Границы естественного познания - Штайнер Рудольф (читаем полную версию книг бесплатно .TXT) 📗
Что же такое в действительности процесс восприятия? Процесс восприятия есть ничто иное, как видоизмененный процесс вдоха. В то время как мы вдыхаем воздух, этот воздух давит на нашу диафрагму, на всю нашу организацию. Вода головного мозга оттесняется вверх в головной мозг через канал спинного мозга. Благодаря этому устанавливается связь между деятельностью головного мозга и вдохом. И то, что таким способом процессом вдоха выделяется в головном мозгу, действует в чувственной деятельности как процесс восприятия. Так что, я бы сказал, процесс восприятия есть ветвь вдоха. Тогда в свою очередь при выдохе: вода головного мозга спускается вниз и давит на кровообращение. Это распространение воды головного мозга вниз связано с волевой деятельностью, и это в свою очередь связано с выдохом. А тот, кто действительно изучает "Философию свободы", тот найдет, что в том мышлении, которого мы достигаем как чистого мышления, воля и мышление совпадают. Чистое мышление есть, по сути дела, проявление воли. Поэтому то, что является мышлением, чистым мышлением, родственно тому, что в процессе выдоха переживал житель Востока. Чистое мышление родственно процессу выдоха так же, как процесс восприятия родственен процессу вдоха. В определенной степени тот же процесс, который человек Востока проделывает со своей философией йоги, мы должны проделать больше продвинув его назад во внутреннее человека. Эта философия йоги происходит на регулируемом вдохе и выдохе и таким образом схватывает вечное в человеке. А что может делать западный европеец? Он может душевно внятно для себя превратить в переживание: на одной стороне восприятие, на другой стороне - мышление. И восприятие и мышление, соединяющиеся лишь в покое обычно абстрактно и формально, он может соединить во внутреннем переживании так, что внутри даже переживет духовно-душевно то, что переживают при вдыхании и выдыхании физически. Вдыхание и выдыхание переживают физически; в их созвучии осознанно переживают вечное. Восприятие и мышление переживают в обычном переживании. Делая подвижной свою душевную жизнь, переживают раскачивающийся такт, ритм, непрерывное вибрирование друг в друге восприятия и мышления. И как для восточных людей высокая реальность развивается во вдохе и выдохе, так в определенной мере развивается духовно-душевное дыхание вместо физического дыхания философии йоги, когда западный человек развивает в себе живой процесс преобразованного вдоха в восприятии и преобразованного выдоха в чистом мышлении, вплетая друг в друга понятие, мысль и восприятие. И он действительно принуждает себя через этот ритмический такт, через это ритмическое дыхание в восприятии и мышлении постепенно продвигаться вверх к истинной духовной реальности в имагинации, инспирации и интуиции. И когда в моей "Философии свободы" я сначала как раз только философски указал на то, что истинная действительность выявляется из устремления друг к другу восприятия и мышления, следовало, так как именно эта "Философия свободы" была помыслена как внутренняя культура души, указать на то, что человек, будучи западным европейцем, должен упражняться, чтобы самому войти в духовный мир. Восточный человек говорит: систола, диастола; вдох, выдох. - Западный человек должен считать: восприятие, мышление. На Востоке говорят: развивать физическое дыхание; - на Западе говорят: развивать духовно-душевное дыхание в процессе познания через восприятие и мышление.
Это в определенной степени должно быть противопоставлено тому, что, я бы сказал, могло быть пережито как тупик западноевропейского духовного развития. Я охарактеризую вам это следующим образом. Шел 1841 год, когда Михелет (65), берлинский философ, опубликовал посмертные натурфилософские произведения Гегеля. В конце ХVIII столетия Гегель вместе с Шеллингом (66) работал над созданием натурфилософии. Шеллинг как юный огненный дух выстроил свою натурфилософию удивительным образом прежде всего из того, что он назвал интеллектуальным созерцанием. Но он дошел до одной точки, дальше которой не пошел. Он пришел в точку, где, кроме того, углубился в мистиков. Из этого погружения в мистику он так удивительно создает свои сочинения: "Бруно, или о божественном и природном начале вещей" и его прекрасное сочинение о человеческой свободе или о происхождении зла (67). Но все это не продвинулось дальше, и Шеллинг замолчал, всегда только обещая, что должна еще последовать философия, которая и раскроет подлинные тайные силы, лишь намеком проявившиеся в его ранней натурфилософии. И когда через Михелета в 1841 году появилась гегелевская натурфилософия, то случилось так, что Шеллинг все еще не сообщил миру то, что от него ждали, и что он неоднократно обещал - свою собственную философию откровения. Он был приглашен в Берлин. Но даже то, что он смог там предложить, не явилось истинным духом, который должен был пронизать то, что он основал как натурфилософию. Он стремился к интеллектуальному созерцанию. Но и это было нечто такое, у чего он остановился, так как в ту область, о которой я сегодня вам говорил, он не смог войти через имагинацию. И так он застрял. И Гегель, бывший более рассудочным духом, воспринял мысли Шеллинга и, введя чистые мысли о наблюдении природы, продолжил его.
