Царство количества и знамения времени - Генон Рене (читаемые книги читать .TXT) 📗

Напротив, когда святой Фома Аквинский говорит, что "numerus stat ex parte materiae" ("число отчасти становится материей"), то речь идет именно о количественном числе, и тем самым он утверждает, что количество непосредственно имеет отношение к субстанциальной стороне проявления; мы говорим субстанциальной, потому что materia в схоластическом смысле вовсе не есть «материя» как ее понимают современные физики, но именно субстанция, будь то в относительном значении, когда она ставится в соответствии с формой и соотносится с частным бытием, или же когда вопрос стоит о materia prima (первоматерии) как о пассивном принципе универсального проявления, то есть о чистой потенции, которая эквивалентна Пракрити в индуистском учении. Тем не менее, как только речь заходит о «материи», в каком бы смысле ее ни желали понимать, все становится в особенности темным и путаным, и, несомненно, не без основания; [4] итак, поскольку нам удалось достаточно ясно показать отношение качества и сущности, не вдаваясь в длинные рассуждения, то мы должны теперь продвинуться дальше к тому, что касается отношения количества и субстанции, так как нам сначала надо прояснить различные аспекты, в которых предстает то, что на Западе называют «материей» вплоть до современного отклонения, когда это слово было призвано играть столь большую роль; это тем более необходимо, что вопрос этот лежит в некотором роде в самой основе главного предмета нашего исследования.

Глава 2. "MATERIA SIGNATA QUANTITATE"

Вообще, схоласты называют materia то, что Аристотель называл «улэ»; как мы уже говорили, эта materia никоим образом не должна отождествляться с «материей» наших современников, сложное и в определенном отношении даже противоречивое понятие, которое представляется чуждым как для древних Запада, так и для древних Востока; но даже если предположить, что оно может стать этой «материей» в некоторых частных случаях или, говоря более точно, что можно ввести задним числом эту недавнюю концепцию, то все же оно включает в то же самое время еще множество других вещей, и нам следует прежде всего позаботиться различать именно эти различные вещи; но чтобы их все вместе обозначать общим наименованием, таким, как «улэ» и materia, у нас нет в современном западном языке лучшего термина, чем «субстанция». Прежде всего «улэ» в качестве универсального принципа есть чистая возможность, где нет ничего различимого или «актуализированного» и которая образует пассивное «основание» любого проявления; следовательно, именно в этом смысле Пракрити есть универсальная субстанция, и все, что мы ранее говорили по этому поводу, равным образом применимо к «улэ», понимаемому таким образом. [5] Что касается субстанции, взятой в относительном смысле, как то, что представляет субстанциальный принцип по аналогии и играет эту роль по отношению к определенному, более или менее узко ограниченному порядку существования, то именно субстанция во второй раз называется «улэ», а именно в корреляции этого термина с “эйдос”, чтобы обозначить две стороны частного существования: сущностную и субстанциальную.

Схоласты, следуя Аристотелю, различают эти два смысла, говоря о materia prima (первичной материи) и materia secunda (вторичной материи); мы, следовательно, можем сказать, что их materia prima есть универсальная субстанция, а что их materia secunda есть субстанция в относительном смысле; но как только вступают в область относительного, термины становятся многократно приложимыми к различным степеням, оказывается так, что то, что является материей на одном уровне, может стать формой на другом уровне, и наоборот, в соответствии с иерархией степеней более или менее партикуляризованных, как ее принимают в проявленном существовании. Во всяком случае, materia secunda, хотя она и конституирует потенциальную сторону мира или бытия, никогда не есть чистая возможность; чистой возможностью является лишь универсальная субстанция, которая располагается не только под нашим миром (субстанция, от sub stare, означает буквально "то, что держится внизу", что также вызывает идеи «опоры» и "субстрата"), но под всеми мирами или под всеми состояниями, которые входят в универсальное проявление. Добавим, что тем самым, что она есть только лишь абсолютно «неразличимая» и недифференцированная потенциальность, универсальная субстанция.

Что касается относительных субстанций, то в той мере, в какой они причастны потенциальности универсальной субстанции, они причастны также и ее «непостижимости». Следовательно, искать объяснения вещей надо не с субстанциальной стороны, но как раз наоборот, со стороны сущностной, и если это перевести в термины пространственного символизма, то можно сказать, что всякое объяснение следует сверху вниз, а не снизу вверх; это замечание особо важно для нас, потому что оно непосредственно указывает на причину того, почему современные науки лишены всякой объясняющей силы.

