Феноменологическое познание - Свасьян Карен Араевич (лучшие бесплатные книги .TXT) 📗
2. Эйдетическая редукция. Дальнейшее углубление в тему приводит к необходимости сущностного усмотрения феноменов. Метод идеации позволяет исследователю относиться к фактической стороне феноменов категориально, т. е. рассматривать их в качестве "примеров" или "вариантов" их инвариантной "сущности". Феноменолог отвлекается от частных форм, чтобы исследовать априорные формы явлений. В потоке восприятий (и вообще ноэтических актов) его интересуют неизменные структуры, без усмотрения которых не может быть понято ни одно восприятие. Таким образом, если психологическая редукция обнажает феномены актуального внутреннего опыта, то эйдетическая редукция схватывает сущностные формы того же опыта. При этом необходимо иметь в виду, что эйдетическая феноменология, эмпирически опираясь на дескриптивную феноменологию, в то же время априорно обусловливает ее, так что генетический post factum оказывается здесь логическим prius'oм.
3. Трансцендентальная редукция. Это — наиболее глубокий и, следовательно, наиболее трудный этап во всей процедуре. Эпохе осуществляется здесь не только над дескриптивной феноменологией, но и над эйдетической. Дело в том, что как психологическая, так и эйдетическая редукция коренятся еще в реалиях психического мира. По каким образом сам этот мир, существующий независимо и сам по себе, "является" в сознании как нечто целое, если сознанию открыты лишь частные его аспекты? И как быть с "идеальными" мирами, скажем, с миром чисел или с миром логических истин, не говоря уже о самом человеческом существовании? Психологическая и эйдетическая редукции имеют дело с психической субъективностью, всегда коррелирующей с объективным миром. Но когда феноменолог совершает эпохé и над психической субъективностью, ему открывается сфера, не имеющая никакого отношения к объективному миру и представляющая собою самоданность чистой субъективности, выражением которой является формула "Я есмь". "Прежде и до всего мыслимого, — пишет Гуссерль, — есмь Я. Это "Я есмь" является для меня, говорящего это и говорящего в здравом уме, интенциональной первоосновой моего мира; причем мне нельзя упускать из виду то, что и "объективный" мир, "мир для всех нас" является в этом смысле значимым для меня, "моим" миром. Интенциональной первоосновой является, однако, "Я есмь", и не только для мира, который я считаю реальным, но и для всех значимых для меня "идеальных миров" и вообще для всего, что я в каком–нибудь понятном и значимом для меня смысле осознаю в качестве сущего, включая меня самого, мою жизнь, мои мнения, все сознание. Удобно это или неудобно, звучит ли это мне (из каких вечных предрассудков) как нечто чудовищное или нет, таков первичный факт, которого я должен придерживаться и от которого я, как философ, не могу отвести глаз ни на миг. Философские дети воспринимают это как темный угол, в котором бродят призраки солипсизма, а также психологизма и релятивизма. Настоящий философ вместо того, чтобы бежать от этих призраков, предпочтет осветить этот темный угол" [54]. "Изначальное Я" (Гуссерль называет его "Ur‑Ich") есть первоисточник всех эйдосов и всех феноменов; по отношению к нему "явлением" оказывается вся наша психическая жизнь. Трансцендентальная редукция таким образом, очищает сознание до области абсолютной, или трансцендентальной, субъективности, конституирующей мир. Структура этой субъективности, по Гуссерлю, трехчленна: ego–cogito–cogitatum, т. е. трансцендентальное "Я", чистые ноэтические акты и их ноэматические референты.
В целом значимость редукции для феноменологии определяется тем обстоятельством, что она не только лежит в основании феноменологического метода как такового, но и переворачивает традиционно–философские представления как наивного, реализма, так к субъективного идеализма о взаимоотношении природы и сознания. Обычному тезису о безусловности природы и условности мыслей о ней Гуссерль противопоставил свой лишь внешне кажущийся странным тезис об относительности природы и абсолютности сознания [55].
