Собрание сочинений. Том 11 - Маркс Карл Генрих (книга регистрации .txt) 📗
Абердин, сказал Ньюкасл, все же представил кабинету министров предложение Рассела относительно персональных перемен. Но оно было единодушно отвергнуто. 13 декабря он (Ньюкасл) выступил в палате лордов с обстоятельной речью в защиту своего управления; 16 декабря Рассел заявил Абердину, что изменил свою точку зрения и отказался от намерения произвести персональные перемены. Конкретных предложений о реформе военного управления Рассел никогда не вносил, за исключением двух следующих случаев. За три дня до его отставки и заявления Робака происходило заседание кабинета министров. Рассел внес предложение, чтобы совещаниям начальников всех военных ведомств, которые с некоторого времени стали созываться в канцелярии военного министра, был придан официальный, узаконенный характер. Его предложение было принято. Вскоре после этого Рассел прислал в письменном виде проект, в котором кроме нововведения, уже одобренного кабинетом министров, содержалось еще два предложения: 1) создать высший совет во главе с военным министром, который должен поглотить артиллерийское управление и контролировать все гражданское управление армии; 2) включить в этот высший совет, кроме уже ранее привлеченных начальников военных ведомств, еще двух высших офицеров. Рассел заявил в палате общин, что он имел все основания полагать, что его «письменные предложения» будут отвергнуты. Это неверно. Первое предложение герцогом Ньюкаслом было принято; второе предложение было отвергнуто, между прочим, потому, что «генеральный интендант», которого Рассел хотел привлечь, вот уже много лет как стал мифической фигурой, в английской армии его больше не существует. Таким образом, Рассел никогда не вносил такого предложения, которое не было бы принято. Впрочем он (Ньюкасл) еще 23 января заявил графу Абердину, что каково бы ни было решение парламента — за или против министерства — он из министерства выйдет. Он-де не хотел только, чтобы это выглядело так, будто он сбежал раньше, чем парламент вынес свое суждение.
Лорд Джон Рассел, вся жизнь которого, по словам старого Коббета, была сплошным рядом «фальшивых предлогов к жизни», теперь, как показывает речь герцога Ньюкасла, скончался также под фальшивым предлогом.
Написано К. Марксом. 2 февраля 1855 г.
Напечатано в «Neue Oder-Zeitung» № 59, 5 февраля 1855 г.
Печатается по тексту газеты
Перевод с немецкого
К. МАРКС
ПАДЕНИЕ МИНИСТЕРСТВА АБЕРДИНА
Лондон, пятница, 2 февраля 1855 г.
Никогда еще за всю историю представительного правления ни одному министерству не приходилось уходить в отставку с таким позором, с каким ушел прославленный кабинет «всех талантов» в Англии. Любой кабинет может остаться в меньшинстве, но оказаться побежденным большинством в 305 голосов против 148, то есть более чем двумя третями, и в таком собрании, каким является палата общин Великобритании, — так отличиться могла лишь плеяда гениальных голов, которую возглавлял се eher [этот милый. Ред.] Абердин.
Нет никакого сомнения, что как только собрался парламент, кабинет понял, что дни его сочтены. Скандальные дела в Крыму, гибель целой армии, беспомощность всех органов и лиц, причастных к руководству войной, возмущение в стране, подогреваемое выпадами «Times», твердая решимость Джона Буля установить, наконец, кто является виновником происшедшего или, по крайней мере, выместить на ком-нибудь свое раздражение — все это должно было показать кабинету, что настало время, когда он должен готовиться к смерти.
