У колыбели науки - Волков Генрих (читаемые книги читать онлайн бесплатно txt) 📗
Так мы словно воочию убеждаемся, как древняя мысль античной философии обретает свое второе рождение в современной философии и субатомной физике.
Учение Анаксагора о гомеомериях как бесконечной совокупности бесконечностей (больших и малых) может быть также оценено по достоинству современной математической теорией множеств, где бесконечным является такое множество, в котором имеются части, равные целому множеству.
У Анаксагора мы находим и другие блестящие догадки, сослужившие большую службу науке. Он, по словам К. Маркса, «первый физически объяснил небо и, таким образом… приблизил его к земле» [89]. Он первым осмелился отрицать божественную природу Солнца и небесных тел, за что, как об этом уже говорилось, был обвинен в безбожии и едва избежал смертной казни. Он учил, что Луна получает свой свет от Солнца, и объяснял лунные затмения тем, что Земля загораживает ее от Солнца, «солнечное же затмение бывает тогда, когда во время новолуния луна загораживает собой солнце».
Философ полагал, что Луна расположена ближе всего к нам, что она «земной природы» и на ней находятся «равнины и пропасти». Он считал даже, что Луна обитаема. Но тут он явно забегает вперед даже по сравнению с нашим временем, когда человек делает по Луне только свои первые шаги.
Впрочем, в объяснении движения небесных тел Анаксагор не был так прозорлив, как в объяснении микроявлений. Следуя своей атеистической посылке, что небесные тела представляют собой мертвые, неодушевленные предметы, он не мог допустить их «самостойного» движения согласно «разумным» закономерностям. Желая найти вещественные, эмпирически очевидные причины движения, Анаксагор предположил, что небесные тела увлекаются вихревым потоком. Эта мысль, увы, не явилась перспективной идеей для астрономии.
Поисками философа двигало естественное для того времени побуждение: очистить представление о материи от всяких следов мифологии, антропоморфизма и анимизма. Но, решительно изгоняя из материи все сверхъестественное, божественное, Анаксагор вместе с тем выплескивал из нее живую жизнь, духовность, разумность, способность к саморазвитию и самодвижению. Этой инертной, вымученной в абстракциях материи он противопоставлял некую активную силу — божественный Ум — «Нус», якобы приведший вселенную в движение.
Скальпель абстрагирующей философской мысли становится настолько острым, что пользоваться им теперь надо сугубо осторожно: вместо того чтобы проникнуть с его помощью в чрево природы, мыслитель рискует рассечь и омертвить предмет своего рассмотрения.
«Устройство и мера всех вещей определяются и производятся силой и разумом бесконечного ума» — вот куда завела Анаксагора его операция над материей!
Однако «Нус» у него наделен весьма ограниченными правами. Он, наподобие современных английских королей, скорее царствует в природе, но не правит.
В этом отношении весьма характерно рассуждение Сократа у Платона: «…Однажды мне кто-то рассказал, как он вычитал в книге Анаксагора, что всему в мире сообщает порядок и всему служит причиной Ум; и эта причина мне пришлась по душе, и я поду мал, что это прекрасный выход из затруднения, если всему причина Ум. Я решил, что если так, то Ум-строитель должен устраивать все наилучшим образом и всякую вещь помещать там, где ей всего лучше находиться… С величайшим рвением принялся я за книги Анаксагора, чтобы поскорее их прочесть и поскорее узнать, что же всего лучше и что хуже.
Но с вершины изумительной этой надежды, друг Кебет, я стремглав полетел вниз, когда, продолжая читать, увидел, что Ум у него остается без всякого применения и что порядок вещей вообще не возводится ни к каким причинам, но приписывается — совершенно нелепо — воздуху, эфиру, воде и многому иному» [90].
Заметьте, что в этом отрывке Сократ понимает Ум Анаксагора не как нечто сверхъестественное, а как принцип порядка, красоты, разумности всего сущего и сетует на весьма ограниченное применение этого принципа.
