Восток и Запад - Генон Рене (книги онлайн полностью бесплатно .TXT) 📗
Эта невероятная претензия только лишь выражает веру западных людей в свое собственное превосходство: даже когда они соглашаются принять к рассмотрению идеи других, они считают самих себя настолько умными, что считают себя способными понимать эти идеи гораздо лучше, чем те, кто их выработал, и что им достаточно на них посмотреть извне, чтобы полностью понять, как к этому относиться; когда имеют такое доверие к самими себе, то вообще утрачивают всякую возможность реального обучения. Среди предрассудков, вносящих свой вклад в поддержание такого умонастроения, есть такой, который мы назвали «классическим предрассудком» и о котором мы уже упоминали по поводу веры в единственную и абсолютную «цивилизацию», лишь частной формой которой является эта: поскольку современная западная цивилизация считает себя наследницей греко-романской цивилизации (что верно лишь до определенной степени), то не хотят ничего знать кроме нее [24] и убеждены, что все остальное лишено интереса или может быть лишь предметом чего-то вроде археологического интереса; заявляют, что в других местах нельзя найти никакой стоящей идеи или что, по крайней мере, если случайно таковая встретится, то она должна также существовать и в греко-романской античности; и хорошо еще, если не доходят до утверждения, что это может быть только заимствованием, сделанным у этой последней. Те же, кто так специально не думает, не в меньшей степени подвержены влиянию этого предрассудка: есть и такие, кто афишируя определенную симпатию к восточным учениям, всеми силами хотят втиснуть их в рамки западной мысли, что полностью искажает их, это доказывает, по сути, что они ничего в них не понимают; некоторые, например, хотят видеть на Востоке только религию и философию, т. е. то, чего там нет, но не хотят видеть то, что там существует в действительности. Никто никогда не заходил дальше в этих ложных уподоблениях, как немецкие ориенталисты, у которых как раз самые большие претензии и которым удалось почти полностью монополизировать интерпретацию восточных учений: с их узко систематическим складом ума они делают из них не только философию, но нечто совершенно похожее на их собственную философию, тогда как речь идет о вещах, никакого отношения к этим теориям не имеющих; очевидно, они не могут смириться со своим непониманием и не могут удержаться от того, чтобы все привести в соответствие со своей ментальностью, веря, что они доставили большое счастье тем, кто оценивает их идеи «пригодными для детей восьми лет». Наконец, в Германии сами философы непосредственно в этом замешаны, Шопенгауэр, в частности, во многом ответственен за то, каким образом там интерпретируют Восток; и сколько людей, даже вне Германии, начавших повторять (вслед за ним и его учеником фон Гартманом) готовые фразы о «буддистском пессимизме», который они даже охотно положили в основание индуистский учений! Есть большое число европейцев, которые воображают себе, что Индия является буддистской, столь велико их невежество, и как бывает в подобных случаях, они не упускают случая говорить об этом кстати и некстати; наконец, если публика приписывает буддизму чрезмерное значение, то вина за это лежит на невероятном количестве ориенталистов, специализировавшихся на этом, которые к тому же нашли средства все деформировать, отклонившись от восточного духа. Истина состоит в том, что ни одна восточная концепция не является «пессимистической» и что даже буддизм не является таковым; правда, что там нельзя найти и большого «оптимизма», но это просто доказывает, что такие этикетки и классификации сюда не приложимы, а также и все другие, также созданные для европейской философии, и что восточными людьми вопросы ставятся иным образом; чтобы рассматривать вещи в терминах «оптимизма» и «пессимизма», нужен западный сентиментализм (этот самый сентиментализм подтолкнул Шопенгауэра искать «утешения» в Упанишадах); глубокая безмятежность, которую дает индуса чистое интеллектуальное созерцание, находится по ту сторону от этих случайностей. Мы не сможем закончить если захотим обнаружить все ошибки такого рода, даже одной из этих ошибок было бы достаточно, чтобы доказать полное непонимание; у нас совсем нет намерения давать здесь каталог неудач (немецких и других), которыми заканчивается изучение Востока, предпринятое на ошибочных основаниях и вне всякого истинного принципа. Мы упомянули Шопенгауэра только потому, что он является очень «показательным» примером; из ориенталистов в собственном смысле слова мы уже выше цитировали Дойссена, интерпретирующего Индию в соответствии с концепциями того же Шопенгауэра; напомним также Макса Мюллера, пытающегося обнаружить «семена буддизма», т. е. инакомыслия, даже в ведических текстах, которые являются главным основанием традиционной индуистской ортодоксии. Мы могли бы продолжать таким образом почти без конца, даже приводя всего один или два момента для каждого; но мы ограничимся еще одним, последним примером, потому что он поможет четко показать конкретную, очень характерную, предвзятую точку зрения: это Ольденберг, «априори» отбрасывающий все тексты, в которых сообщается о фактах, кажущихся чудесными, и утверждающий, что в этом надо видеть позднейшие добавления, не только от имени «исторической критики», но под предлогом, что «индогерманцы» (sic) не допускают чудес; пусть бы он говорил, если он хочет, от имени современных немцев, которые не зря ведь являются изобретателями так называемой «науки о религии»; но то, что он приписал индусам свои мнения, свойственные антитрадиционному духу, вот что переходит все границы. Мы уже в другом месте сказали, что следует думать о гипотезе «индогерманизма», причина существования которой чисто политическая: ориентализм немцев, как и их философия, стал инструментом на службе их национальных амбиций, что, впрочем, не говорит о том что его представители необходимым образом бесчестны; нелегко постичь, до чего может дойти ослепление, причина которого во вторжении сентиментальности в те области, которые должны быть резервированы для интеллекта. Что касается антитрадиционного духа, находящегося в глубине «исторической критики» и всего того, что более или менее прямо с этим связано, то он является чисто западным, а на самом Западе — чисто современным; мы не будем на этом останавливаться слишком долго, потому что именно это глубже всего отвращает восточных людей, которые в высшей степени традиционалисты и которые были бы ничем, если бы они не были таковыми, потому что все, что образует их цивилизации, является строго традиционным; следовательно, именно от этого духа следует в первую очередь освободиться, если хотят иметь какую-то надежду на взаимопонимание с ними [25].
