Краденые латы - Иванов Анатолий Михайлович (читать бесплатно книги без сокращений .txt) 📗
Уже после того, как была написана эта работа, я прочел «роман-эссе» В. Чивилихина «Память». Автор этого в высшей степени сомнительного эссе пишет (с чужих слов осмысливать и критически оценивать которые он явно не умеет) будто орден «темплиеров» разложился под влиянием мусульман и «ввел идолопоклонничество». В.Чивилихину невдомек, что в мусульманстве, в том числе и сектантском, нет идолопоклонничества. Оснований причислить к тайным «темплиерам» кондотьера-бандита XIV века фон Урслингена у В.Чивилихина столько же, сколько у того героя «Острова пингвинов» А.Франса, который обвинил Пиро в краже 17 000 охапок сена.
Ч а с т ь п е р в а я
ТАМПЛИЕРЫ
История тамплиеров, равно как и других рыцарских орденов, неразрывно связана с крестовыми походами, воспоминание о которых больше говорит людям Запада, чем нам, и говорит притом совсем иным языком. Для нас крестоносцы – традиционные враги, начиная от крестового похода против упорно державшихся за свое «язычество» славян в 1147 году, продолжая Ледовым побоищем, которое таки было, несмотря на опровержения некоторых немецких историков, и кончая Грюнвальдом. Слугами дьявола остаются крестоносцы и в памяти греков, которые никогда не простят им захват и разгром Константинополя в 1204 году. Арабов и турок нечего и спрашивать о крестовых походах – ясно заранее, что они ответят. Наконец, евреи с ужасом вспомнят о двух волнах погромов, прокатившихся по городам Франции и Германии в качестве увертюры к первому и второму крестовым походам, и о гибели многих своих собратьев при штурме Иерусалима в 1099 году.
Однако совсем иначе смотрятся крестовые походы с Запада. Отбив в VIII веке прямую атаку ислама, Запад оставался в состоянии перманентной войны с арабами. Ареной военных действий была Испания. Реконкисту считали своим делом не только испанцы; к борьбе подключилось и французское рыцарство, участвовавшее в походах против мавров в 60-х и 70-х годах XI века, а у стен Толедо в 1085 году сражались и немцы. Ополчение, выступившее на помощь испанцам в 1087 году возглавил граф Раймунд Тулузский, будущий герой первого крестового похода. Действия этих интернациональных бригад XI века в Испании очень метко и правильно называют «крестовыми походами до крестовых походов» – они, по сути, таковыми и были. Одновременно норманны отвоевали у арабов Южную Италию и Сицилию, но поглядывали и дальше, на Восток.
В далеком прошлом оратор Исократ призывал погрязшую в анархии и междоусобицах Грецию объединиться для похода против персов. Но одного призыва Исократа оказалось мало – понадобился военный и организаторский гений Александра Македонского. Европа XI века, раздробленная после распада империи Карла Великого, не смогла породить нового Александра, но она имела то, чем не обладала Древняя Греция – центр мощного духовного влияния. И, поскольку новый Исократ возглавлял этот центр, его призыв оказал магическое воздействие, а не стал гласом вопиющего в пустыне. Папа Урбан II сумел указать Европе общую цель, притом религиозно освященную – не просто поход на Восток, но поход во имя обретения святынь. Речь Урбана II на Клермонском соборе 26 ноября 1095 года вызвала взрыв энтузиазма, захватившего и рыцарей, и простой люд. Что бы ни говорили потом об алчности крестоносцев, о жажде наживы как о главном побудительном мотиве их действий, все же было наверняка в их рядах немало и бедных рыцарей, пододбно тому, которого воспел в своем замечательном стихотворении Пушкин.
После взятия Иерусалима 15 июля 1099 года его номинальным правителем стал патриарх, а фактически – герцог Готфрид Бульонский. «Да будут его кости измолоты в порошок», – снабжает традиционным еврейским проклятием упоминание имени этого герцога автор средневековой хроники Соломон бар Симсон [5]. Современный автор М.А.Заборов то же не преминул отметить, что герцог Бульонский был заядлым антисемитом, во всеуслышание заявил, что намерен отомстить за кровь Христа, пролитую иудеями, и вынудил евреев Кельна и Майнца уплатить ему 1 тысячу марок серебром [6]. М.А.Заборов презрительно называет герцога Бульонского «полной посредственностью», рассказывает о его жестокости, проявленной при взятии мечети аль-Акса в Иерусалиме, которую в те времена и называли «Соломоновым храмом», но не умалчивает о том, что он отказался от королевской короны, заявив, что не хочет носить ее там, где Иисус Христос носил терновый венец.
