Вне насилия - Кришнамурти Джидду (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений txt) 📗
Существует общий вопрос, как жить жизнью без насилия любого рода; ведь без действительного понимания насилия, без свободы от него медитация невозможна. Вы можете играть с ней, вы можете поехать в Гималаи, чтобы научиться дышать, правильно сидеть, немного заниматься йогой и думать, что научились медитации, но всё это довольно-таки несерьёзно. Чтобы прийти к тому необычайному, что называется медитацией, ум должен быть совершенно свободен от всякого насилия. Поэтому может оказаться весьма полезным поговорить о насилии и посмотреть, может ли ум действительно быть свободным от него — а не совершать романтический побег в какого-то рода оцепенение, называемое медитацией.
О том, почему человек агрессивен, написано множество книг. Антропологи дают объяснения, и каждый специалист делает это по-своему, опровергая или дополняя то, что большинству из нас известно на уровне рассудка: что люди склонны к насилию. Отправляясь на войну, убивая других, мы считаем, что насилие — только физическое действие. Мы приняли войну как образ жизни. И приняв её, ничего больше не предпринимаем в отношении неё. Случайно или по сердечному убеждению мы можем стать пацифистами в одной части нашей жизни, но для всего остального — мы в конфликте; мы честолюбивы, мы склонны к соперничеству, мы делаем гигантские усилия; эти усилия означают конфликт и, следовательно, насилие. Любое подчинение, любое искажение — намеренное или неосознанное — есть насилие. Дисциплинировать себя согласно определённому шаблону, идеалу, принципу — форма насилия. Любое искажение, без подлинного понимания «того, что есть» и выхода за его пределы, — это форма насилия. И всё же, возможно ли вообще покончить с насилием в самом себе без всякого конфликта, без всякого противодействия?
Мы привыкли к обществу, морали, основанным на насилии. Мы все знаем это. С детских лет учат нас насилию, подражанию, подчинению, сознательно или бессознательно. Мы не знаем, как выбраться из этого. Мы говорим себе, что это невозможно, человек должен действовать насильственно, но насилие можно творить и в перчатках, вежливо, и прочее. Итак, нам нужно рассмотреть вопрос насилия, ведь без понимания насилия и страха — как может быть любовь? Может ли ум, принявший необходимость соответствовать обществу, принципу, общественной морали, которая вовсе не является моралью, ум, наученный религиями верить, — принимая идею Бога или отвергая её, — может ли такой ум освободить себя без всякой борьбы, без всякого сопротивления? Насилие порождает дальнейшее насилие; сопротивление лишь создаёт новые формы искажения.
Можно наблюдать свой собственный ум — не читая книг, не слушая профессоров или «святых». В конечном счёте, это и есть начало самопознания: познавать себя не с помощью какого-либо психолога или психоаналитика, а наблюдением самого себя. Мы видим, как сильно обусловлен наш ум — здесь национализм, расовые и классовые различия и всё прочее. Если человек осознаёт всё это, тогда он сознаёт свою обусловленность, эту обширную пропаганду во имя Бога, коммунизма или чего-то ещё, формирующую нас с детства, в течение многих веков. Осознав это, может ли ум избавиться от обусловленности, освободить себя от всякого приспособления, от подчинения и тем самым получить свободу?
Как это сделать? Как могу я, или вы, стать сознательным — при том, что ум прочно обусловлен, и не только поверхностно, но и в самой его глубине? Как сломать эту обусловленность? Если это невозможно, мы вечно будем жить в подчинении, и даже если есть новый стереотип, новая структура общества, новый набор верований, догм и новая пропаганда, это всё равно подчинение. И чтобы были какие-то социальные перемены, должно быть образование иного типа, такое, чтобы детей не приучали подчиняться, соответствовать.
Итак, вопрос: как уму освободиться от обусловленности? Я не знаю, пытались ли вы когда-либо это сделать, входя достаточно глубоко в это, не только на сознательном уровне, но и в более глубоких слоях сознания. Есть ли в действительности разделение между этими уровнями? Или это единое движение, но мы осознаём лишь движение на поверхности, приученное соответствовать требованиям данного общества или культуры?