«Нус» у Анаксагора к тому же сам по себе материален: «Он — тончайшая и чистейшая из всех вещей» [91]. В некоторых вещах он отсутствует, в других присутствует: «В каждой вещи есть частицы всех прочих вещей, кроме Разума; но в некоторых вещах есть и Разум» [92].
Все-таки дрогнул скальпель в руках хирурга! Отсек было он хладнокровным ударом живое и разумное от материального, да не до конца. Это сделали за него потом другие. Пусть противопоставление «Нуса» мертвой, инертной и неразумной материи у Анаксагора еще непоследовательное и робкое, но тем самым образовалась завязь того пустоцвета, который столь пышно разросся в последующих идеалистических учениях, начиная с Платона и кончая Гегелем.
В этом отношении учение Демокрита обнаруживает очевидное преимущество. Демокрит (как и его учитель и единомышленник Левкипп, о котором мы, к сожалению, знаем слишком мало) не нуждается ни в какой внешней, «потусторонней», причине для объяснения движения вселенной.
В созданной им грандиозной модели устройства мироздания все продумано до деталей и каждая деталь надежно пригнана к другой. Его универсальный гений все охватил и все объяснил, исходя из единого фундаментального принципа — атомизма.
Фундаментальными «кирпичиками» мироздания Демокрит считает «атомы», что значит неделимые частицы. Вот как описывается его учение в одном из античных свидетельств:
«Демокрит полагает, что вечные [начала] по своей природе суть маленькие сущности, бесконечно многие по числу. Кроме них он предполагает [истинно сущим] еще другое — место, бесконечно большое по величине. Называет он [это] место следующими именами: «пустотой», «ничем», «беспредельным»… Он полагает, что сущности настолько малы, что недоступны [восприятию] наших органов чувств. У них разнообразные формы и разнообразные фигуры, и они различны по величине. И вот из них, как из элементов, возникают вследствие их соединения видимые и ощущаемые массы. Вследствие несходства и прочих указанных различий они пребывают в беспорядочном движении и носятся в пустоте, носясь же, они встречаются и переплетаются [друг с другом], так что приходят в соприкосновение и располагаются рядом» [93].
Итак, атомы Демокрита имеют следующую природу:
— Они неделимы.
— Существуют вечно.
— Бесчисленны.
— Невидимы глазу и постигаются поэтому лишь мыслью.
— Отличаются друг от друга формой, фигурой и величиной или, по другим свидетельствам: структурой, строем, схемой, порядком и положением.
— Пребывают в непрерывном и самопроизвольном движении.
— Группируясь различным образом, производят все многообразие явлений.
— Атомы никогда не возникают и не погибают.
— Атомы имеют своей противоположностью пустоту.
Пустота, по Демокриту, не есть просто ничто. Она существует так же, как и атомы, но в отличие от них она беспредельна, неоформленна, неподвижна. Иногда пустота противопоставляется атомам, как редкое — плотному. Скорее всего Демокрит понимал ее как предельно разряжённую материю. Атомы же для него — предельно плотные и предельно малые сгустки материи… Атомы потому и неделимы, что, как свидетельствовал Симплиций, «абсолютно плотны».
Атомы — единственные тела, которые совершенно не заключают в себе пустоты. Все же другие тела составлены из атомов и пустоты, имеют как бы пористую структуру.
Быть может, на идею об атомном строении материи Демокрита навела аналогия с письменностью. Так же как слова и предложения состоят из различных сочетаний букв, сочетания атомов порождают бесконечное множество форм.
Аристотель, говоря об атомизме Демокрита, не раз проводит сравнение с письмом. Различие в форме, порядке и положении он иллюстрирует формой написания, положением и типом сочетания различных букв. А в другом месте пишет, что тела состоят из атомов так же, как «из одних и тех же [букв] возникает трагедия и комедия» [94].