Готфрид Бульонский внезапно умер через год после взятия Иерусалима, 18 июля 1100 года. Первым королем Иерусалимским стал после его смерти его отличившийся меньшей щепетильностью брат Балдуин (Бодуэн; разные наши авторы почему-то по-разному транскрибируют имена деятелей той эпохи), ранее завладевший богатым армянским городом Эдессой. Мы снова встретимся с герцогом Бульонским в XVIII веке, но в эту просвещенную эпоху семейной традицией станет участие уже не в крестовых походах, а в масонских ложах. Будет учреждена Бульонская ложа Великого Востока, Великим Мастером которой станет сначала герцог Шарль Бульонский, а потом его сын Годфруа. В их среде будет вращаться знаменитый масонский трибун Рамзей, который первым свяжет масонов с крестоносцами. Но все это произойдет позже, гораздо позже [7].
Одной из целей, которые ставили перед собой крестоносцы, было устранение помех на пути паломников к святым местам, однако и после взятия Иерусалима эти пути безопасней не стали. И вот в 1118 году, когда умер король Бодуэн I (или в 1119 году – данные расходятся) группа рыцарей под руководством Гюга де Пена (Гуго де Пейнса) решила принять монашеский обет и создать братство, чтобы сопровождать паломников от побережья до Иерусалима и Вифлеема. По словам архиепископа Гийома Тирского, автора первой полной истории крестовых походов, доведенной до 1184 года, этих рыцарей было девять, и на протяжении девяти лет их число не увеличивалось. Сохранились их имена: Жофруа де Сент-Омер, Андре де Монбар (дядя св. Бернара Клервосского), Гундомар, Годфрон, Рораль, Жофруа Бизоль, Низар де Мондезир и Аршамбо де Сент-Эньян [8].
Гуго де Пен, «соратник Готфрида Бульонского», как его представляет В. Емельянов, был родом из Шампани; его замок находился в нескольких километрах от города Тура. Из-за последующих злоключений ордена имя де Пена начнет обрастать всякого рода измышлениями. А.Селянинов, например, сошлется на масонскую легенду о встрече де Пена в 1130 году с семью еврейскими мудрецами [9], нимало не беспокоя себя вопросом о достоверности масонских легенд. В.Емельянов, в свою очередь, намекает, что де Пен будто бы получил посвящение от «старца горы», то есть главы исмаилитов-ассасинов, но заимствует он эту версию от Блаватской, как будто эта религиозная авантюристка такой уж достоверный источник! Блаватская тоже не сама ее придумала: первоисточником в данном случае служит появившаяся в конце XVIII века книга «Могила Жака де Моле», автор которой Каде де Гассикур – масон, входивший в парижскую ложу «Пчела», аптекарь Наполеона. Не знаю, какими лекарствами он пичкал Наполеона, но принимать на веру его исторические микстуры я бы не советовал.
Реальный де Пен был своего рода новатором: выдвинутая им необычная идея соединения в одном лице рыцаря и монаха далеко не всеми сразу была понята и принята. Однако в защиту нового начинания горячо выступил знаменитый энтузиаст крестовых походов аббат Бернар Клервосский (1091-1153), впоследствии причисленный католической церковью к лику святых, а по терминологии советского автора М.А.Заборова «прославленный церковный мракобес» [10]. Св. Бернар, как уже говорилось, был связан с новым орденом родственными узами – его дядя, Андре де Монбар – один из основателей ордена. Идя навстречу пожеланиям де Пена, Бернар Клервосский сочинил целый панегирик в честь воинов клириков, «монахов по духу, бойцов по оружию» [11]. Он оправдывал идею создания нового ордена тем, что «нет такого закона, который запрещал бы христианину поднимать меч» [12]. Как считает немецкий исследователь Генрих Финке, «тесная связь между религией и кровавым воинским ремеслом… имеет две непреходящие заслуги:…она позволила эффективно противоборствовать наступлению угрожающего западной культуре ислама, как на Востоке, так и в Испании, и религиозно углубила рыцарский идеал» [13].