Как уже говорилось недавно, мы не просто слушаем некий набор слов — потому что это не имеет никакого смысла. Но отзываясь на то, что говорится, принимая участие в этом и работая вместе, вы сами поймёте, как нужно наблюдать это целостное движение без разделения; потому что там, где существует разделение любого типа, — расовое, интеллектуальное и эмоциональное, разделение на противоположности, «я» и «не-я», высшее «я» и низшее «я», и всё такое прочее, — это разделение неизбежно вызывает конфликт. Конфликт — это пустая трата энергии, а чтобы понять всё, что мы обсуждаем, вам нужен очень большой запас энергии.
Будучи настолько обусловленным, как может ум наблюдать сам себя без разделения на наблюдающего и предмет наблюдения? Пространство между наблюдающим и наблюдаемым, расстояние, временной интервал, есть противоречие и самая суть разделения. Поэтому когда наблюдающий обособляет себя от объекта наблюдения, он не только действует как цензор, но он также порождает двойственность, а значит и конфликт.
Итак, может ли ум наблюдать себя без разделения на наблюдающего и наблюдаемое? Вы понимаете проблему? Когда вы наблюдаете, что вы ревнивы, завистливы — что встречается очень часто — и осознаёте это, всегда есть наблюдающий, который говорит: «Я не должен ревновать». Или этот наблюдающий обосновывает ревность, оправдывая её, не так ли? Существуют наблюдающий и наблюдаемое; и первый рассматривает ревность как нечто отдельное от себя — как то, что он пытается контролировать, от чего пытается избавиться; так что есть конфликт между наблюдающим и наблюдаемым. Наблюдающий — один из многих составляющих нас фрагментов.
Есть между нами общение? Вы понимаете, что мы подразумеваем под общением? Это совместное проникновение, не просто понимание слов, интеллектуальное видение смысла. Не существует интеллектуального понимания чего бы то ни было; особенно когда речь идёт о самых существенных человеческих проблемах.
Итак, когда вы действительно поймёте истину, что любое разделение неизбежно порождает конфликт, вы увидите, что это пустая трата энергии и потому вызывает искажение и насилие, и всё прочее, что неизбежно следует за конфликтом. Если вы на самом деле понимаете это — и не на уровне слов, но в действительности, — тогда вы поймёте, как можно наблюдать без временного интервала и без пространства, разделяющего наблюдающего и наблюдаемое; тогда вы увидите, как наблюдать обусловленность, насилие, угнетение, жестокость — все эти ужасные вещи, происходящие в мире и в вас самих. Делаете ли вы это во время беседы? Не спешите говорить «да», ведь это одна из самых трудных вещей — наблюдать без наблюдающего, без использующего слова, без некой сущности, наполненной знанием, которое есть прошлое, без расстояния между наблюдающим и наблюдаемым предметом. Делайте это — наблюдайте дерево, облако, красоту весны, новый листок — и вы увидите, как это удивительно. Но тогда вы поймёте, что вы никогда не видели это дерево прежде, никогда!
Наблюдая, вы всегда делаете это, имея образ или с помощью образа. У вас всегда есть образ в виде знания, когда вы смотрите на дерево или на свою жену или мужа; у вас уже есть образ того, что она или он собой представляет, образ, сформировавшийся за двадцать, тридцать или сорок лет. Так что один образ смотрит на другой образ, и у них свои отношения; и поэтому подлинных отношений нет. Признайте этот очень простой факт: практически на всё в жизни мы смотрим с образом, с предубеждением, с предвзятым мнением. Мы никогда не смотрим свежим взглядом; наш ум никогда не бывает юным.
Поэтому мы должны наблюдать себя — мы являемся частью насилия — и безмерный поиск удовольствия с его страхами, разочарованиями, мукой одиночества, отсутствием любви, отчаянием. И чтобы наблюдать всю эту структуру самого себя без наблюдающего, видеть её такой, какова она есть, без малейшего искажения или оценки, осуждения, сравнения — всё это является движением наблюдающего, движением «я» и «не-я», — требуется высочайшая дисциплина. И это слово «дисциплина» мы используем не в смысле подчинения или принуждения; это не дисциплина, достигаемая поощрением и наказанием. Чтобы наблюдать что-либо — свою жену, своего соседа или облако, — человек должен иметь очень чувствительный ум; само это наблюдение порождает свою собственную дисциплину, не являющуюся подчинением. Поэтому высочайшей формой дисциплины является отсутствие дисциплины.
