Нищета историцизма - Поппер Карл Раймунд (версия книг txt) 📗
Обратимся теперь к пункту (б), к критике того взгляда, что учиться можно и на холических экспериментах или, точнее, на [социальных] мерах, близких к тому, о чем мечтают холисты (ибо холические эксперименты в радикальном смысле перестройки «целого общества» логически невозможны — см. предыдущий раздел). Главная наша мысль очень проста: отнестись критически к собственным ошибкам трудно, а в отношении действий, затрагивающих большое количество людей, это практически невозможно. Иначе говоря, учиться на очень серьезных ошибках — очень трудно.
Причины тому и моральные, и технические. Поскольку одновременно делается очень многое, невозможно сказать, что именно вызывает тот или иной результат; и если мы приписываем тот или иной результат какой-то вполне определенной мере, то делаем это исходя из уже имеющегося теоретического знания, а не основываясь на данном холическом эксперименте. Такой эксперимент не позволяет соотнести результаты и предпринятые меры; мы можем только приписать ему «весь результат в целом»; и что это означает — судить чрезвычайно трудно. Самые серьезные усилия обеспечить хорошо информированное, независимое и критическое описание этих результатов вряд ли принесут успех. Впрочем, сами шансы на то, что такие усилия будут предприняты, ничтожны; скорее всего, свободной дискуссии о холическом плане и его последствиях не потерпят. Ведь всякое крупномасштабное планирование — это предприятие, причиняющее значительные неудобства, мягко говоря, очень многим людям и в течение очень долгого времени. Соответственно, планом всегда будут недовольны и на него всегда будут жаловаться. Инженер-утопист не должен обращать внимание на эти жалобы; более того, его обязанностью является подавление неразумной критики. Однако наряду с неразумной он будет пресекать и разумную критику. И одно только то, что выражения неудовольствия будут пресекаться, сводит на нет весь энтузиазм по поводу происходящего. Таким образом, выяснить факты, т. е. воздействие плана на конкретного гражданина, будет сложно; а без фактов научная критика невозможна.
Еще труднее добиться сочетания холического планирования с научными методами. Плановик не замечает того факта, что в отличие от власти знание централизовать невозможно, оно распределено между людьми. И в то же время централизация его необходима, если, обладая централизованной властью, мы желаем распоряжаться ею мудро. Этот факт имеет далеко идущие последствия. Не зная, что же содержится в сознании столь многих индивидов, холист будет упрощать проблему, стирая различия между индивидами: он попытается контролировать и стереотипизировать интересы и убеждения с помощью образования и пропаганды. И эта попытка установить власть над умами, разрушить последнюю возможность узнать, что же люди действительно думают, очевидно, несовместима со свободным выражением мысли, особенно мысли критической. В конечном счете знание будет разрушено, а с усилением власти потери в знании будут увеличиваться. (Таким образом, политическая власть и социальное знание «дополнительны». Быть может, это единственный ясный пример трудноуловимого, но модного понятия дополнительности.)
О невозможности знания, пригодного для планирования, которое было бы «сосредоточено в одной голове», писал Хайек. См.: «Collectivist Economic Planning», p. 210. См. также примечание 1 на с. 75.
Один из важнейших моментов политической теории Спинозы — мысль о невозможности знать и контролировать мысли других людей. Тирания определяется им как попытка достигнуть невозможного и применить власть там, где она неприменима. Следует помнить, что Спиноза не был либералом в точном смысле слова; он не верил в институциональный контроль над властью, однако полагал, что государь вправе применять власть, не преступая какого-то предела. То, что Спиноза называет тиранией и объявляет противоречащим разуму, холисты наивно считают просто «научной» проблемой, «проблемой преобразования человека».
Все эти замечания касаются только проблемы научного метода. Неявно подразумевается то колоссальной важности допущение, что планирующий инженер-утопист благожелателен, ведь он наделен полномочиями по меньшей мере диктаторскими. Тоуней заключает исследование о Лютере и его времени словами: «Скептичный в отношении единорогов и саламандр, век Макиавелли и Генриха VIII нашел пищу для легковерия в редкостном чудище — Богобоязненном Государе». Замените здесь слова «единорогов и саламандр» словами «Богобоязненного Государя»; замените личные имена другими, принадлежащими нашему времени, а слова «Богобоязненном Государе» замените на «Благожелательной Планирующей Власти», — и перед вами описание легковерия нашей эпохи. Мы не станем бросать ему вызов; можно заметить, впрочем, что при всей неограниченной и неизменной благожелательности планирующие власти никогда не смогут выяснить, согласуются результаты предпринимаемых ими мер с их благими намерениями или нет.
Не думаю, что такую же критику можно выдвинуть в отношении поэлементного метода. Этот метод применяется для выявления ближайшего социального зла и скорейшего его устранения, а не для поисков и приближения конечного блага (к чему склонны холисты). Систематическая борьба против неправды, против конкретных форм несправедливости и эксплуатации, против страдания, в котором нет никакой нужды, — вроде нищеты или безработицы, — весьма отличается от попыток осуществления какого-то далекого идеального проекта общества. Оценить успех или неудачу в этой борьбе легче, и этот метод не ведет к аккумуляции власти и подавлению критики. К тому же борьба против конкретной неправды и конкретной опасности найдет поддержку скорее, чем борьба за установление Утопии, какой бы идеальной она ни казалась тем, кто ее запланировал. Возможно, это прольет какой-то свет на то, что в демократических странах, борющихся против агрессии, могут быть поддержаны необходимые далеко идущие меры (даже если они принимают характер холического планирования), не связанные с подавлением публичной критики, в то время как в странах, готовящихся к агрессии или ведущих захватническую войну, публичная критика, как правило, подавляется, и у населения ищут поддержку, выдавая агрессию за оборону.
Вернемся теперь к утверждению утописта, что именно его метод является подлинным экспериментальным методом, примененным в сфере социологии. Полагаю, наша критика выявила несостоятельность такого притязания. Проиллюстрировать это можно и с помощью аналогии между физической и холической инженерией. Конечно, физические машины и даже целые машиностроительные заводы и т. д. можно создавать по плану, заранее вычерчивая их проекты. Однако возможно это только потому, что предварительно было проделано множество небольших экспериментов. Всякая машина есть результат множества мелких усовершенствований. Любая модель «разрабатывается» с помощью метода проб и ошибок, опирается на бесчисленные мелкие улучшения. Точно так же планируется и завод. Холический план успешен только потому, что уже совершены всевозможные мелкие ошибки; в противном случае этот план наверняка привел бы к самым серьезным промахам.
Таким образом, аналогия, которую проводят между физической и социальной инженерией, при более внимательном рассмотрении оказывается направленной против холического и в пользу «поэлементного» подхода. Термин «социальная инженерия» был узурпирован утопистом без всякого на то права.
На этом я завершаю критику утопизма и перехожу к критике его союзника — историцизма. Полагаю, что историцистские взгляды, касающиеся социального эксперимента, получили должную оценку. Осталось дать ответ на аргумент, согласно которому социальные эксперименты бессмысленны, потому что их невозможно повторить — ведь условия их проведения не остаются неизменными. Рассмотрим этот аргумент.
25. Вариабельность экспериментальных условий
Историцист утверждает, что экспериментальный метод неприменим к социальным наукам потому, что в социальной области мы не можем точно воспроизвести условия эксперимента. Это подводит нас чуть ближе к сути историцистской позиции. Наверное, в ней заключена какая-то истина: например, различия между физическими и социологическими методами несомненно существуют. Однако, с другой стороны, историцистская точка зрения основывается на вопиющем непонимании экспериментальных методов физики.