Так родилась натурфилософия Гегеля. Итак, мы имели невыполненные ни при каких обстоятельствах обещания Шеллинга рассказать, исходя из духа, о творении природы (68), и имели натурфилософию Гегеля, оставшуюся натурфилософией второй половины XIX века, - разумеется, непонятой; конечно же, она и должна была остаться непонятой, потому что она никак не могла связать действительное наблюдение природы, феноменологию природы с тем, что предлагала натурфилософия Гегеля в своем мыслительном содержании. Я бы сказал, это удивительное стечение обстоятельств, когда Шеллинг едет из Мюнхена в Берлин, когда там ждут от него великого, и он все же ничего не может сообщить. Это было разочарованием для всех, кто надеялся получить через натурфилософию Гегеля откровения о природе, исходящие из чистых мыслей. Таким образом, я бы сказал, исторически указывалось, что Запад в своем развитии попал в тупик, указывалось тем, что Шеллинг продвинулся до интеллектуальных созерцаний, но не смог прийти к реальной имагинации, тем, что Гегель тоже показал, что с чистым мышлением, не приходя к имагинации, не придешь и к инспирации - а значит, и к тайнам природы. Пока ничего не смогли сопоставить с тем, что перешло с Востока и вызвало скептицизм; ничего не смогли противопоставить тому, что духовно насыщено. И именно тот, кто с любовью углубился в явления Шеллинга и Гегеля, кто благодаря этому смог увидеть, увидеть с любовью, то, что не смогло возникнуть через философию Запада, тот должен был ради Запада устремиться к антропософии, к антропософски ориентированной духовной науке, чтобы мы получили нечто такое, что черпает из духа так же, как черпали из духа люди Востока через систолу и диастолу, и их взаимодействие. На Западе, когда мы восходим к науке, уже не абстрактной, а живой науке, которая и позволяет нам жить в элементе истины, в нас духовно-душевно могут совместно звучать восприятия и мышление. И после всех промахов кантианства, шеллингианства и гегельянства нам нужна такая философия, которая благодаря открытию духовного пути смогла бы показать, как истина и наука находятся друг с другом в своей настоящей связи; нужна такая одухотворенная наука, в которой действительно может жить истина на благо дальнейшему развитию человечества.
Примечания.
Предлагаемые доклады были прочитаны в рамках первого антропософского курса высшей школы, которыми, с 27 сентября по 16 октября 1920 года, была начата деятельность в Гетеануме с изобилием докладов (около 100) и художественных мероприятий. Накануне курса состоялся "обряд открытия", который в первый раз собрал участников в зале большого купола здания Гетеанума. В словах Рудольфа Штайнера из вступительного обращения чувствовалась особенность момента: "Взволнованно и со строгостью в душе я произношу сейчас это первое выступление, которое в этом пространстве должно быть посвящено духовной науке. Строгим должно быть настроение. На заднем плане стоит требование времени и все то, что, исходя из негативной духовной жизни, привело к этому требованию времени. Но перед моей душой сегодня стоит и все то, что в то же время было совершено во имя развития духовного будущего человечества понимающими и одухотворенными душами для того, чтобы строительство этого здания, в котором ради духовной науки мы начинаем сейчас первый курс высшей школы, было доведено, по крайней мере, до этой стадии. Наибольшая благодарность, исходя из духа подразумеваемого здесь направления науки, должна быть выражена тому прекрасному настрою и силе, которые имели место тут у всех реальных и духовных помощников для осуществления происходящего здесь. И кроме того, я хотел бы прежде всего обратиться теперь к тем многочисленным друзьям нашего дела, прибывшим сюда на этот курс. Своим прибытием на этот курс они ведь показывают, что от того, чем здесь занимаются, они ждут по крайней мере кое-чего, чего требует серьезная необходимость нашего времени, особый характер нашей духовной жизни в современное время".
