Второй пол - де Бовуар Симона (книги онлайн без регистрации полностью txt) 📗

Поведение женщин различается в зависимости от того, возлагают ли они свои надежды на сыновей или на дочерей; с сыном женщина обычно связывает наибольшие надежды. Он погружает ее в прошлое, напоминая то время, когда она с замиранием сердца готовилась к его возмужанию, с трепетом наблюдая за его взрослением, и вот он, чудесный миг, сын стал мужчиной; с первого крика новорожденного ждала она этого дня, ждала, чтобы сын дал ей те сокровища, которыми его отец не сумел ее одарить. Правда, в свое время она награждала его шлепками, затрещинами, порола, давала слабительное, но все это забыто, как и не было; тот, кого она вынашивала в своем чреве, — это же один из тех полубогов, правящих миром и судьбою женщин: теперь он признает ее заслуги, восславит ее материнство. Он заступится за нее, защитит от господства супруга, отомстит за нее всем любовникам, бывшим и не бывшим, он будет ее освободителем, ее спасителем. Рядом с ним она будто помолодела, вернула свою привлекательность, вновь стала той юной красавицей, щеголяющей перед окружающими своими достоинствами в ожидании сказочного принца; прогуливаясь в его сопровождении, элегантная, еще очаровательная, она сама себе кажется его «старшей сестрой»;

она приходит в восторг, когда он — на манер героев американских фильмов — поддразнивает ее, подтрунивает над ней, слегка толкает, шутит, смеется, насмешливый и одновременно полный уважения, почитания; с гордостью и покорностью признает она за тем, кого носила под сердцем, мужское превосходство. Как относиться к этим чувствам, отдающим грехом кровосмесительства? Конечно же, когда она в самолюбовании, опираясь на руку сына, представляет себя его «старшей сестрой», то эти слова целомудренно отражают плод ее воображения; а вот когда она спит, когда она не контролирует себя, сновидения и грезы уводят ее порою очень далеко; но я уже говорила о том, что мечты и разного рода фантазии далеко не всегда выражают скрытое желание реального акта: нередко они сами по себе уже достаточны, это как бы осуществленное желание — желание, удовлетворенное в воображении. Когда мать в той или иной завуалированной форме придумывает для себя игру, в которой ее сын играет роль возлюбленного, — это всего лишь игра. Собственно эротизму в таком сочетании, как правило, почти нет места. Но это все–таки пара; и из глубины своей женской природы мать приветствует в своем сыне мужчину–владыку; когда он обнимает ее, она себя чувствует счастливой и пылкой влюбленной и, полагая, что она приносит миру дар, в обмен на это рассчитывает попасть прямо к Богу в рай. И, чтобы добиться этого вознесения, она взывает к свободе сына–возлюбленного, великодушно рискуя собою, но требует плату, эта плата — ее въедливая требовательность. Мать полагает, что сам факт рождения сына уже предоставляет ей на него священные права; и, дабы считать его своим творением, своим достоянием, ей совсем не нужно, чтобы сын опознал себя в ней; она не так требовательна, как любовница, потому что гораздо спокойнее, увереннее себя чувствует, хотя и причины тому не весьма благовидны; вылепив его плоть, она хочет присвоить и его существование; все должно принадлежать ей — его поступки, дела, заслуги. Превознося свой плод, она, собственно, превозносит самое себя до небес.

Жить по доверенности, или жить не на свои дивиденды, — ненадежный выход. Все может обернуться совсем не так, как того хотелось. Ведь нередко сын оказывается ни на что не способным ничтожеством, хулиганом, неудачником, пустоцветом, бездарью, наконец, просто неблагородным, неблагодарным человеком. Тот герой, которого она придумала, существует только в ее воображении. Очень редко встречаются матери, искренне уважающие в своем сыне человеческую личность, признающие его свободу, пусть даже в ущерб себе, и готовые вместе с ним рисковать, если того требует жизненная или деловая ситуация. Гораздо чаще встречаются матери другого типа, соперничающие с описанной выше и повсеместно и во все века восхваляемой спартанкой, точнее, противоположные ей, готовые с одинаковой легкостью обречь своего отпрыска на смерть или на славу; ведь у сына одна задача на земле — оправдать, наполнить смыслом, сделать целенаправленным, осмысленным существование матери, руководствуясь теми ценностями, которые она почитает. Мать требует, чтобы планы сына–бога соответствовали ее идеалам и чтобы успех им был обеспечен. Каждая женщина хочет родить героя, гения; однако все матери героев, гениев в свое время кричали, вопили что есть силы, что их сыновья разрывают им сердце. Чаще всего как раз вопреки матери мужчина–сын завоевывает трофеи, о которых она мечтала, а когда он бросает их к ее ногам, она даже не выражает признательности. И даже одобрительно относясь к деятельности сына, мать, словно влюбленная, все равно терзается от мучающих ее противоречий. Дабы жизнь его выглядела не бессмысленной, не лишенной цели, а наполненной, обязательно отмеченной каким–то предназначением, одним словом, особенной, — кстати, ему вменяется в обязанность и так называемое оправдание жизни матери, — ему необходимо сделать что–то немыслимое — превзойти самого себя, обогнать саму жизнь, наконец, стремясь к достижениям; и чтобы добиться этой цели, он вынужден, бывает, поступиться здоровьем, испытать опасности; но ведь при этом он подвергает сомнению ценность того дара, который ему дала мать; завоевание иных высот, победу на стезе иных свершений, торжество, триумф как венец на пути к вершине он порою ставит выше самой жизни. Ее же это приводит в негодование, она даже чувствует себя оскорбленной; она ощущает себя государыней рядом с сыном и по отношению к нему, только если плоть, данная ею, ему дорога как высшая ценность, ценится им превыше всего: он не имеет права разрушать то творение, которое она создавала в муках. «Ты же устанешь, ты можешь заболеть, у тебя будут неприятности, это плохо кончится для тебя, это принесет тебе несчастье», — твердит она ему беспрестанно. Между тем она сама прекрасно знает, что просто жить, то есть физиологически существовать, недостаточно, иначе вообще производить на свет кого–то было бы излишним; она же первая придет в раздражение и будет недовольна, если ее отпрыск окажется лентяем, трусом. Она–то всегда озабочена, ей не до отдыха. Отправляя сына на войну, она хочет, чтобы он остался жив, но вернулся непременно с наградой. А в его работе она ему желает успешной «карьеры», но все время опасается, как бы он не переутомился. Как бы там ни было, забота и тревога не покидают ее; когда она, беспомощная, уже не в силах что–либо активно менять, она наблюдает за развитием его жизни, которую уже не направляет: она в постоянном страхе за него, как бы он не ошибся в выборе пути, а вдруг он не достигнет успеха, а вдруг на пути к карьере, к успеху он надорвется и заболеет. Даже если она ему доверяет, все равно разница в возрасте и разница полов препятствуют возникновению между сыном и матерью истинного взаимопонимания; она не осведомлена о его деятельности: он не прибегает к ее помощи.