РЕФЛЕКСИЯ — Термин обозначающий в феноменологии самонаправленность сознания на собственные переживания, так что если в прямом восприятии нами воспринимается некий предмет, то путем рефлексии мы переключаем внимание с предмета на само восприятие. Гуссерль различал два типа рефлексии: естественную и трансцендентальную. Первая ограничена областью повседневной жизни, а также психологического опыта, связанного с личными психическими переживаниями. В трансцендентально–феноменологической рефлексии эта область исключается путем редукции, и предметом, усмотрения и описания становится трансцендентально редуцированное cogito. Рефлексия не только свершается в принципиально новом модусе опыта, но и изменяет сами первоначальные переживания. Направленность ее двояка: с одной стороны, она проясняет различные типы интенциональных предметностей (ноэматические структуры сознания), с другой стороны, описывает способы функционирования самого сознания (ноэтические акты). При этом общей характеристикой рефлексии, по Гуссерлю, является факт удвоения "Я", где над наивно заинтересованным "Я", воспринимающим предметы, рефлектирует феноменологическое "Я", некий "незаинтересованный соглядатай" [56], анализирующий переживания первого "Я" безотносительно к эмпирической значимости их содержания. Это, однако, не означает отказа от эмпирического мира; в трансцендентальной рефлексии, по мысли Гуссерля, мы теряем лишь "наивность" мировосприятия и наново приобретаем мир qua cogitatum: в ноэтически открытой бесконечной и чистой жизни сознания, осмысливающего ноэматически чистый интендированный мир.
СВОБОДНАЯ ВАРИАЦИЯ В ФАНТАЗИИ — Феноменологическая процедура, осуществляющая процесс категориального созерцания в интенциональном модусе воображения. Исследуемый предмет (чувственный или воображаемый) должен быть очищен от всех практических и побочных факторов, чтобы явить созерцанию искомую априорную сущность. Это достигается с помощью фантазии; сам предмет берется здесь лишь в качестве исходного пункта, остальное происходит в сфере чистого свободного воображения. Измышляется ряд вариантов заданного предмета; мы варьируем и изменяем его совершенно произвольно, добавляя к нему новые характеристики или лишая его старых; все это свершается за пределами актуального опыта, так что, по словам Гуссерля, "мы находимся в мире чистой фантазии, так сказать, в мире абсолютно чистых возможностей" [57]. Произвольный характер варьирования приводит к тому, что заданный предмет перестает быть парадигмой и становится сам одной из бесконечно возможных вариаций, так как теперь уже мы вполне могли бы принять за исходный пункт любой другой измышляемый пример. Наша задача заключается в том, чтобы уловить в этой игре возможностей некую идентичность, стабильность и неизменность варьируемых признаков. Мы также обращаем внимание на те характеристики, изменение которых связано с изменением предмета. Они и образуют некий инвариант, по отношению к которому воображенные примеры играют роль вариантов. Усмотрение сущности, таким образом, доводится до ясного и отчетливого эксперимента. "Эта универсальная сущность, — пишет Гуссерль, — есть эйдос, "идея" в платоновском смысле, но схваченная чисто и свободная от всяческих метафизических толкований" [58].
ТРАНСЦЕНДЕНТАЛЬНОСТЬ— Феноменологическую специфику этого понятия Гуссерль, в частности, поясняет в "Кризисе европейских наук". Термин "трансцендентальный" получил широкое применение со времен Канта, и с тех пор прочно вошел в философский лексикон кантиански ориентированных доктрин. Феноменология берет его в предельно широком смысле для обозначения того мотива, который впервые был осмыслен в философии Декарта. Этот мотив характеризуется Гуссерлем как проблематический поворот к первоисточнику всякого познания, как саморазмышление познающего о самом себе и о познавательной жизни, в которой все научные формации получают окончательное осмысление. Первоисточник познания — чистое "Я", вокруг которого вращается вся трансцендентальная проблематика. Гуссерль критикует в этой связи Канта, который не вникнул в существо декартовских размышлений и не усмотрел радикальной противоположности между объективизмом и трансцендентализмом. Между тем именно в натуралистическом объективизме следовало бы искать основания кризиса, охватившего не только научные дисциплины, но и идею научности. "Только слепота по отношению к трансцендентальному, как оно опытно познано в феноменологической редукции, делает возможным возрождение физикализма в нашу эпоху — в несколько измененном виде логистического математизма, этого уклонения от задачи, предложенной нам историей" [59]. Необходим новый крайний поворот от кантовского трансцендентализма, опирающегося на объективное знание, к трансцендентализму, исходящему из первоначальных очевидностей жизненного мира и чистой субъективности. В предельном смысле феноменологическое понятие трансцендентальности можно было бы определить как радикальное самоуглубление и самоистолкование редуцирующей себя субъективности, которая в последней вехе чистоты преодолевает собственные пределы. По словам Гуссерля, "субъективизм может быть преодолен только посредством универсального и последовательного (трансцендентального) субъективизма" [60].