Сразу и в большом количестве поступили заявления о внесении запросов и предложений, представляющих угрозу для правительства; особенно угрожающим было предложение Робака о создании комиссии, которая должна была установить, как велась война, и расследовать деятельность всех, кто в той или иной мере ответственен за руководство ею. Это сразу привело к развязке. Политическое чутье тотчас же подсказало лорду Джону Расселу, что предложение Робака будет принято несмотря на голосование меньшинств [36], а такой государственный деятель, как он, который может гордиться тем, что не прожил столько лет, сколько раз оставался в меньшинстве, не мог допустить, чтобы и теперь большинство голосов оказалось против него. Поэтому со свойственным ему малодушием и подлостью — эти качества на протяжении всей его карьеры проглядывали у него из-под личины мнимо-важной болтливости и конституционного чванства — он счел, что «благоразумие есть лучшее проявление храбрости» [Это выражение, ставшее крылатым, взято из пьесы Шекспира «Король Генрих IV», часть I, акт V, сцена четвертая. Ред.] и сбежал со своего поста, не предупредив об этом своих коллег. Хотя Рассел и является человеком, без которого прекрасно можно обойтись, тем не менее «все таланты» были, по-видимому, совершенно потрясены его неожиданным уходом. Английская печать единодушно осудила маленького государственного деятеля, но какое это могло иметь значение? Вся печать со всеми ее осуждениями не могла положить конец хаосу, царившему в министерстве. И в момент такой дезорганизации, когда герцог Ньюкасл отказался от военного министерства, а лорд Пальмерстон еще не завладел им, кабинету пришлось встретиться лицом к лицу с грозным предложением Робака.
Г-н Робак, мелкий адвокат, был бы таким же забавным и безобидным маленьким вигом, как и лорд Джон Рассел, если бы только он был более удачлив в своей парламентской карьере. Но cidevant [бывшему. Ред.] адвокату без практики, а ныне парламентскому болтуну не удалось, несмотря на всю свою энергию и изворотливость, нажить сколько-нибудь значительный политический капитал. Все время Выступая в роли своего рода тайного и доверенного агента любого из министерств вигов, он никогда, однако, не достигал того положения, которое обеспечивает «пост», что является высшей целью всех британских либералов. Обманутый в своих лучших надеждах, недооцененный своей собственной партией, осмеянный своими противниками, наш любезный Робак почувствовал, что сердце его очерствело и преисполнилось горечью, и мало-помалу он превратился в самую завистливую, злую, неприятную, вызывающую раздражение дворняжку, которая когда-либо тявкала в парламенте. И в этом качестве, не претендуя даже на благодарность или уважение с чьей-либо стороны, он поочередно служил всем, кто умел его использовать в собственных целях. Но никто не умел использовать его лучше, чем наш старый друг Пальмерстон, в роли орудия которого он снова выступил 26 января.
Предложение Робака само по себе вряд ли могло иметь какой-нибудь смысл в таком собрании, как английская палата общин. Общеизвестно, как неумело, лениво и убийственно-медленно работают комиссии палаты общин; расследование такой комиссией вопроса о руководстве нынешней войной, если бы оно вообще и могло что-либо дать, практически не принесло бы никакой пользы, так как результаты его выяснились бы на много месяцев позднее, чем следовало. Только в революционных диктаторских собраниях, каким был, например, Национальный конвент 1793 г. во Франции, такие комиссии могли дать положительные результаты. Но в подобных случаях само правительство представляет собой не что иное, как такую комиссию; его доверенные лица являются уполномоченными самого собрания, и поэтому в таком собрании подобные предложения были бы излишни. Все же г-н Сидни Герберт не совсем ошибался, когда указывал, что это предложение (конечно, совершенно без всякого умысла со стороны Робака) носит до некоторой степени неконституционный характер, а также когда со свойственным ему точным знанием исторических фактов он осведомился, не намерена ли палата общин послать в Крым комиссаров подобно тому, как это сделала Директория (sie!) в отношении генерала Дюмурье. Заметим, что та же самая точная хронология, которая приписывает Директории (учрежденной в 1795 г.) отправку к генералу Дюмурье комиссаров, которых этот генерал арестовал и выдал Австрии еще в 1793 г., — эта же хронология является яркой иллюстрацией того смешения событий во времени и пространстве, какое преобладает во всех деяниях Сидни Герберта и его коллег. Что касается предложения Робака, то упомянутая неконституционность его дала повод многочисленным кандидатам на посты не голосовать за это предложение и таким образом оставить себе открытым путь к участию в любой возможной комбинации. И тем не менее большинство против министерства было таким подавляющим!