Вот почему даже полное восхищение сыном, даже самая несоизмеримая гордость за него не приносят женщине–матери чувства удовлетворения. Глубоко веря, что она произвела на свет не просто другую плоть, дала начало новой жизни, но подарила миру совершенно ему необходимое, жизнь, человека, без которого миру не обойтись, она ощущает свою жизнь в ретроспективе оправданной; но права не превратишь в занятия; чтобы заполнить свои дни, ей необходимо продолжать столь удачно начатое дело; она хочет чувствовать себя необходимой своему божеству; но внезапно чары спадают, приходит конец сыновней преданности, покорности: появляется супруга и освобождает мать от всех еефункций. Уже много раз описывалось враждебное чувство, испытываемое матерью по отношению к той, чужой, что пришла и «отняла» у нее дитя. Мать воспринимает случайный факт рождения ребенка на уровне божественного, священного таинства: вот почему она отказывается признать, что решение на уровне отношений между людьми может быть более весомым. В ее глазах все ценности уже обозначены, они предопределены природой и прошлым; она не признает ценности свободного выбора. Ее сын обязан ей своим рождением, жизнью, а той женщине, с которой еще вчера не был знаком, чем ей он обязан? Конечно же, она воспользовалась колдовством, приворотом, сумела убедить его в существовании невидимой связывающей их нити, которой доселе не существовало; она интриганка, и корыстная, и опасная. И вот мать уже с нетерпением ждет, что все раскроется, обман обнаружится; подбадриваемая известным мифом об исцеляющих руках доброй матушки, врачующей раны, нанесенные злой женщиной, она всматривается в лицо сына, силясь обнаружить на нем следы его несчастной, мучительной жизни; и она их обнаруживает, несмотря на то что сын уверяет ее в обратном; она начинает его жалеть, тогда как он сам ни на что не жалуется; она следит за каждым шагом невестки, она ее постоянно критикует, не приемлет никакие ее деяния; всему новому, что делает невестка, противопоставляется все то, что делалось раньше, когда–то, в прошлом; утверждение привычки, настойчивое неприятие всего, что ее нарушает, как бы осуждают само присутствие, само существование посторонней, незваной. Каждая из этих двух женщин по–своему видит счастье находящегося рядом с ними горячо любимого мужчины; жена видит в нем того, посредством которого она сможет завоевать мир; а мать, дабы удержать его около себя, все время напоминает ему о детстве; в противовес планам молодой женщины, жены, ожидающей, что муж ее станетсостоятельным, займет важный пост, мать выставляет свои незыблемые мотивы: сын «очень хрупкий», ему нельзя перегружаться. Назревающий конфликт между прошлым и будущим возрастает, когда невестка, пришелица, оказывается беременной. «Рождение детей — это смерть родителей»; вот когда эта суровая истина обнаруживается, обретает всю свою силу; мать, надеявшаяся продолжать жить в своем сыне, вдруг осознает, что он ее приговаривает к смерти. Она дала жизнь; но жизнь будет продолжаться и без нее: она уже больше не мать, а всего лишь связующее звено, одна из составных частей; она низвергается с небес, где царствуют вечные, вневременные идолы; теперь она всего–навсего индивид, стареющий в ожидании своего часа, В патологических случаях ненависть к невестке может довести мать до нервного истощения или даже толкнуть ее на преступление; именно так случилось с г–жой Лефевр; весть о беременности невестки, последовавшая за длительным периодом неприязни, привела к решению убить невестку ¹, В обычных, нормальных случаях бабушка превозмогает свою враждебность; иногда, правда, она отказывается видеть в новорожденном ребенке своего единственного сына и любовь ее к нему сродни тирании; но гораздо чаще молодая мать и ее мать предъявляют на новорожденного свои права; бабушка же со стороны отца новорожденного, ревнуя, испытывает к ребенку противоречивые чувства, где неприязнь выдается за беспокойство о нем.