Прежде чем идти дальше, мы должны сразу же отметить, что «материя» физиков может быть в любом случае лишь materia secunda, потому что они полагают, что она одарена некоторыми свойствами, относительно которых, впрочем, они не могут прийти к полному согласию, так что в ней не оказывается ничего, кроме потенциальности и «неразличимости»; в результате, поскольку их концепции относятся к одному лишь чувственному миру и дальше этого они не идут, им незачем рассматривать materia prima. Тем не менее, по странному недоразумению они каждую минуту говорят об "инертной материи", не замечая того, что если бы она в действительности была инертной, то она была бы лишена всяких свойств и не проявлялась бы никоим образом, так что она не могла бы быть абсолютно ничем из того, что их чувства могут воспринять, тогда как они, напротив, объявляют «материей» все то, что подлежит восприятию чувств; на самом деле, инерция может соответствовать только одной лишь materia prima, потому что она есть синоним пассивности или чистой потенциальности. Говорить о "свойствах материи" и утверждать в то же время, что "материя инертна", представляет собою неразрешимое противоречие; и по странной иронии современные «саентисты», претендующие на устранение всякой «тайны», обращаются тем не менее к самому что ни есть в обыденном смысле этого слова «таинственному», то есть наиболее темному и наименее постижимому.

Теперь можно спросить, оставляя в стороне так называемую "инерцию материи", которая на самом деле является абсурдом, представляет ли собою та самая «материя», которая наделена более или менее четко определенными качествами, что и делает ее доступной нашим органам чувств, то же самое, что и materia secunda нашего мира так, как ее понимают схоласты. Сразу же можно усомниться, не является ли такое приравнивание неточным, если только обратить внимание на то, что для того, чтобы играть по отношению к нашему миру роль, аналогичную роли materia prima или универсальной субстанции по отношению ко всякому проявлению, materia secunda, о которой идет речь, никоим образом не должна быть проявлена в этом самом мире, но служит всего лишь «опорой» или «корнем» тому, что проявляется и, следовательно, ей не могут быть присущи чувственные качества, но напротив, они происходят от «форм», полученных ею, что еще раз нас приводит к утверждению, что все качественное должно быть отнесено, в конечном счете, к сущности. Здесь появляется новое смешение: современные физики в своем усилии свести качество к количеству, пришли из-за некоего рода логической ошибки к смешению одного и другого и, вследствие этого, к приписыванию самого качества к их «материи» как таковой, к которой они сводят всякую реальность или по крайней мере все то, что они могут признать как реальность, что и конституирует «материализм» в собственном смысле слова.

Materia secunda нашего мира, тем не менее, не должна быть лишена всякой определенности, потому что в противном случае она смешалась бы с самой materia prima в ее полной «неразличимости»; с другой стороны, она не может быть какой угодно materia secunda, но она должна быть определена согласно особым условиям этого мира и таким способом, чтобы именно по отношению к этому миру она действительно могла бы играть роль субстанции, а не по отношению к чему бы то ни было другому. Следовательно, надо уточнить природу этой определенности, что и делал Фома Аквинский, определяя эту materia secunda как materia signata quantitate (материю, отмеченную количеством); то, что присуще ей и делает ее тем, что она есть, не является, следовательно, качеством, пусть даже рассматриваемым в одном лишь чувственном порядке, но это, напротив, количество, которое есть таким образом ex parte materia (отчасти материя). Количество есть одно из условий существования в чувственном и телесном мире; оно является даже среди всех условий одним из присущих в наибольшей степени этому миру; таким образом, как и следовало ожидать, определение materia secunda, о котором идет речь, не касается ничего иного, кроме этого мира, но касается оно его всего целиком, потому что все то, что в нем существует, с необходимостью подчинено количеству; этого определения совершенно достаточно, и нет необходимости приписывать этой materia secunda, как это делают для современной «материи», свойства, которые никоим образом не могут в реальности ей принадлежать. Могут сказать, что количество, конституирующее в собственном смысле слова субстанциальную сторону нашего мира, есть, так сказать, «базовое» или фундаментальное условие; но следует остерегаться придавать по этой причине ему значение иного порядка, нежели то, которым оно реально обладает, и в особенности, стремиться извлечь из него объяснение этого мира, так же, как следует остерегаться смешивать фундамент здания и его крышу: пока есть один фундамент, еще нет здания, хотя этот фундамент для него необходим, и точно так же, пока есть одно лишь количество, еще нет чувственного проявления, хотя в нем и есть самый его корень. Количество, сведенное к самому себе, есть только необходимое «предрасположение», которое еще ничего не объясняет; это, конечно, база, но и ничего более, и не следует забывать, что база, по самому своему определению, есть то, что расположено на самом низшем уровне; так что сведение качества к количеству по сути есть не что иное, как то самое "сведение высшего к низшему", которым кое-кто хотел весьма справедливо охарактеризовать материализм: претендовать на выведение «большего» из «меньшего» — это и есть на самом деле одно из самых типичных современных заблуждений.