолютно самодовлеющий, не может нуждаться ни в ком и ни в чем. Не имея никакой потребности в любви людей, он не может любить их. И то, что называют его любовью к людям, есть не что иное, как абсолютный гнет, подобный, но, конечно, еще более чудовищный, чем тот, который всемогущий император Германии оказывает ныне на всех своих подданных. Любовь людей к Богу также весьма сходна с той, которую испытывают немцы к этому монарху, ставшему ныне столь могущественным, что после Бога мы не знаем большего могущества, чем его.
Истинная, реальная любовь, выражение взаимной и равной любви может существовать лишь между равными. Любовь высшего к низшему есть гнет, подавление, презрение, эгоизм, гордость, тщеславие, торжествующее в чувстве величия, основанного на унижении другого. Любовь низшего к высшему – это унижение, страхи и надежды раба, ждущего от своего господина то счастья, то несчастья.
Таков характер так называемой любви Бога к людям и людей к Богу. Это – деспотизм одного и рабство других.
Что же означают эти слова: любить людей и делать им добро из любви к Богу? Это значит обращаться с ними, как Бог этого хочет. А как хочет он, чтобы с ним обращались? Как с рабами.
Бог по природе своей вынужден обращаться с ними следующим образом. Будучи сам абсолютным господином, он вынужден рассматривать их как совершенных рабов. Рассматривая их как таковых, он не может не обращаться с ними как с таковыми. Чтобы освободить их, есть лишь одно средство: это самоотречение, самоуничтожение, исчезновение. Но это было бы слишком много требовать от его всемогущества. Он еще может, чтобы примирить странную любовь, которую он чувствует к людям, со своей справедливостью, не менее своеобразною, принести в жертву своего единственного сына, как нам рассказывает Евангелие, но отречься, покончить самоубийством из любви к людям, этого он не сделает никогда, по крайней мере если не будет вынужден к этому научной критикой. Пока доверчивая фантазия людей позволит ему существовать, он всегда будет абсолютным властителем над рабами.
Любовь людей «по-божески» – это любовь их рабства. Я, Божьей милостью бессмертный и целостный индивид, чувствующий себя свободным именно потому, что я раб Бога, я не нуждаюсь ни в каком человеке, чтобы сделать более полными мое счастье и мое материальное и моральное существование, но я сохраняю мои отношения с ними, чтобы повиноваться Богу, и, любя из любви к Богу, обращаясь с ними по-божески, я хочу, чтобы они были рабы Бога, как и я сам. Следовательно, если всевышнему Господину угодно избрать меня, чтобы осуществлять на земле его святую волю, я сумею заставить их быть рабами. Таков истинный характер того, что искренние и серьезные обожатели Бога называют своей любовью к людям. Это не освобождение их, это – их порабощение для вящей славы Бога. И таким-то образом божественный авторитет превращается в авторитет человеческий, и Церковь создает Государство.
Согласно теории все люди должны служить Богу именно таким образом, но, как известно, много званых, но мало избранных. И к тому же, если бы все равно были способны выполнить это, то есть если бы все пришли к той же ступени интеллектуального и морального равенства, святости и свободы в Боге, это самое служение сделалось бы ненужным. Если это необходимо, так лишь потому, что огромное большинство человеческих индивидов не дошло до такой ступени; отсюда следует, что эту массу, еще невежественную и грубую, следует любить и обращаться с ней по-божески, то есть она должна быть управляема и порабощаема меньшинством святых, которых тем или иным способом Бог никогда не преминет сам выбрать и поставить в привилегированное положение, которое позволит им выполнить этот долг1.
Сакраментальная формула при управлении народных масс для их собственного блага, разумеется, для спасения их душ, если не тел, которою пользуются как святые, так и благородные в теократических и аристократических государствах, а также интеллигенты и богачи в государствах доктринерских, либеральных и даже республиканских и основанных на всеобщем избирательном праве, – одна и та же: «Все для народа, ничего при посредстве народа». Она означает, что люди святые, благородные или привилегированные, как в отношении научно-развитого интеллекта, так и в смысле богатства, ближе к идеалу или к Богу, как выражаются одни, или к справедливости и истинной свободе, как выражаются другие, гораздо ближе, чем народные массы, и потому имеют священную миссию руководить ими. Жертвуя своими собственными интересами и пренебрегая своими собственными делами, они должны посвятить себя счастью меньшого брата, народа.