Кроме более или менее «официальных» ориенталистов, у которых, по крайней мере, за отсутствием других интеллектуальных качеств, есть добрая воля, в общем, неоспоримая, есть (как западное представление восточных учений) только мечтания и бредни теософов, представляющие собою ткань из грубых ошибок, усугубляемых к тому же приемами самого низкого шарлатанства. Мы посвятили этому предмету специальное исследование [26], где мы обращались только к самым строго установленным фактам, чтобы полностью обличить все претензии этих людей и чтобы показать, что у них нет никакого основания говорить от имени Востока, а как раз наоборот; поэтому мы не хотим к этому возвращаться, но мы не можем удержаться от упоминания об их существовании, поскольку одним из их притязаний как раз является осуществление на свой манер сближения Востока и Запада. Здесь тоже, даже не говоря о политической изнанке, играющей значительную роль, присутствует антитрадиционный дух, который под покровом фантастической псевдотрадиции безудержно пускается в беспочвенные теории, ведущая нить которых образована эволюционистской концепцией; под обрывками, заимствованными из самых разных доктрин и за санскритской терминологией, используемой почти всегда вопреки смыслу, стоят совершенно западные идеи. Если бы и могли быть там элементы сближения, то Восток должен был бы все взять на себя: ему же уступают на словах, но требуют отказаться от всех его основных идей, а также от всех институтов, к которым он привязан; однако, восточные люди, в особенности, индусы, которых имеют в виду прежде всего, вовсе этим не обманываются и прекрасно знают как поступать с подлинными тенденциями такого рода; нельзя льстить себе, что их можно соблазнить, предлагая им грубую карикатуру на их же учения, если бы даже у них не было иного мотива остерегаться и отстраняться от них. Что касается тех западных людей, которые даже при отсутствии истинного интеллекта, все же обладают простым здравым смыслом, то они почти не задерживают свое внимание на этих экстравагантностях, но, к несчастью, их слишком легко убедить, что они являются восточными, тогда как в них ничего восточного нет; впрочем, и здравый смысл сегодня на Западе встречается крайне редко, нарушение умственного равновесия постигает его все больше и больше, что и способствует современному успеху теософии и всех других аналогичных предприятий, которых мы объединили под одним родовым именем «неоспиритуализм». Если нет и следа «восточной традиции» у теософов, то и у оккультистов не больше подлинной «западной традиции»; повторим, во всем этом нет ничего серьезного, есть только сбивчивый и бессвязный «синкретизм», в котором древние концепции интерпретируются самым ошибочным и произвольным образом и который, представляется, существует только затем, чтобы служить прикрытием самого явного «модернизма»; и если в нем имеется некоторый «архаизм», то только во внешних формах, концепции античности и западного средневековья в нем почти так же плохо поняты, как концепции Востока в теософии. Конечно, не в этом Запад мог бы когда-нибудь вновь обрести свою собственную традицию, тем более он не мог бы соединиться с восточной интеллектуальностью, и по тем же причинам; эти две вещи здесь тесно связаны, что бы не думали те, кто видит оппозиции и антагонизмы там, где их нет; именно среди оккультистов есть те, кто считает себя обязанным говорить о Востоке, о котором они ничего не знают, с оскорбительными эпитетами, выдающими их настоящую ненависть и, возможно, досаду от чувства, что там есть познания, в которые им никогда не удастся проникнуть. Мы вовсе не упрекаем ни тех, ни других в недостаточном понимании, в конце концов, они не ответственны за это; но являясь западным человеком, надо признавать это открыто (мы имеем в виду интеллектуальную точку зрения), а не надевать восточную маску; если обладают современным духом то пусть осмелятся, по крайней мере, признаться в этом (столько есть людей, гордящихся этим!) и пусть не упоминают о традиции, которой не владеют. Выступая против такого лицемерия, мы думаем, естественно, только о руководителях тех движений, о которых идет речь, а не об обманутых ими; следует еще сказать о том, что бессознательность часто соединяется с недобросовестностью, определить вклад той и другой в точности довольно трудно; не является ли также бессознательным у большинства людей «морализирующее» лицемерие? Впрочем, для последствий этого не имеет значения, кто есть те, о которых мы хотим напомнить, последствия будут не менее плачевными: западная ментальность становится все более и более искаженной и самым различным образом; она блуждает и рассеивается во всех направлениях, среди самых тревожных беспокойств, посреди самых мрачных фантасмагорий безумного воображения; будет ли это, на самом деле, началом конца? Мы не хотим здесь давать случайных предположений, но тем не менее, много дается знаков для размышления тем, кто еще на это способен; удастся ли Западу вовремя прийти в себя?
